Не зная, что ответить, я подошёл к камину, молча глядя на неё. Её идеальный профиль, сиянием окрашенный лёгким оттенком красного, выглядел бы спокойной маской, если бы не то, как плясали её глаза. Казалось, они исследуют пламя, словно пытаясь различить какой-то смысл в этом хаосе.
— На пути я видел много ужасного, — сказал я. — Мы с вами в немалой степени участвовали в разрушении этого герцогства. Поэтому, что касается осуждения, то и на мою долю его хватит, пока я знаю, что итог, которого мы жаждем, сто́ит пролитой крови.
— А ты сомневаешься? — Гнев по большей части пропал из её голоса, хотя там по-прежнему оставалась пара капель горечи. — Или за время, проведённое среди дикарей-еретиков твоё сердце отвернулось от Ковенанта? Легенды говорят о том, как… соблазнительны бывают их обычаи.
Я подумал, не продолжить ли свою ложь о том, как я несколько месяцев прятался в пещере, но инстинктивно понял, что Эвадина точно услышит обман. У неё, как и у меня, на свой лад был острый слух на ложь, особенно рождённую моим языком.
— Да, они еретики, — согласился я. — Но не дикари. Они могли убить меня, но не убили. И они не пытались соблазнить меня своими еретическими обычаями, свидетельств которым я почти не видел. По большей части они хотели, чтобы я просто выздоровел и ушёл. — Я считал, что высказал достаточно правды, чтобы её успокоить, но в глазах Эвадины всё ещё клубилась подозрительность.
— А как же девчонка, которая пришла сюда за тобой? — спросила она, и я не мог не заметить ноток ревности, окрасивших её тон. — Какая конкретно цель у неё в этом королевстве?
— Она далеко не девчонка, — сурово ответил я, стремясь защитить Лилат. Прежде я никогда не видел ревности Эвадины, от которой её обычно приятное лицо стало определённо отталкивающим. — И её цель касается только её. А с учётом того, скольким я ей обязан, я не потерплю никаких препон ни ей, ни её цели.
— Что у тебя за любовь к ним? Сначала якшаешься с той ведьмой после Поля Предателей, а теперь это.
«Та ведьма спасла тебе жизнь». Бывает, что если в гневе вывалишь всю правду, то последствия будут ужасными, и здесь явно был такой случай. Стиснув зубы, я отвернулся, и заговорил как можно спокойнее и сдержаннее:
— Восходящая Сильда научила меня принимать все души, какие только встретятся в этом мире, до тех пор, пока их действия не докажут, что они не стоят такого принятия. И я не стану избегать людей только потому, что они не были рождены в Ковенанте.
Эвадина ничего не ответила, но искоса глянув на неё я увидел, что она по-прежнему смотрит на огонь, хотя её глаза больше не исследуют пламя. Тихонько вздохнув от сожаления, я рискнул негромко проговорить:
— Я вспоминаю, что вы сказали своему отцу в Шейвинском лесу. О том, как видения мучили вас в детстве, о каэритском колдуне…
— Я не стану больше это выслушивать, — отрезала она и отошла, скрестив руки и повернувшись ко мне спиной. После долгой паузы и нескольких медленных вдохов она продолжила: — Я сделала Офилу капитаном Второй роты. Она отлично справляется, и я не желаю её смещать. А ещё Уилхем теперь командует почти четырьмя сотнями вооружённых всадников, которые полезнее в битве, чем в рекогносцировке. Поэтому ты примешь новую роль — капитана разведчиков. Можешь выбирать рекрутов, в пределах разумного. Уилхем не обрадуется, если возьмёшь его лучших всадников. А ещё набери нескольких с навыками помимо верховой езды и следопытства. Людей с острым слухом и глазом, которые знают, как незаметно пройти в толпе. Эта кампания научила меня, что крупица надёжных данных разведки стоит больше тысячи солдат.
«Так значит, ты наконец поняла ценность хитрости», подумал я, а вслух сказал:
— Если я буду вашим начальником шпионов, то мне неплохо бы узнать нынешнее положение дел в королевстве.
Эвадина подошла к своему высокому стулу и положила руку на спинку — я заметил новую кожаную обивку, которой не было в прошлый раз.
— Принцесса Леанора с придворными всю зиму оставалась в Хайсале, — сказала она, — но месяц назад отправилась в Куравель. Похоже, она хочет наблюдать за церемонией помолвки её сына и леди Дюсинды. Лорд Эльфонс Рафин назначен королевским защитником Алундии и представляет Корону в этом герцогстве. Принцесса, прежде чем уехать, любезно связалась со своим братом, и тот пожаловал этот за́мок и окружающие его земли мне. Совет светящих также решил возвысить меня до сана восходящей.
— Меньшего вы и не заслуживаете, миледи.
Она в ответ раздражённо пожала плечами.
— Титулы и земли сейчас ничего не значат. Я предполагаю, что король с советом и намеревались так меня наградить, и заодно удержать меня в этом забытом уголке королевства, чтобы самим заняться своими бесконечными интригами.
— Кстати говоря, а что с герцогом Альтьены? Последнее я слышал, что смерть дочери заставила его собирать войска.
