— Нет, — честно ответила я. — Нет никаких секретов. Эмбер, я понятия не имею, от кого открытка, — солгала я. — А ты?
— О, — напряглась она. — Я знаю. — Внезапно до сестрицы дошло. И вид у нее стал недовольный.
Я давно не заводила разговоров о Лори, о том, как он ей подходит, какой он остроумный, смешной и милый. Скажи я хоть слово, она бы на милю его не подпустила — такая упрямица. Мне казалось, Лори подходит ей идеально. Но она этого просто не видела. Не понимаю, как можно не замечать очевидного?
«Цель законного брака — соединить мужчину и женщину, — донеслись до меня слова викария, — и произвести на свет детей». Я вжалась в сиденье: вот он, ужасный момент, когда Чарли должен произнести клятву. Я вспомнила, как Доминик ответил на тот же вопрос, и мне стало дурно.
«Да!» — громко произнес Чарли, и по церкви разнеслось слабое эхо. «Да», — повторил он, улыбаясь. Хелен улыбалась тоже. И я, позабыв проблемы на работе, свою злосчастную свадьбу, тоже расплылась в улыбке. Правду говорят, что чем больше улыбаешься, тем больше хочется. К той минуте, когда Хелен и Чарли двинулись по проходу, мое настроение скакнуло вверх.
Гости шумно поднимались со скамей под звуки токкаты Видора [64], тут я обернулась и увидела знакомую фигуру. Это был Джо, и он с опаской смотрел в мою сторону. Мне казалось, что он будет холоден, как февральский день. В конце концов, мы не разговаривали уже больше двух месяцев. Я не знала, как себя вести, поэтому сдержанно улыбнулась, надеясь, что этот мимолетный изгиб губ не выражает ни враждебности, ни заискивания — просто поможет растопить лед. И вот теперь он направлялся ко мне. Все равно нам было не избежать разговора. Не могли же мы делать вид, будто друг друга не замечаем?
— Привет, — произнесли мы в унисон.
— Как ты… — снова хором выговорили мы.
— Нормально, — и ответ прозвучал одновременно.
И вдруг, ни с того ни с сего, мы покатились со смеху. Вот и все. Издалека лед казался таким толстым — не пробить, но мы надели коньки и решили покататься вместе.
— Какая страшная шапка, — вступил Джо. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Спасибо за комплимент, — беззаботно ответила я. — На какой помойке ты откопал свое пальто?
— Тебе правда не нравится?
— Иначе я бы не сказала.
— Ты поешь ужасно. Как кошка, которую тянут за хвост, — добавил он, когда мы выходили из церкви. Шедшие рядом гости как-то странно на нас посмотрели.
— Неужели так плохо? — спросила я.
— Как дюжина кошек, — уточнил он. — Нет-нет, скорее, как дюжина мартовских кошек, которых волокут топить в болоте.
— Как мило, — с теплой улыбкой проговорила я. — Я специально брала уроки.
Пока Хелен и Чарли позировали фотографу, мы с Джо стояли в углу церковного дворика и с упоением изобретали невинные оскорбления. Перебрасываясь с ним обидными шутками, я была счастлива оттого, что размолвка позади.
— Ну и прическа у тебя, птичье гнездо, — подначила я, когда мы шагали по дорожке на солнцепеке.
— Спасибо. Какая жуткая помада!
— Твои носки не подходят к этому костюму.
— А ты — невоспитанная особа. Правда-правда! — серьезно проговорил он. — Отказываешься подходить к телефону. — Ага. Игра окончена.
— Мне что-то не хотелось, — сказала я, когда мы свернули в церковный сад.
— Вас подвезти в «Бельведер»? — спросила Кейт, сестра Хелен, открыв дверцу машины.
— Нет, спасибо, — хором ответили мы. — Пешком дойдем. — Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. До Холланд-Парка было рукой подать, да и утро выдалось чудесное. Щебетали птицы, крошечные пики крокусов пробивались сквозь замерзшую землю. Холод держался собачий, но уже надвигалась оттепель. И на ветвях деревьев кое-где мелькали мазки зелени — плотные коричневые почки начали распускаться.
— Почему ты не хотела со мной разговаривать? — допытывался Джо, теперь уже на полном серьезе. Мы свернули на Ланздаун-роуд. — Потому что я так холодно с тобой обошелся после… — Он вздохнул. — Сама знаешь после чего.
— Нет-нет, — успокоила я, — не поэтому. Хотя теперь мы квиты. Когда ты звонил, я вообще ни с кем не хотела разговаривать.
— Почему?
— Была… в депрессии.
— Из-за чего? Нет, дай угадаю: из-за Доминика, конечно?
— Да, — устало вымолвила я. — Он женится. Уже объявлено о помолвке.
— Быстрая работа, — сказал Джо.
— Да уж, — вздохнула я.
— Ну, теперь-то ты в порядке?
— Наверное. Смотря как это понимать — «в порядке».
Дальше мы шли молча. Под ногами хрустел, как сахар, тонкий слой снега; вокруг высились огромные оштукатуренные особняки.
— Минти, я понимаю, у нас произошла размолвка, — спустя минуту или две произнес Джо. — Мне очень жаль, что так получилось, но, надеюсь, ты все понимаешь.
— Конечно, — откликнулась я.
— Не хотелось снова наступить на те же грабли, — объяснил он. — Я просто защищал себя, вот и все.
— Я тебя и не обвиняю, — успокоила я. — В любом случае, ты прав. У меня на самом деле слишком много лишнего багажа. До сих пор.
