– Этот человек лжет, – сказал он. – Я впервые вижу его. Два месяца назад я не проповедовал, церковь моя зовется иначе, не Святая Церковь Христова Без Христа.
Блондин не обратил на него внимания – как и публика. У выхода из кинотеатра собралось человек десять – двенадцать.
– Други, – продолжал Онни-Джей Холи. – Я несказанно рад нашей встрече здесь и сегодня. Встреться мы два месяца назад, и я не смог бы говорить за пророка и новую церковь. Была бы гитара, я бы рассказал свою историю много лучше. Придется обойтись без музыки.
Улыбался Онни-Джей Холи обаятельно, и было сразу видно: он нисколько не превозносится над остальными, пусть он (по его разумению) и лучше их.
– Теперь, народ, послушайте: я назову причины, по которым можно доверять новой церкви. Во-первых, народ, в ней нет ничего иностранного, уж поверьте. Не придется верить ни во что, чего вы не понимаете и не одобряете. Непонятное – не истинно. Мы не продаем кота в мешке, други.
Хейз снова подался вперед.
– Богохульство – вот путь к истине, – сказал он. – Он единственный, понимаешь ты его или нет!
– Во-вторых, други, – продолжал Онни-Джей Холи, – хочу сказать: нашей церкви доверять можете всецело, ибо она основана на Писании. Да, сэры! На вашем собственном понимании Библии, други. Можно прямо у себя дома читать Писание и толковать его так, как велит сердце. Сам Иисус поступал бы так же. Эх, зря я не прихватил гитару…
– Этот человек лжет, – возразил Хейз. – Первый раз его вижу. Я никогда…
– Причин, казалось бы, достаточно, – не обращая на него внимания, говорил Онни-Джей Холи, – однако я представлю третью, просто чтобы знали: она есть. Церковь – современна! Ее прихожане всегда впереди, нет никого и ничего, что обогнало бы их. Никто не знает того, чего не знают они. Все карты на столе, вот так-то!
Хейза перекосило от ярости. Он открыл было рот, желая вновь возразить Онни-Джею Холи, но тот вдруг изумленно указал пальцем на ребенка в голубом чепчике, сидящего у мамаши на руках.
– У нас тут малое дитя! Комочек беспомощности, доброты. Я точно знаю, люди, вы не дадите ребенку расти, хороня в себе доброту, не позволяя ей цвести снаружи – чтобы завоевывать ему друзей и любовь окружающих. Потому, народ, и призываю вас стать прихожанами Святой Церкви Христовой Без Христа. Вам это будет стоить всего доллар, но что такое доллар! Лишь десять гривенников! Малая цена за шанс дать вновь распуститься розе доброты в ваших сердцах!
– Послушайте! – вскричал Хейз. – Истина дается бесплатно! За деньги ее не познаешь!
– Слышите, что говорит пророк? – подхватил Онни-Джей Холи. – Доллар – это всего ничего. Любые деньги малы, когда речь заходит об истине! Теперь, люди, те из вас, кто желает использовать шанс, даруемый нашей церковью, подходите. Распишитесь у меня в блокноте, заплатите мне лично доллар и позвольте пожать вам руку!
Спрыгнув с капота, Хейз забрался в салон «эссекса» и завел мотор.
– Эй, погоди! Погоди! – закричал Онни-Джей Холи. – Я еще не записал имен наших новых друзей!
У «эссекса» нашлась одна причуда: с наступлением ночи он, проехав вперед дюймов шесть, сдавал назад дюйма на четыре. Вот и сейчас машина двигалась рывками, иначе Хейз умчался бы сразу. Он вцепился в руль, чтобы не биться головой о ветровое стекло. Машина перестала дергаться, проехала двадцать футов и вновь закапризничала.
Онни-Джей Холи вцепился в кузов машины и держался так, будто, отпустив его, утратит улыбку.
– Мне пора, други, – быстро произнес блондин. – Но я буду завтра вечером на этом же месте. А пока мне надо остановить пророка.
«Эссекс» рванул с места, и Онни-Джей Холи припустил следом. Он не догнал бы Хейза, если бы машина не остановилась через десять футов.
Вскочив на подножку, Онни-Джей Холи открыл дверь и, тяжело дыша, плюхнулся на сиденье рядом с Хейзом.
– Друг, мы упустили десять долларов. Куда торопишься? – Онни-Джей Холи переживал искреннюю боль, хотя лицо его лучилось улыбкой, открывающей целиком верхние зубы и верхушки нижних.
Хейз обернулся к нему и успел еще заметить эту улыбку – в следующий миг Онни-Джея швырнуло на лобовое стекло. Когда «эссекс» вновь пошел вперед ровным ходом, Онни-Джей достал из кармана платочек и промокнул им губы. После улыбка вернулась.
– Друг, надо нам объединиться. Когда я первый раз услышал твою речь, то подумал: «Эгей, да это большой человек, и планы у него большие!»
Хейз не обернулся.
Онни-Джей глубоко вздохнул.
– Знаешь, кого ты мне напомнил при первой встрече? – Выдержав минуту паузы, он тихо ответил: – Иисуса Христа и Авраама Линкольна, друг.
Лицо Хейза исказило гневом, стершим следы прочих эмоций.
– Врешь, – едва слышно ответил Хейз.
– Друг, как можешь ты такое говорить?! Ведь я три года вел на радио программу, религиозную, для всей семьи. Не слыхал? Называлась «Исповедальня»: четверть часа хорошего настроения, музыки и размышлений. Я настоящий проповедник, друг.
Хейз остановил машину.
