Нет.
Таращится в окно. Наверное, мечтает о том дне, когда станет шефом полиции. Мне пришло в голову быстренько выпить и отвалить. Оставить ее наедине с высокими моральными принципами. Но я знал, что она не из тех, кто остановится. Наступит день, когда она меня выследит, и мне придется выслушать то, что она собирается мне рассказать. Шумно вошел священник, святой отец Малачи, приятель моей матушки.
Заметив меня, он изрек
— Как всегда, бар подпираешь.
— А ты, как всегда, ведешь себя как последняя задница.
Отец Малачи отступил, моя горечь добралась и до него, но он быстро оправился и сказал:
— Думал, это заведение слегка тебе не по рангу.
— Тебя же они пустили.
— У нас товарищеский ужин. Мы забронировали зал.
— Молитвы окупаются, не так ли?
— Твоя мать больна. Мог бы протрезветь и навестить ее.
Я схватил свою кружку и пошел прочь, сказав:
— Чтобы навестить ее, мне надо в стельку напиться.
Когда я сел, Ридж спросила:
— Он священник?
— Да нет, простое отребье. Так о чем вы хотели мне рассказать?
— О монастыре Святой Магдалины.
— И…
— Голуэй теперь европейский город.
— И что?
— Поэтому многим бы не хотелось, чтобы старые грехи были выставлены напоказ.
— И какое это имеет ко мне отношение?
— Вы разыскивали женщину, которая там работала.
— И откуда это вам известно?
— Мой дядя… он был полицейским.
— Господи, ну и семейка.
— Я могу вам помочь.
— Вы слегка опоздали. Я ее уже нашел.
— Вы меня не слушаете.
— В смысле? Дело закрыто, все в прошлом.
Она глубоко вздохнула:
— Недавно в этом городе были убиты двое юношей.
— Да, я слышал в новостях.
— И это все, что вы знаете?
Мне начало все это надоедать, и я почти закричал:
— Что тут еще знать, черт возьми?
— Их имена!
— Зачем мне их знать?
Ридж откинулась на спинку стула и выдержала паузу.
— Потому что они родственники Риты Монро… Ее племянники.
Я старался переварить эту информацию, даже покрутил головой и пробормотал:
— Вы уверены?
— А вы как думаете?
— Господи.
Я в уме припомнил все, что знал, вернее, думал, что знал, и спросил:
— Зачем кому-то убивать ее племянников?
— Чтобы сделать ей больно.
Тут я вспомнил свою встречу с Ритой Монро. Она тогда сказала: «Я плохо себя чувствую. У нас горе».
Или что-то в этом духе. И она в самом деле была в разобранных чувствах. Я же, разумеется, не обратил на это внимания. К тому же кто-то побывал у нее в ее доме, у меня, кстати, тоже. Ридж заметила:
— У вас такой вид, будто вы привидение увидели.
— Дайте мне подумать.
Имя, которое приходит в голову, некоторый общий знаменатель, разумеется, Билл Касселл. Но ведь он хотел поблагодарить ее, выразить признательность за помощь, оказанную его матери. Я спросил:
— Что вы знаете про Риту Монро?
Ридж открыла сумку, вынула блокнот, полистала его и сообщила:
— Девушки в монастыре звали ее Люцифером, она была дьяволом во плоти. Никто не мучил и не терзал бедных девушек так, как она.
Моя голова пошла крутом. Билл Касселл сказал, что Рита Монро была ангелом, и я ни на минуту в этом не усомнился. Мне даже в голову не пришло проверить его рассказ. Мне так хотелось поскорее избавиться от долга, что я, по сути, стоял на голове.
— Откуда вы все это знаете?
— Дядя посоветовал кое-что проверить.
— А… который полицейский.
— Да.
— С чего это он такой умный?
— Был умным.
— Что?
— Был таким… как вы это сказали… умным. Он умер.
— Сочувствую. Вы были близки?
— А вы?
— Простите?
— С моим дядей Бренданом… Фладом.
— Не знаю, что сказать.
Ридж сделала еще глоток вина:
— Он считал, что из вас мог бы получиться замечательный полицейский. Даже по прошествии времени вы умудрились произвести на него впечатление, занимаясь тем, чем вы занимаетесь, несмотря на…
Она не закончила, и я спросил:
— Несмотря на что?
— Ваши слабости.
— Да, точно, у меня их куча.
— Он тоже так говорил.
Моя кружка уже опустела. Я подумывал еще об одном походе в бар. Ридж посмотрела на меня:
— Дядя велел мне связаться с вами, если он сам вдруг станет «недоступен». Сказал, что вам нужна связь с полицией. Он называл это вашим спасательным тросом.
Мне надо было это спросить, и я спросил:
— Вы удивились… что он так поступил?
— Убил себя?
— Да.
— Я была потрясена, но не думаю, что меня это так уж поразило. Ему всегда нужно было во что-то страстно верить, такой он был человек. Вероятнее всего, вы этого не осознавали.
Я поднял пустую кружку:
— Считаете, я ни во что не верю?
— Алкоголь… вот все, что у вас есть.
— Мило. Вы далеко пойдете в полиции, они там твердолобых уважают.
— Дядя Брендан вас уважал, и мне кажется, вы ему нравились.
— А вам нет.