— Что ж, надеюсь, со временем тебе станет полегче, — пожелал Джо. Мы перешли дорогу. — Всему свое время, — добавил он.
— Что? — спросила я.
— Всему свое время, — повторил он. — Момент для знакомства был не самый удачный, оттого мы и не можем быть больше чем друзьями.
Я кивнула, но слово «друзья» привело меня в уныние.
— Что на работе? — поинтересовался он. — Какие перспективы?
— Никаких. На радио «Лондон» все кувырком.
— Я читал, — кивнул Джо. — Пирожные-убийцы. Жуть.
— Да уж. Теперь никто не знает, что с нами будет. А как переделка сценария?
— Продвигается, — ответил он. — Есть и плохие новости…
— Да? Нам налево.
— Девяносто процентов киносценариев попадают в мусорную корзину.
— Уверена, с твоей книгой подобного не случится. У тебя талант. — Он благодарно сжал мою руку. — Как появилась идея «Пса»? — заинтересовалась я, когда мы входили в Холланд-Парк.
— Моя мать — полячка, — объяснил он. Мы шли сквозь густую рощу серебристых берез. — История подлинная, случилась с ее старшим братом. Он страдал аутизмом. Очень раздражительный, агрессивный мальчик. Тогда никто и не слыхал об аутизме, поэтому все просто махнули на него рукой. Он даже не мог — точнее, не хотел — говорить. Когда ему исполнилось девять лет, он подружился с бродячей собакой, и жизнь его приняла иной оборот. Будто высвободилась часть сознания. Через несколько месяцев он начал говорить, и первое, что сказал, — «пес».
— Мне очень понравилась книга, — призналась я вполне искренне. По тропинке проскакали две белки. — Даже плакала. Так легко представить, как все будет на экране.
— Ну, чтобы добиться экранизации, мне придется попотеть, — вздохнул он. — Поэтому я и решил поехать в Лос-Анджелес.
— Хорошая идея, — ответила я с бледной улыбкой. — И когда уезжаешь?
— Через несколько недель. Но мы можем обмениваться оскорблениями и на расстоянии.
— Отлично, — поддержала я, ощутив укол сожаления.
— Буду рад получить пару бранных писем по электронной почте, Минти.
— Не беспокойся, получишь.
— Можем и дальше обижать друг друга безо всякой причины.
— Было бы здорово. Я могу пользоваться компьютером на работе.
— Надеюсь, до отъезда мы еще увидимся, — сказал он, когда мы поднялись по пологому склону ко входу в «Бельведер». Он открыл дверь и придержал ее для меня.
— Я понимаю, Минти, мы с тобой то ссоримся, то миримся, — подытожил он, когда я вошла, — но хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я все равно буду считать, что ты чудовище.
«Она просто чудовище», — подумала я. Мелинда, пошатываясь, вошла в офис с подносом в руках. В понедельник утром мы послали ее за кофе. Раньше подобное случалось так редко, что лично я испытывала сомнения, сможет ли Мелинда самостоятельно отыскать кафетерий.
— Пожалуйста, Минти, — ласково произнесла она, поставив чашку на мой стол. — Ты же пвосила с молоком?
— Что? Ах да, спасибо. Сколько я тебе должна?
— Что ты, Минти, нисколько! — Она закатила глаза и рассмеялась. — Угощаю.
— Боже, спасибо большое.
— Подумаешь, — хихикнув, добавила она. — Всего-то несколько евво! Тепевь я ховошо в этом вазбиваюсь.
— Ну и отлично.
— Минти, ты увевена, что не хочешь еще печенья?
— Уверена. Спасибо.
— Потому что мне очень хочется сделать пвиятное своим коллегам. Все, что в моих силах. Вообще-то, потом я пойду по магазинам, так что, если тебе что-нибудь нужно в «Хавви Николз», дай знать.
— Спасибо, ничего не нужно. Честно.
— Я так пвосто спвашиваю, — улыбнулась Мелинда. — И кстати, какое у тебя квасивое платье, Минти! — добавила она, обдав меня прямо-таки тропической теплотой.
— О, спасибо за комплимент! Новое.
— А этот шавфик так к нему подходит.
— Ты очень любезна, — сказала я. Меня немного утомили постоянные похвалы в мой адрес. Тем более что звучали они беспрерывно уже неделю. И, разумеется, мы все понимали почему. Честно говоря, нам претила внезапная обходительность Мелинды.
— Софи, вот твой чай, — пропела она. — С лимоном и ложечкой сахава, как ты любишь. — От таких слов растаял бы даже ледник.
— Спасибо, Мелинда, — ответила Софи. Она отправляла факс.
— Какие чудесные туфли! — воскликнула Мелинда. — Новые, Софи? — Цель ее подлизываний была прозрачна, как горный ручей, где резвится форель.
— Да, — ответила Софи, набирая номер.
— По-моему, супев. Кувт Гейгев?
— Вообще-то, Феррагамо, — поправила Софи. О боже…
— Мне нвавится и твой костюм, — не унималась Мелинда. — Почти как из коллекции «Шанель».
— Хм… это и есть «Шанель», — объявила Софи с гордой улыбкой.
Надо же… Я заметила, что в последнее время Софи стала следить за модой, но предпочитала держать язык за зубами. Как и я, она сменила имидж. Только перешла не на дешевенькие платьица из «Некст» и «Ривер айленд», а на сногсшибательно дорогие туалеты от именитых дизайнеров. Я сделала вывод, что зарплаты в баре «Кенди» не маленькие, не то, что на нашей радиостанции.