Бургундия, Мулян, наши дни
После обеда следует предпринимать моцион, чтобы не залеживались калории и килограммы в тех местах, где они любят залеживаться. Алене очень хотелось погулять – утром-то прогулку пришлось скомкать! – но она решила сначала убрать в доме. Завтра будет некогда, неизвестно, сколько она пробудет на броканте, а послезавтра уже могут вернуться хозяева. Неудобно получится: жила здесь поживала, наслаждалась жизнью, а убрать не удосужилась. Поэтому Алена не стала переодеваться, нашла метелочки и тряпки для пыли, достала стеклоочиститель, приготовила пылесос и снова пошла наверх: уборку всегда начинали со спален. Протерла стекла, обмела пыль с книг, которыми некогда зачитывалась Маргарит Барон (в основном французская классика и романы полисье), и с улыбкой, словно встретила старого знакомого, взяла в руки тот самый молитвенник. Да, он здорово постарел с тех пор, как позировал своей хозяйке вместе с розой и брошью, даже застежка заржавела. Алене пришлось повозиться, прежде чем удалось ее открыть.
Это оказался никакой не молитвенник, а Новый Завет, заложенный пожелтевшим листком бумаги, свернутым вчетверо.
Алена машинально развернула его – и не поверила своим глазам. Это оказалась новая абракадабра! Новое шифрованное письмо.
Ну и ну. Какие конспираторы здесь жили в былые годы!
Разумеется, Алена Дмитриева бросила все дела и принялась за расшифровку. Теперь продираться сквозь криптограмму стало значительно легче, и она затратила всего несколько минут на то, чтобы прочесть записку – на сей раз не пугающую, а веселую:
«Дорогая Маргарит, как прекрасно началось утро! Я не думаю о войне, я чувствую себя такой же девчонкой, как тогда, в школе, когда мы придумали писать шифрованные записки. Бонифас сделал мне сегодня предложение. Конечно, я дала согласие! И ты будешь подружкой на моей свадьбе, помни это! Ты первая узнала эту новость. Целую тебя, твоя Одиль».
Ага, теперь понятно, почему мадам Бланш так легко расшифровала записку. Если ее сестра Одиль переписывалась с Маргарит таким образом, Одетт, конечно, не могла об этом не знать. Забавно. Наверное, все дети в мире придумывают шифры и пишут ими друг другу письма. Кстати, пару лет назад Алена нашла в своих старых детских книжках школьную шифровку, но прочитать ее не смогла – забыла, какой знак что значит. А вот мадам Бланш запомнила, умница!
Значит, загадочный Рицци, приславший Одиль пугающее письмо, был в курсе этой переписки и этого шифра. Возможно, он дружил с Одиль или Маргарит, вот та или другая рассказала о шифре и ключе к нему…
Однако время шло, и наша героиня продолжила уборку. Закончила она работу уже на грани дня и понесла накопившийся мусор в пубель. Собственно, каждый поход туда – это прогулка, потому что приходится пересечь чуть ли не всю деревню и лишний раз ею полюбоваться. А если кто-то думает, что мусорка в Муляне – это несколько зловонных ящиков среди неаккуратно вываленного мусора, то он ошибается. Площадка, на которой стоят четыре контейнера (для пищевого мусора, для бумажного и пластика, для металла и для стекла), заасфальтирована, вокруг нее – засаженные полевыми цветами лужайки. По другую сторону дороги простираются наполовину сжатые поля. Солнце светит, небо сияет, плывут белые облака, щебечут птицы, вдали шумит комбайн – вовсю идет жатва. Деревенская идиллия как она есть!
Вдруг Алена оглянулась на приближающийся рокот мотора. Мимо пронесся серебристо-серый мотоцикл и исчез за поворотом.
При виде этого механического коня Алене снова вспомнился тот конь, о котором шла речь в таинственном письме, адресованном покойной Одиль.
В чем же все-таки смысл этих слов: «“Серый” конь. Левый задний»?
«Левый задний» – это может быть место, где стоит, вернее, стоял какой-то серый конь Руэн. Может быть, там спрятано то, что должна была вернуть Одиль какому-то Рицци?
Лошади стоят в конюшнях, стойлах, возможно, в сараях, в амбарах. Хотя нет, амбары – это для хранения зерна. Ладно, ограничимся стойлами, конюшнями и сараями. Ни один из этих объектов не может быть левым задним – прежде всего потому, что существительные «конюшня», «стойло» и даже «сарай» во французском языке женского рода.
Алена на всякий случай уточнила это по словарю в своем мобильнике – да, она не ошиблась.
Лошадей еще могут держат в денниках, но по-французски это тоже stalle, стойло, и тоже женский род. Если бы речь шла о них, написали бы «левая задняя». Что же может быть левым задним – мужского рода, причем иметь отношение к лошадям? Манеж? Лошадей тренируют в манежах. Да, это слово мужского рода. Загон, пастбище, луг? Это тоже существительные мужского рода, но… Левый задний манеж, левый задний загон, левое заднее пастбище, левый задний луг? Слабо верится.
А у самой лошади что может быть – левое заднее мужского рода? Нога, копыто, вот и все. Хвост у нее сзади, но он все же ни правый, ни левый, а как бы средний. Кроме того, слово «хвост» по-французски женского рода.
А, да, у коней еще есть тестикула, проще говоря, яичко. Тестикула в русском языке женского рода, а во французском – мужского, тестикюль, с ударением на последнем слоге. Тестикулы в самом деле бывают правые и левые, но вот насчет задних и передних – сомнительно. Они как бы все задние по определению.
