— И дымом не пахнет, — прокомментировала Джалайна. — Может, мы понапрасну проделали такой долгий путь.
— Надо убедиться, — сказал я, расстёгивая пояс для меча. Его я закрепил на груди, разместив длинный клинок на спине, чтобы легче было идти внаклонку через пролесок. Тайлера я отправил вперёд — жилистый вор хорошо умел выискивать места, где можно спрятаться. Джалайна не умела ходить так же незаметно, как мы, но ей шла на пользу природная гибкость. Поэтому мы почти бесшумно подобрались к схрону, где всё выше вырисовывался среди деревьев тёмный контур башни. В воздухе по-прежнему не было следов дыма, а в стенах Жуткого Схрона не мерцал огонь. Я постоянно раздувал ноздри, вынюхивая предательские запахи людей, и ничего не учуял, пока мы не пересекли ручей.
Я следом за Тайлером перебрался на дальний берег, а Джалайна всё ещё боролась позади с бурным течением, когда до меня донёсся едва заметный запах пропитанной потом кожи. Первая праща просвистела, когда я только хотел предупредить Тайлера. Быстрый и невидимый во мраке камень ударил его в висок, немедленно свалив с ног. Я рухнул наземь, и над головой засвистели новые пущенные пращами снаряды, а потом раздался топот множества ног по лесной земле — это участники засады вырвались из укрытия.
— Беги! — Крикнул я Джалайне, но увидел, что она лежит в ручье лицом вниз, и её обмякшие руки болтаются в течении. Правильно было бы последовать своему совету, но солдатские инстинкты давно вытеснили разбойника внутри, и поэтому я бросился за Вдовой, схватил её за куртку и вытащил на берег. Она с печальным стоном откинулась на спину, и кровь пачкала её волосы там, где ударил камень.
«Пращи, но не луки», понял я, вытаскивая меч из ножен. «Хотят взять нас живыми». Я пригнулся, слушая топот быстро приближающихся ног, и взял меч обеими руками, но не слишком крепко, как учил Рулгарт. «Тем хуже для них».
Я подождал, пока не увидел ног ближайшего нападавшего, дал ему сделать ещё шаг и вскочил, тем же движением взмахнув мечом. У первого убитого мной той ночью лицо было настолько замазано сажей, что глаза ярко выделялись, когда клинок чиркнул ему по груди. Он отлетел, забрызгав меня кровью, и тяжёлая дубинка вывалилась из его дрожащей руки.
Услышав топот справа, я качнулся назад, выставив меч на уровне груди, а потом вонзил его в горло очередному человеку с дубинкой. Снова топот и свист дубинок, и, пока я отпинывал жертву, получил несколько ударов по плечам и по спине, но потом резко развернулся, и меч очертил смертоносные дуги влево и вправо. В хоре непристойных криков прозвучали вопли боли — голоса резкие, но знакомые по нечестивой интонации — это были преступники, а не солдаты.
Я увернулся от удара по голове, наказав нападавшего ударом по заднице. Отступив назад, я отбил удар сверху, нацеленный в плечо, меч расколол ясеневую дубинку и глубоко врубился в лицо её владельца, после чего наступило затишье. Они кругом обступили меня — всего около дюжины, осторожно пригибавшиеся, в глазах на их почерневших, напряжённых лицах, блестели скверные намерения.
«От слов в бою никакого толку», вспомнил я выражение Рулгарта. «Кроме как отвлечь внимание».
Вдохнув, я насмешливо рассмеялся.
— Уёбки, так и будете стоя всю но…? — Я ударил прежде, чем последнее слово слетело с губ, стараясь попасть ближайшему в живот, а потом опустил плечо, чтобы протолкнуться между ним и человеком рядом. Я развернулся, когда остальная толпа бросилась на меня, рубил и резал мечом и свалил очередного человека с дубинкой, открыв приличную щель, чтобы развернуться и сбежать, если захочу. «Тайлер», кисло и нерешительно подумал я. А потом с нарастающим чувством вины: «Джалайна».
Всего лишь мимолётное колебание, но его хватило, чтобы невидимый пращник прицелился и метнул камень. Когда тот попал в кость за ухом, у меня полетели искры из глаз. Помню, как устоял на ногах и размахивал мечом, хотя настолько бесполезно, что людям с дубинками не составило труда меня забить. Они с энтузиазмом взялись за дело, хотя приглушенные чувства, к счастью, защитили меня от худшего. Я не сомневался, что тут-то мне и конец от их дубинок, если бы не вмешался грубый раздражённый голос.
— Хватит, ебланы! Не забывайте приказы!
Я перекатился на спину и посмотрел затуманенным взором на удивительно приятное зрелище — безоблачное ночное небо, усеянное звёздами, немного прикрытое тёмными жилками ветвей деревьев. «Мне всегда нравилось рассматривать деревья», подумал я, и сам удивился, когда эта мысль вызвала смех на моих губах. Он стих, когда в моё приятное зрелище вторгся крупный силуэт и уставился на меня тускло блестящими глазами.
— Вор, но не задира, — сказал тот же грубый голос с лёгкой ноткой весёлого восхищения. — Так однажды про тебя говорил Декин. Похоже, он ошибся, а, парень?