— Я ненавижу, когда человек растрачивает себя впустую.
— Бог мой, суровая же вы особа.
— Если собираетесь дальше копаться в делах монастыря, то вам полезно было знать хотя бы, что на самом деле происходит.
— Спасибо.
Ридж поднялась, сказав:
— Я делаю это не для вас.
— Верно.
Она положила на стол визитную карточку:
— Здесь мои телефоны, домашний и мобильный. Звоните, если я могу вам чем-то помочь.
— Вы можете заказать мне пиво по дороге.
— Заказывайте сами, — отрезала она.
И ушла.
Я закурил сигарету и пробормотал:
— Твою мать.
Я понимал, что должен разобраться в этой неразберихе, но я никак не мог заставить мозги работать. Рассказ Ридж потряс меня до глубины души. Я встал и подумал: «А ведь я рядом с баром „У Свини"».
Надо было только выйти из двери и свернуть направо к докам. Отсюда слышно, как встревоженно кричат чайки. Логово Билла было рядом. Что я сделаю… или скажу ему?
На этот счет не имелось ни малейшего понятия.
На дорожке стоял присосавшийся к сигарете отец Малачи. Я осклабился:
— На вашей вечеринке не разрешают курить?
— Некоторые из нас уважают мнение других.
Я долго пристально смотрел на священника, пока тот не вскинулся:
— В чем дело?
— Из тебя бы вышел отличный полицейский.
— Во всяком случае, лучше тебя.
— Нет, правда, ты так же скроен.
— Господь призвал первым.
Я пошел прочь, заметив:
— Я не слишком во многом уверен, но тут я точно знаю: Господь здесь ни при чем.
Отец Малачи что-то крикнул мне вслед, но я не расслышал. Уверен, ничего приятного. Если священник посылает вас матом на улице, значит, в вашей жизни наверняка царит полный хаос.
* * *
Надо дойти до ручки, чтобы употреблять эту дрянь в одиночку.
Бар был закрыт. Никаких признаков жизни. Мимо проходил мужчина, я спросил его, что случилось. Он поведал:
— Продали. Как и все остальные в городе. Они тут роскошные апартаменты соорудят — оглянуться не успеешь. Именно этого нам и не хватает, этих гребаных апартаментов.
Прибыли книги от Чарли Бирна, эклектический набор поэзии, детективов, философии и биографий. Винни удалось достать почти все книги в твердом переплете; они существенно отличаются от изданий в мягкой обложке. У последних, я точно знаю, одно единственное преимущество — они дешевле. Среди поэтов были Рильке, Кольридж, Лоуэлл, Йейтс. Среди детективов я обнаружил книги Томпсона, Кейна, Чандлера и Дерека Реймонда. Я не почтил своим вниманием философов, просто сложил их стопкой у стенки. Я пребывал в таком душевном состоянии, что даже названия толком не разобрал, не говоря уж о том, чтобы поинтересоваться содержанием. Среди биографий я с удовольствием нашел Фицджералда, Грэма Грина, Руперта Гревса и Брэнсона.
Брэнсон!
Я сразу отложил книгу, представив улыбку на лице Винни. Он знал, меня это заденет. Раздался стук в дверь. Я подал голос:
— Да?
Вошла Джанет, она казалась еще более хрупкой, чем обычно. Спросила:
— Не надо помочь разложить книги?
— Нет. Мне нравится делать это самому.
Она оглядела многочисленные стопки и заметила:
— Ужас, сколько читаете.
— Спасибо, считаю за комплимент.
— Вы их все будете читать?
— Очень надеюсь.
— Я тоже читаю книгу.
— Неужели… это здорово… А я ее знаю?
— «Жизнь Мэтта Талбота».
— Вот как
Я подумал: «Господи, снова он».
— Он мучился, потому что много пил. Когда он бросил, то стал бичевать себя.
Я едва не сказал: «Я тоже себя бичевал, если можно так выразиться».
Джанет немного поколебалась, потом предложила:
— Я могу дать вам ее почитать.
Я показал на книги:
— Разве что потом, но послушайте…
Я прошел через комнату и поднял отложенную книгу:
— Это вам.
Она воззрилась на обложку. Прочитала:
— Ричард Брэнсон.
— Еще один замечательный человек.
Джанет колебалась, что было вполне понятно. Сказала:
— Может, муж прочтет.
— Чудесно.
— Спасибо, мистер Тейлор.
Когда она ушла, я полюбовался библиотекой. В комнате определенно стало лучше. Но самое главное, книги внушали мне уверенность. Я надел свой второй новый костюм и даже отчасти почувствовал себя гражданином. Наполовину. На улице моросил дождь. Для Голуэя — почти хорошая погода. Решил не надевать шинель. Я собирался повидать Билла Касселла и нанести еще один визит Рите Монро.
Я перебирал все это в уме, шагая по Эглинтон-стрит. Подходя к аптеке, я услышал крики. Какой-то мужчина орал на своих детей. Он был высоким, больше шести футов ростом, широкоплечим, его лицо искажала злобная гримаса. Не знаю, что сделали дети, но в данный момент они явно испытывали ужас. Им было не больше четырех-пяти лет. Когда я подошел ближе, мужчина наклонился и начал хлестать мальчика по лицу. Его сестренка взвизгнула: