Я получал от этого удовольствие.
Любовь и ненависть при всей своей противоположности делают одно дело: заряжают тебя. Приводят в действие твои мозги. Разумеется, я знаю: чем ярче свет — тем эффектнее падение. Ничто так ярко не освещает небо, как падающие звезды. Я сидел у себя в комнате, чистил свой «хеклер и кох». Правду говорят, оружие — замечательный уравнитель. Разве не так?
В голове моей звучал 136-й псалом. «Бони М» когда-то использовала часть его в своем хите. Но это было давно, тогда еще полиция была смыслом моего существования. В этом псалме поэт умоляет осчастливить его, разрешив убивать детей своих врагов. Музыка так и призывает к кровавому мщению.
Разумеется, если вы до сих пор еще слушаете «Бони М», вам уже никакое лекарство не поможет.
Было на редкость легко найти телохранителя Билла, того самого, кто привел меня к нему и смеялся над моим унижением.
Я уселся недалеко от паба «У Свини» и отмечал время, когда он уходил и приходил. У него был точный распорядок дня. Оставалось решить, когда достать его. На Нева придется потратить еще денек. Тут мне понадобится время.
Чтобы отпраздновать легкость данного мероприятия, я отправился в новый паб, новый для меня, во всяком случае. «У Максвиггана», недалеко от Вуд Кей. Даже по названию — приличное заведение.
В Бруклине растет дерево.
И «У Максвиггана» тоже.
Я не шучу. Прямо за баром большое, крепкое дерево. Такое можно увидеть только в Ирландии. Не рубите дерево, но постройте кабак Мне он сразу понравился. Огромное помещение. Я пристроился у дерева. Только успел сделать пару глотков «Гиннеса», как ко мне подошла женщина. Я подумал: «Ну и паб».
Тут я заметил маленькие жемчужные серьги. Она служит в полиции.
Конечно, такие серьги носят не только женщины-полицейские, но полицейские предпочитают их носить, как бы говоря: «Ладно, я служу в полиции, но я еще и женщина».
Лет ей было примерно за тридцать, когда скрыть возраст еще помогает макияж Симпатичное лицо, очень темные волосы и крепкая линия челюсти. Женщина посмотрела на меня:
— Джек Тейлор.
Учтите, не спрашивала — утверждала.
Я спросил:
— Могу я подать жалобу?
— Сесть позволите?
— Если будете себя хорошо вести.
Тень улыбки.
— О вашем языке я наслышана, — заметила незнакомка.
По-английски она говорила, как воспитанники Гэлтэчта. Там у них это второй язык. Они не говорят на нем свободно.
Я попытался угадать:
— Коннемара?
— Фарбо.
— И о моем языке вы слышали от… дайте подумать… старшего инспектора Кленси.
Женщина нахмурилась и покачала головой:
— Нет… от других… не от него.
Она была хорошо одета, но ничего выдающегося. Синий свитер с белым воротником, темно-синие джинсы и новенькие кроссовки. Ничего от модельеров, скорее от «Пенни», чем от «Гуччи». Одежда ношеная, но в отличном состоянии. «Наверное, как и ее жизнь», — подумал я. Она никогда не достигнет командных высот.
Незнакомка спросила:
— Как вы догадались, что я из полиции?
— Сам был полицейским.
Она широко улыбнулась, и эта открытая улыбка совершенно изменила ее лицо. Теперь оно выражало одновременно ехидство и радость в лучшем их варианте.
— Я в курсе, — заметила женщина.
Она пила что-то апельсиновое с большим количеством льда. Передо мной сидела умненькая девочка. Пить можно в выходные, да и то не перебирать. Я поинтересовался:
— Что желаете?
— Поговорить.
Пришла моя очередь улыбаться, но уже без ехидства и радости, зато так, как меня учили в Темплморе.
— О чем?
Она взглянула через плечо, и я подумал: «О чем? О кокаине, таблетках, выпивке?»
— О монастыре Святой Магдалины.
Я с удивлением произнес:
— Вот как.
— Вы тут многого не знаете. Я могу помочь.
Я основательно приложился к своей кружке, почувствовал, как пиво гладит мой желудок.
— И зачем вам это нужно? — Я посмотрел незнакомке прямо в глаза.
На мгновение по ее лицу пробежала тень, потом она ответила:
— Потому что это будет правильно.
Я допил пиво и спросил:
— Вам что-нибудь взять?
— Нет, спасибо.
— Как вас зовут?
— Брид… Брид Ник ен Иомаре.
Я не сразу это переварил, пришлось в уме заняться переводом.
— Ридж… правильно?
Женщина с отвращением взглянула на меня:
— Мы не употребляем английский вариант.
— Почему это меня не удивляет? — Я встал и добавил: — Терпеть не могу выпить и бежать.
— Вы уходите?
— Ничего странного в том, что вы работаете в полиции.
— Но разве вы знаете, что тетка старшего инспектора Кленси была монахиней в прачечной монастыря Святой Магдалины?
Я попытался скрыть изумление.
— Видите, вам полицейские не без пользы, — ухмыльнулась Брид Ник ен Иомаре.
— Милочка, мне давным-давно ничего уже не надо от полиции.
