Глава 13
За вторую ночь работы – на пару с нанятым Пророком Святой Церкви Христовой Без Христа – Гувер Шотс выручил пятнадцать долларов тридцать пять центов. Пророк за вечер получал три доллара – в оплату услуги и аренды его авто. Звали Пророка Солис Лейфилд. У него был туберкулез, жена и шестеро детей, и на большее, чем подрабатывать Пророком, он не соглашался. Ему и в голову не приходило, насколько эта работа может оказаться опасной. Во второй вечер он не заметил припаркованную в половине квартала от места выступления Шотса высокую машину крысиного цвета; в салоне сидел бледный юноша, следивший за Лейфилдом с таким напряженным видом, по которому становилось ясно: скоро и несмотря на все предосторожности что-то случится.
Бледный молодой человек следил за Пророком весь вечер, пока тот вещал с капота машины, стоило Гуверу Шотсу поднять руку с оттопыренными двумя пальцами. Когда закончился последний сеанс, когда разошлась публика и проповедовать стало уже некому, Гувер и Солис, получивший причитающиеся деньги, сели в машину. Проехали десять кварталов и остановились у дома, где жил Гувер.
– До завтра, друг, – сказал Гувер, выпрыгивая из машины. Когда он скрылся в темноте подъезда, Солис Лейфилд поехал дальше. Позади, держась на расстоянии в половину квартала, за ним следовала другая машина крысиного цвета. За рулем ее сидел Хейзел Моутс.
Обе машины ускорили ход и уже через несколько минут оказались на окраине города. Первое авто повернуло на одинокую дорогу, по сторонам которой росли облепленные мхом деревья, и в кромешной тьме лучи света от фар казались упругими жучиными усиками. Хейз постепенно сокращал расстояние до передней машины, а потом, резко прибавив ходу, врезался ей в задок. Оба авто остановились.
Хейз немного сдал назад, и Пророк вылез из салона своей машины и прищурился в свете фар «эссекса». Потом подошел ближе к Хейзу и заглянул в салон. Вокруг царила тишина; только стрекотали сверчки да квакали лягушки.
– Чего тебе? – нервно спросил Пророк. Хейз не ответил. Он посмотрел на Пророка, и через мгновение у того отвисла челюсть. Мужчина заметил сходство одежды и, возможно, лиц: своего и Хейза.
– Чего тебе? – спросил Пророк, повышая тон. – Я тебе ничего не сделал.
Хейз надавил на газ и ударил переднюю машину в задок под таким углом, что та скатилась с дороги на обочину и дальше – в канаву.
Упавший на асфальт Пророк поднялся и подбежал к «эссексу». Остановился в четырех футах от окна и снова заглянул в салон.
– Зачем встал посреди дороги? – спросил Хейз.
– С машиной все в порядке. Зачем ты ее столкнул в канаву?
– Шляпу сними, – велел Хейз.
– Послушай, – закашлялся мужчина, – чего ты хочешь? Прекрати просто пялиться на меня и скажи, чего тебе надо!
– Ты лжец. Зачем залазишь на капот машины и отрицаешь то, во что на самом деле веришь?
– Тебе-то какая разница? – просипел мужчина. – Какое тебе дело до меня?
– Я спросил: зачем лжешь?
– Человек должен о себе заботиться, – ответил Пророк.
– Опять врешь. Ты веришь в Иисуса.
– Какое тебе дело? Зачем ты столкнул мою машину с дороги?
– Сними шляпу и костюм.
– Послушай, я не высмеиваю тебя. Тот мужик купил мне этот костюм, а я свой выбросил.
Хейз высунулся из салона и сбил шляпу с головы Пророка.
– Теперь снимай костюм, – велел он.
Мужчина стал потихоньку, боком, отступать к середине трассы.
– Снимай костюм! – проорал Хейз и повел машину вслед за ним. Солис двигался по дороге вприпрыжку, скидывая с себя на ходу пиджак.
– Все снимай! – кричал Хейз, близко наклонившись к ветровому стеклу.
Пророк побежал быстрее. Сорвал с себя рубашку, расстегнул ремень и буквально выбежал из брюк. Потом он стал хвататься за ноги, собираясь стянуть с себя туфли, но не успел – «эссекс» сбил его на асфальт. Через двадцать футов Хейз нажал на тормоз и дал задний ход. Оказавшись над телом Пророка, остановился и вылез из салона.
Из-под «эссекса» торчала половина тела Пророка, словно авто настигло и теперь с удовольствием стерегло загнанную добычу. Лежа на асфальте лицом вниз, без костюма и без шляпы, Пророк уже не так сильно походил на Хейза. Вокруг его головы расползалась лужа крови; мужчина лежал неподвижно, только подергивался у его лица один палец руки, как будто отстукивал проходящие секунды. Хейз ткнул мужчину в бок носком туфли – тот слегка засипел и вновь умолк.
– Двух вещей я не могу вытерпеть, – заговорил Хейз. – Когда лгут и насмехаются над правдой. Не стоило тебе вмешиваться в мои дела, если не хотел такой судьбы.
Мужчина попытался что-то сказать, но смог лишь засипеть. Присев у его головы, Хейз прислушался.
– Маму огорчал, – пробулькал Пророк. – Беспокоил. Спер машину. Врал папе и не давал Генри, никогда ему не…
– Заткнись, – оборвал его Хейз, наклонился и стал слушать исповедь дальше.
– Сказал, где его снимок – в обмен на пять долларов, – выдохнул мужчина.
– Заткнись, – повторил Хейз.