В любом случае части лошадиного тела вряд ли могут иметь отношение к письму. Не может же его автор требовать вернуть ему левую заднюю ногу коня по имени (кличке?) Руэн, левое заднее копыто или, извините, левый тестикюль!
Смех и грех, честное слово. Даже голова от всего этого разболелась.
Алена неспешно побрела к дому, любуясь золотистой солнечной сетью, которая медленно опускалась на Мулян. Дневная жара спала, аромат цветов стал крепче, к нему добавились запахи свежего сена – кое-где на лужайках застрекотали триммеры.
Навстречу попалась рыжеволосая девушка в майке и джинсах. Она несла большую полиэтиленовую сумку, набитую старыми газетами и еще какими-то бумагами.
Вдруг ручка у сумки оторвалась, и часть бумаг вывалилась на асфальт.
Девушка, сердито бурча под нос, принялась их собирать. Алена тоже подняла несколько газет и подала ей. Девушка буркнула что-то отдаленно напоминающее «мерси», подхватила сумку под мышку и пошла дальше.
– Эппл, подожди, забери и это! – раздался возглас, и Алена увидела мадам Бланш, которая семенила от своего дома, держа еще две сумки: одну большую, с бумагами, другую маленькую, в которой что-то позвякивало.
Эппл?
Так это и есть служанка-мигрантка?
Никакая не сиамка, не вьетнамка, не китаянка и ни разу не сенегалка. Европейский тип лица. На итальянку похожа, если бывают рыжие веснушчатые итальянки. Но не идут итальянцы в прислуги во французских деревнях. Раньше португальцы брались за любую работу, но это было давно.
Вручив служанке сумку с бумагами, мадам Бланш заметила Алену, запнулась, как бы собравшись попятиться, но тут же улыбнулась и помахала ей своей бренчащей сумкой:
– Собралась варить варенье и разбила сразу три банки! Ужасно глупо!
Алена сочувственно улыбнулась.
Старая дама пошла вслед за Эппл к пубели, а Алена повернула к бывшему maison blue и внезапно вспомнила: мадам Бланш утром, пока еще была в полусознании, допустила одну очень ценную обмолвку, о которой наша героиня совсем было забыла.
Она сказала: «Тот серый конь Руэн давно сгорел во Френе».
Вот куда нужно пойти, вот где можно попытаться поискать разъяснения – во Френе! Там конюшни, там школа верховой езды, там можно узнать и насчет пожара, и о чем-то «левом заднем».
Рвануть, что ли, прямо сейчас? Вернуться домой, надеть шорты, кроссовки – и вперед?
Алена покачала головой и с сожалением взглянула на меркнущее небо. До Френа пять километров. Это час пути. Вряд ли удастся найти кого-то в это время в конюшнях школы верховой езды, кроме сторожа. И вряд ли от разговора с ним будет толк. А возвращаться придется в темноте по полям, по лесам. Дороги, ведущие через лес, конечно, заасфальтированы, но фонарные столбы на них не предусмотрены. А в лесах водятся не только косули и барсуки, но и кабаны… Как-то не готова Алена к внезапной встрече в темноте с лесным зверьем и даже с безобидной косулей.
Лучше отложить поход во Френ до завтра. Жаль, что он в противоположной стороне от Нуайера, а между здешними населенными пунктами не ходит никакой общественный транспорт. Вообще-то в нем нет надобности: здесь в каждом доме не по одному автомобилю, да еще велосипеды, багги и мотоциклы.
Это прекрасно, но хорошо бы, чтобы весь этот автопарк не мотался по ночному Муляну и не мешал спать.
Из «Воспоминаний об М.К.»
Все русские цесаревичи, начиная от Павла I, завершив курс наук, отправлялись в путешествие по России и Европе. Однако Николаю Александровичу устроили грандиозное морское и сухопутное турне и по тем землям, где прежде не ступала нога ни одного наследника российского престола. Первым пунктом на пути числилась Вена, затем – Триест и Афины. Там к нему присоединился кузен – принц греческий Георгий, которого чаще звали Джорджи. Это был большой оригинал, обладатель самых экстравагантных пристрастий. Первым делом он заявил Ники, что намерен сделать себе настоящую японскую татуировку и переспать с настоящей японской гейшей. Ники тоже загорелся, только он еще не знал, отважится ли и на то и на другое. Впрочем, до прибытия в Японию оставалось много времени – предстояло посетить множество городов Индии и Китая, Цейлон, Сингапур и остров Ява.
И вот наконец 15 апреля 1891 года шесть судов русского флота подошли к Нагасаки.
Считалось, что цесаревич будет находиться в Нагасаки инкогнито. Разумеется, для всех чиновников это являлось секретом Полишинеля, однако для всех прочих Николай оставался всего лишь одним из многих европейцев.
Наконец Ники и Джорджи решили осуществить свои намерения относительно гейш и татуировок. Результатом этого решения было появление на «Азове» трех господ в длинных кимоно, разукрашенных иероглифами. При виде их смешливый Джорджи не смог не фыркнуть от смеха: волосы у визитеров были длинные, заплетенные в косы, но на затылках набекрень сидели модные английские шляпы-канотье. Господа представились как самые известные татуировщики в Нагасаки и в доказательство предъявили папки с эскизами, коробки с красками, карандаши и связанные в пучок тоненькие иглы с блестящими острыми кончиками.