– Вылезай, – сказал он.
– Друг мой! – воскликнул Онни-Джей. – Советую не говорить таких вещей! Я проповедник и звезда радио, и это истинная правда.
– Вылезай из машины, – повторил Хейз и потянулся открыть дверь со стороны блондина.
– Не знал, что ты поступишь с другом вот так, – произнес Онни-Джей. – Я только хотел спросить тебя о новом Иисусе.
– Вылезай, – вновь повторил Хейз и начал выталкивать Онни-Джея из машины. Спихнув его на край сиденья, толкнул еще раз – и Онни-Джей выпал из салона на дорогу.
– Не думал, что друзья на такое способны, – пожаловался блондин, а Хейз, убрав его ногу с подножки, захлопнул дверь. Нажал на педаль газа, но машина не тронулась с места – лишь в утробе ее, где-то под сиденьем Хейза, раздался звук, похожий на то, как если бы человек всухую полоскал горло. Поднявшись на ноги, Онни-Джей заглянул через окно в салон «эссекса».
– Если б ты только сказал, где этот твой новый Иисус… – начал он.
Хейз несколько раз подряд надавил на педаль газа, но и сейчас ничего не вышло.
– Проверь дроссель, – посоветовал Онни-Джей, становясь на подножку.
– Здесь нет дросселя, – огрызнулся Хейз.
– Может, все же проверишь? Пока ты не уехал, давай поговорим о Святой Церкви Христовой Без Христа.
– Моя церковь – Бесхристовая. А о тебе я узнал предостаточно.
– Не важно, сколько Христов ты помещаешь в название, если ни одного Христа нет в значении, друг, – обиженно заметил Онни-Джей. – Лучше прислушайся ко мне. Я не какой-нибудь любитель, я артист. Если хочешь добиться чего-то на поприще религии, то лучше тебе быть добрым. Идеи у тебя хорошие, но в напарники тебе потребуется артист.
Хейз ударил ногой по педали газа, попытался включить стартер, потом снова попробовал включить его и ударил ногой по педали газа. Тщетно.
Улица была практически пуста.
– Может, выйдешь, и мы вдвоем подтолкнем машину к тротуару? – предложил Онни-Джей.
– Я помощи не просил.
– Знаешь, друг, мне определенно хочется увидеть нового Иисуса. Такой емкой идеи я еще не слыхал. Немного рекламы тебе не помешает.
Хейз попробовал заставить автомобиль работать, навалившись всем весом на руль – не помогло. Затем он вылез из машины и стал толкать ее в сторону тротуара. Сзади подошел Онни-Джей и тоже налег на кузов «эссекса».
– Я вроде как и сам додумался до нового Иисуса, – заметил он. – Современного, более подходящего нашей эпохе. Так где ты хранишь его, друг? Это твой знакомый? Которого ты видишь каждый день? Мне определенно хотелось бы встретить его и узнать о его идеях.
Они дотолкали машину до парковки. Запереть «эссекс» не было ни единой возможности. Хейз боялся оставлять его так далеко от дома – ночью машину могли запросто угнать. Единственное, что он мог сделать, – лечь спать прямо в салоне. Забравшись на заднее пассажирское место, Хейз принялся опускать бахромчатые занавески.
Онни-Джей Холи, не отступая, приоткрыл переднюю дверь и просунул голову внутрь.
– Не бойся. Увидев нового Иисуса, я не выкину тебя из дела. Я лишь хочу познакомиться с ним, для большего блага моего духа.
Хейз убрал с рамы заднего сиденья доску – чтобы освободить больше места для своего убогого ложа. Он постоянно возил с собой подушку и армейское одеяло, а на полке под овальным задним окном – печку-спиртовку и кофейник.
– Друг, я бы с радостью заплатил за возможность встретить его, – предложил Онни-Джей.
– Послушай-ка, – сказал Хейз. – Я узнал о тебе предостаточно, и лучше бы тебе убраться отсюда. Нет никакого нового Иисуса. Это лишь способ выразить мысль.
Улыбка Онни-Джея чуть потускнела.
– Что ты имеешь в виду?
– Нет никакого нового Иисуса, – повторил Хейз. – Это не вещь и не человек. Я упомянул его, желая выразить мысль.
Онни-Джей не успел убрать голову из салона, а Хейз уже потянул на себя дверцу.
– Нового Иисуса не существует!
– Вот этом твоя беда – пустозвонство, – пробормотал Онни-Джей. – Говоришь о том, чего показать не способен.
– Убери голову из моей машины, – предупредил его Хейз.
– Меня зовут Гувер Шотс, – прорычал блондин, снова просовываясь в салон. – С первого взгляда я понял, что ты псих.
Хейз приоткрыл дверь, так чтобы хлопнуть ею посильнее. Гувер Шотс успел убрать голову, но не большой палец руки. Когда Хейз закрыл дверь, блондин душераздирающе взвыл. Хейз дал Шотсу высвободить палец и вновь закрылся в машине.
Задернув шторку на ветровом стекле, он улегся на армейское одеяло и прислушался. Снаружи Гувер Шотс скакал вокруг машины, подвывая от боли. Потом, когда он затих, раздались шаги. Через обшивку кузова Хейз расслышал горячий шепот:
– Ну берегись, друг. Я выживу тебя из бизнеса! У меня будет свой Иисус и свои пророки – на бобах. Слышал? Слышал меня, друг? – говорил хриплый голос.
Хейз не ответил.
– Да, и завтра я выйду на улицу со своей проповедью. Составлю тебе конкуренцию, – продолжал голос снаружи. – Слышишь меня, друг?