– Господи…
– Сказал же: заткнись.
– Господи, помоги, – просипел Солис.
Хейз дал ему подзатыльник, и мужчина замолк. Хейз наклонился и послушал – Солис больше не дышал. Затем поднялся и осмотрел передок «эссекса»: не помялся ли. На бампере краснели брызги крови, и все. Хейз стер их тряпочкой, сел в машину и поехал обратно в город.
На следующее утро Хейз проснулся очень рано. Перебрался с заднего – «спального» – места на водительское и поехал на заправку – залить полный бак и проверить «эссекс» перед дальней поездкой. К себе в комнату Хейз не возвращался. Он заночевал в машине, припаркованной в переулке. Он даже не спал, а все думал о новой жизни, которую собирался начать, проповедуя для Церкви Бесхристовой в другом городе.
На заправке Хейза встретил сонный белый паренек-механик. Хейз сказал, что надо заправиться, а заодно проверить масло, воду и шины – перед длительной поездкой. Механик спросил, куда же Хейз собирается. Хейз ответил: «В другой город». Паренек спросил: «Вот на этой самой машине?» Хейз ответил: «Да, на ней, – похлопал механика по плечу и добавил: – Если машина у тебя хорошая, то беспокоиться не о чем» – и, в свою очередь, спросил юношу: понимает ли он это? Юноша ответил: да, понимает, он того же самого мнения.
Хейз представился и сказал, что проповедует для Церкви Бесхристовой – каждый вечер, с капота вот этой самой машины. И в другой город, добавил Хейз, он собирается тоже нести свою веру. Паренек заправил «эссекс», проверил масло и воду, затем – шины, и все время, пока он работал, Хейз следовал за ним хвостом и разглагольствовал о том, во что следует верить. Говорил, дескать, не следует верить в то, чего не видишь, не можешь подержать в руках или попробовать на зуб. Еще он сказал, мол, всего несколько дней назад верил, будто бы путь к спасению – в богохульстве, однако и это неверно, поскольку тогда ты веришь в того, на кого возводишь хулу. Что до Христа, якобы рожденного в Вифлееме и распятого на Голгофе, то записи о нем чересчур бредовы (если ты – человек вменяемый). Дабы придать словам весу, Хейз схватил ведро, с которым ходил паренек, и саданул им о землю. Потом начал ругаться и хулить Христа – тихо, но крепко и убежденно. Паренек аж оторвался от работы и прислушался. Закончив же осмотр, сказал: в баке есть протечка, в радиаторе – целых две, а задняя шина продержится самое большее миль двадцать, да и то если ехать медленно.
– Послушай, – возразил Хейз, – эта машина только начинает свой жизненный путь. Ее и шаровая молния не остановит!
– Нет смысла заливать в радиатор воду. Вытечет.
– Все равно заливай, – велел Хейз и стал смотреть, как паренек выполняет распоряжение. Потом взял у него дорожную карту, сел в машину и уехал, оставляя за собой на дороге цепочку из капель воды, масла и бензина.
На высокой скорости Хейз направился в сторону шоссе и, проехав несколько миль, понял, что вперед не продвинулся. Мимо пролетали лачуги и заправочные станции, стоянки и знаки с числом 666, заброшенные сараи с полуоторванными рекламными плакатами и надпись «Иисус умер за ТЕБЯ», которую Хейз заметил, но намеренно не прочел. Крепло чувство, будто дорога скользит под ним не назад, а вперед. Хейз прекрасно видел: от сельской местности ничего не осталось, однако дивился, не замечая впереди другого города.
Проехав пять миль, Хейз услышал позади сирену – черный патрульный автомобиль поравнялся с «эссексом», и полицейский жестом приказал Хейзу свернуть на обочину. Патрульный имел румяное и приятное на вид лицо, глаза у него были цвета чистого свежего льда.
– Я не превысил скорости, – сказал Хейз.
– Нет, не превысили, – ответил коп.
– И ехал по своей полосе.
– Да, по своей, вы правы.
– Тогда чего вы хотите?
– Лицо мне ваше не нравится. Покажите права.
– А мне не нравится ваше лицо, и прав у меня нет.
– Что ж, – произнес коп приятным голосом, – вряд ли они вам нужны.
– Даже если нужны, у меня их все равно нет.
– Послушайте, – сменил тон патрульный, – не отведете ли свое авто на вершину вон того холма? Хочу показать один вид – милейший вид из всех, что есть.
Пожав плечами, Хейз направил машину в указанном направлении. Если патрульный хочет драки – что ж, он ее получит. Хейз въехал на вершину холма; патрульный – за ним.
– Теперь развернитесь в сторону насыпи, – велел коп. – Так лучше будет видно.
Хейз послушно развернулся.
– Может, вам лучше выйти из салона? – предложил коп. – Так будет видно еще лучше.
Выйдя из машины, Хейз взглянул на склон: насыпь круто уползала вниз футов на тридцать; чистая размытая глина красного цвета, переходящая в частично сожженное пастбище, на котором у лужи валялась худющая корова. А дальше, на среднем расстоянии, стояла однокомнатная хижина, и на крыше ее – горбящийся гриф.
Патрульный зашел за «эссекс» и столкнул машину с насыпи. Корова резко вскочила и побежала в сторону леса; гриф снялся с места и полетел к дереву на самом краю опушки. Автомобиль приземлился на крышу; оставшиеся на месте три колеса бешено вращались; мотор вылетел из-под капота и покатился по земле; брызнули в стороны прочие детали.