— Он… во многом… ошибался, — пробормотал я в ответ, когда мой разум уже терял контроль над сознанием. — Но… и я тоже…
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Некоторое время я то приходил в себя, то опять терял сознание, дёргаясь в грубых руках, которые меня куда-то несли. Затуманенные глаза улавливали сияние факелов и сложенных костров, которые начали разводить. А ещё по ворчанию и брюзжанию с разных сторон стало ясно, что это оживлённый лагерь. В перерывах между приступами оцепенения я увидел множество палаток, расставленных среди низких, неровных стен и колонн Жуткого Схрона. Несмотря на моё состояние, стыд от того, что я так попал в ловушку, больно ранил мою гордость. Им удалось соблюдать полную тишину, а значит, это дисциплинированная группа, а не толпа. Я мельком замечал проходившие мимо фигуры, и убедился, что это солдаты, с оружием и доспехами. Некоторые выглядели неопрятно, но их одинаково хмурые лица не сулили мне ничего хорошего, когда меня переносили через их ряды.
— Капитан, отдайте нам этих еретических ублюдков, — услышал я хриплый голос. — У нас они быстро запоют.
Последующий смех и насмешки раздались, а затем исчезли из ушей, когда по мне прокатилась новая волна усталости, убрав все ощущения, кроме впечатления от падения в холодную пасть теней.
Меня разбудил гулкий всплеск — далёкий, но со сверхъестественной ясностью отразившийся из глубины. Моя дрёма — если можно её так назвать — была милосердно лишена сновидений, и в эту спокойную пустоту без мыслей и ощущений мне сразу же захотелось вернуться, когда боль дала о себе знать. Яростные муки появились в плечах и руках, и быстро перекинулись на грудь. Задыхаясь, я задёргался, инстинктивно пытаясь убежать, всё тело затряслось от этого движения, я пинал ногами, замёрзшими без сапог, не находя опоры на твёрдой земле. Бесполезно подёргавшись немного, я понял, что подвешен за запястья на верёвке. Поморгав, я изогнул шею, посмотрел наверх и увидел, что узлы на запястьях завязаны опытными руками. Невозможно было бы высвободиться самому без долгих часов труда и не содрав кожу.
— Очухался наконец, — рублено проворчал голос — тот же голос, который я слышал, когда меня поглотила пустота. Я снова дёрнулся от этого звука, уставившись затуманенными глазами в сплетение теней. — Иди, скажи ему, — добавил голос.
— А надо? — Ответ был сказан гораздо менее внушительным тоном, с нотками неохотного нытья. Это нытьё многое мне сказало, поскольку в нём слышалась глубина искреннего страха, а не лени. Первый говоривший не ответил, и некоторое время царила тишина, а потом я услышал шарканье ног по камню.
— Мастер Писарь, лучше б тебе полностью очнуться, — посоветовал первый голос, и мои глаза различили движение в сплетении теней. Из мрака показалась фигура мощно сложенного мужчины примерно моего роста, но разглядеть его лицо за покровом моей боли было сложно. — Вряд ли тебе захочется встречаться с ним с замутнённым разумом.
— Для тебя… «милорд» … — приглушённо простонал я, закрывая и открывая глаза, и не без причины пожалел об этом, когда его лицо стало чётким. Поначалу я подумал, что он, наверное, в какой-то маске, настолько неровным и покрытым шрамами было его лицо. Невозможно перечислить все уродства, что я увидел, поскольку в нескольких местах они друг друга перекрывали. Достаточно сказать, что его лицо словно разорвали на части, а потом плохо сшили, заново присоединив к черепу. Удивительно, но его губы были повреждены меньше всего, позволяя говорить чисто, хоть и затруднённо.
— Не узнаёшь меня? — делано оскорбился он, наклонив голову со всеми многочисленными шрамами, и посмотрел на меня, подняв бровями под таким углом, который смутно напоминал вопросительный. — Нет? Совсем? Понимаю. Мы встречались только раз. И, честно говоря, выглядел я тогда немного по-другому.
— Думаю, — проворчал я, переводя взгляд, чтобы детальнее рассмотреть окружение, — дело тут не в каком-то давно забытом долге или жалкой вражде.
Вглядываясь по обе стороны от отвлекающего внимание лица, я разглядел на косо падающем слабом свету влажные каменные кирпичные стены и потрескавшийся от времени пол. Других обитателей я тут не увидел, а значит Тайлера и Джалайну, если только они выжили, держали где-то в другом месте. А круглая дыра в полу вызвала поток воспоминаний и, хотя моего пленителя я так и не вспомнил, но понял, что это за тюрьма. Внутренности Жуткого Схрона, где Эрчел решил навестить меня в первом сне. Я подумал, что в этом есть печальный, хоть и загадочный смысл.
— Долг? — переспросил человек со шрамами. — Нет, милорд, ты не должен мне ни шека. А вот вражда ближе к делу, хотя и не с тобой. Не лично, во всяком случае. Но прошу, не позволяй себе заблуждаться, от этого ничего не изменится.
— Так значит… — Я снова посмотрел на него, выдавив из себя улыбку, которая наверняка была больше похожа на кривую ухмылку, — искреннее обещание кучи золота, на которую ты сможешь жить в роскоши до конца своих дней, было бы бессмысленно?
— Именно. Как и любые заверения в королевском помиловании или милосердном отношении. Так что прошу, не оскорбляй меня подобным. — И хотя говорил он лёгким тоном — насколько позволял его дробный голос — я видел в его глазах суровое предупреждение, и понял, что этот человек склонен не грозить, но обещать.