— Доклады скупы, но герцог Галтон остаётся в своих границах. То, что единственная выжившая внучка теперь пребывает в руках Алгатинетов, может оказаться достаточным, чтобы его удержать, по крайней мере, пока. И всё же… — она наконец посмотрела мне в глаза и заговорила, тщательно формулируя намерение, — нам бы сыграло на руку, если бы мы лучше понимали ситуацию на севере, особенно касаемо действий совета. До нас доходят слухи, что на деньги совета собирается новая рота Ковенанта.
— Я так понимаю, эта рота не будет ходить под знаменем Помазанной Леди? — Получив в ответ очередное пожатие плечами, я усмехнулся. — Им, скорее всего, удастся набрать лишь наёмников, попрошаек да негодяев. А люди с искренним желанием сражаться за Ковенант пойдут только под одно знамя.
— И всё равно, я бы хотела узнать об этом больше.
Я кивнул, видя мудрость её намерения. Пускай она только что одержала победу, и пускай её признали Воскресшей мученицей, но Совет светящих никогда по-настоящему не примет возвышение этой женщины. Она слишком ярко высвечивает их бесполезность.
— Я отправлюсь, как только наберу Разведроту …
— Нет! — Её глаза снова блеснули, на этот раз скорее от тревоги, чем от гнева. — Нет, впредь твоё место подле меня. Так я видела. Это я знаю. — Я видел, как дёрнулись её пальцы перед тем, как она сжала их в кулак, а потом уселась на стул. С выверенной задумчивостью в голосе Эвадина продолжила:
— Мне жаль, Элвин, что я грубо с тобой говорила. Знай, что это только из заботы. Я ясно видела: не получится сделать всё, что требуют от меня Серафили, без твоих… советов, без твоей проницательности. Я вижу твои сомнения, хоть ты и пытаешься их скрыть. Сильда наверняка была прекрасным учителем, но когда ты… отсутствовал, я в своей горести наконец-то прочла её завещание. На этих страницах много мудрости, и огромное сострадание, но её суждение о Биче…
— Она ошибалась, — оборвал я её и закрыл глаза от воспоминаний об огромном городе в прошлом, обо всех бесчисленных душах, охваченных безумием. — Я знаю. Бич был на самом деле, такой же реальный, как и всё в этом мире. Можете быть уверены, у меня больше не будет никаких сомнений в правильности нашего дела.
Эвадина чуть наклонила голову и так внимательно посмотрела на меня, прищурив глаза, что от напряжённости её взгляда я неуютно поёжился.
— Элвин, что случилось по ту сторону гор? — спросила она. — Что ты видел?
Я отлично знал о её давней антипатии к каэритам и их еретическим обычаям, и считал неразумным рассказывать ей полную историю, а потому решил поведать отвлекающую внимание правду.
— Каэриты ничего не записывают, но у них действительно есть легенды, старые истории о событии, которое они называют Падение — это время, когда безумие охватило души всех и превратило в развалины огромные города. Я ходил по расколотым камням некогда великой империи. Только самое ужасное бедствие может уничтожить такую грандиозность.
Эвадина откинулась назад, и весь её прежний гнев сменился осторожным принятием.
— Итак, мы наконец-то единомышленники. Хорошо, что это случилось теперь, в начале событий, которые наверняка станут самым тяжёлым испытанием.
Я уловил особую тяжесть в её словах, какую достаточно часто слышал и мог распознать.
— У вас было очередное видение, — сказал я.
— Да. На самом деле прошлой ночью, и я отказываюсь считать это совпадением.
— Что вы видели?
С её губ слетел тяжёлый вздох, она снова уставилась на огонь, и её глаза опять заплясали.
— Чудесную и ужасную возможность, — сказала она таким тоном, что стало ясно: никаких разъяснений не последует.
Наклонившись сильнее, Эвадина подтянула ноги к груди и обхватила их руками. Вдруг она перестала быть Помазанной Леди — теперь я смотрел на юную женщину перед лицом чудовищной ответственности.
— Посидишь со мной немного, Элвин? — Она плотно сжала губы и быстро заморгала, по-прежнему глядя на огонь. — Можем поговорить о Завещании Сильды, если хочешь. По моему мнению, совету давно пора формально объявить её мученицей.
В её покоях не было стульев, помимо одной табуретки в тёмном углу.
— Очень хочу, миледи, — сказал я, взяв табуретку, и сел напротив неё. — Какой отрывок вы бы хотели обсудить сначала?
Я видел, как изогнулись уголки её рта, когда она проговорила:
— Оставляю выбор за вами, капитан. — Эвадина не отводила взгляда от огня, а я начал с короткой цитаты из комментария Сильды о ценности благотворительности. До сего дня я раздумываю, что Эвадина увидела в тех пляшущих языках пламени.
ЧАСТЬ III
Учёные часто будут поэтично описывать ужасы и бесчинства войны, но, поступая так, они закрывают глаза на неприятную правду: война очаровательна и соблазнительна в той же мере, в какой разрушительна и ужасна. Истинный мир настанет лишь когда мы закроем сердца её обещаниям, ибо они всегда окажутся ложью.