— Вы делаете ошибку.
— Поверьте мне, тут я большой специалист.
* * *
С ее точки зрения, подобные неприятности напрямую связаны с интеллектом пострадавшего. Насилию подвергаются те люди, у которых, в отличие от нее, не хватает здравого смысла, чтобы его избежать.
Спустя два дня я был в стельку пьян, но наркотиков не принимал. Двойная доза таблеток уводила меня так далеко, что я даже не вспоминал про мантру. Весна разгулялась на всю катушку, и, несмотря на прохладный ветер, люди ходили в рубашках с коротким рукавом. На мне была полинявшая футболка. Она такая не специально, я просто ее неправильно постирал. Женщины много лет подряд объясняли мне, что нельзя смешивать при стирке белье разного цвета. Я послушно записывал указания. Затем эта бумажка попадала в стиральную машину.
В результате когда-то великолепная белая футболка пообщалась с чем-то синим и, да простят меня женщины, розовым.
Как и в жизни, белый цвет сражение проиграл.
Единственным плюсом было то, что почти исчезла надпись. Когда-то на футболке можно было прочесть:
Я БЫЛ ПОЛИЦЕЙСКИМ,
ТЕПЕРЬ Я МЕРЗАВЕЦ.
Я сидел на бортике у фонтана. Справа — памятник Пэдрегу О'Конору. Он снова обрел голову. Ну да, его обезглавили, и голову переправили в Северную Ирландию. В конце концов виновных поймали, голову вернули.
Алкаши были в полном сборе и распевали песни рядом с общественным туалетом. Что-то схожее с «Она шла по ярмарке» на мотив «Кто хочет стать миллионером». Задача не из трудных, просто звучит дико. После рева «Кельтского тигра» на Эйр-сквер дикие вещи случаются сплошь и рядом.
Прибавьте к этому смесь итальянского, испанского, ирландского, американского и, клянусь, сербохорватского языков — и вы получите полное впечатление.
От группы отделилась женщина и подошла ко мне:
— Доброе вам утро, сэр.
— Как поживаете?
Моя реплика ее подбодрила, и она подошла поближе. Я увидел увядшее лицо, потухшие глаза. Лет ей могло быть и двадцать пять, и шестьдесят. Акцент отличался раскатистыми звуками, типичными для Глазго, о котором она давно забыла.
— На чай не дадите, сэр?
— Конечно.
Это ее удивило. Если вы в состоянии удивить пьяницу, значит, у вас еще есть кое-что впереди. Я полез в карман, достал мелочь и протянул ей, спросив:
— Когда-нибудь слышали о Пэдреге?
Я имел в виду предводителя пьяниц, ныне покойного.
Женщина взглянула на памятник:
— А кто он?
— Он написал «M'Asal Bheag Dubh».
— Он — что?
— Ладно, проехали!
— Покурить не найдется?
— Разумеется.
Я достал пачку красных, встряхнул ее, и женщина схватила две сигареты. Быстро оторвала фильтры. Откуда-то появилась спичка, и вот незнакомка уже вся в клубах дыма.
— Вы общественный работник? — спросила она между затяжками.
— Вряд ли.
— Полицейский?
— Уже нет.
— Перепихнуться не желаете?
Я громко рассмеялся. Во всем наркотики виноваты.
Я думал о Кейси, амбале Билла Касселла. О гиганте, который наслаждался моим унижением. Как говорят сицилийцы, если собираетесь мстить, ройте две могилы. Одну для себя. Еще они говорят, что месть — это кушанье, которое лучше есть холодным. Я уже точно остыл.
Мимо прошла монахиня, вся сияя благостью. Если бы я с ней посоветовался, она наверняка бы завела: «Мы обретаем свое прощение, прощая других».
А я бы ее послал.
Я встал, потянулся, даже ощутил некоторую легкость. Пойду, разверну пушку, отполирую рукоятку. Распорядок дня Кейси я знал назубок. Оставалось только сделать следующий шаг.
Пристрелить его.
* * *
Всего лишь небольшая трещина…
Но трещины рушат пещеры.
Ничто так не отражает эти месяцы тупости, почти комы, так хорошо, как мой абсолютный эгоизм. Дни шли за днями, не оставляя ни малейшего следа. Сейчас я оглядываюсь назад и думаю: «О чем, черт возьми, я тогда думал?»
Седьмого июня должны были состояться выборы в Англии. Везде и всюду — зубастая улыбка Тони Блэра. Все это скользило мимо меня. Когда-то я знал поименно всех членов парламента и следил за дебатами в палате общин.
Теперь я практически никого не знал. Я, правда, заметил, что Деса О'Мэлли канонизировали в телевизионном сериале. Хоги подложили взрывное устройство, выставили, но что в этом особенного? Я как-то мельком видел его, хлипкого и трясущегося, когда он выходил из машины, а собравшаяся толпа улюлюкала.
Теперь мне на все было наплевать.
Луи Уолш осчастливил нас еще одной группой. На этот раз девушек. Я обязан был это знать, поскольку две девицы были из Голуэя. Каким же я стал ограниченным. Я медленно становился таким же, как мой отец. Мать продолжала черным призраком бродить по улицам. Она преследовала не только меня.