Если он вернется к ней! Если вернется…
А если нет? Что ж, тогда она будет выглядеть ужасно глупо, сидя, как Спящая красавица, в башне своего одиночества и ожидая прекрасного принца. Поэтому Маля отнюдь не изображала из себя страдающую влюбленную, а принимала жизнь такой, какой она ей открывалась, со всеми радостями, печалями, интригами и находками.
Однажды она получила письмо от Сергея Михайловича с просьбой незамедлительно встретиться, поскольку от наследника получены известия, которые непосредственно касаются ее персоны. Сергей будет ждать ее в павильоне «Бутон» на Кирочной, куда просит прибыть к такому-то часу в одиночестве, соблюдая максимальное инкогнито. При входе в павильон следует спросить мсье Танмье, и ее проведут куда нужно.
В номере было полутемно, и от сладкого, густого запаха роз мгновенно перехватило дыхание. Шторы были задернуты, горела единственная лампа на маленьком столике.
– Добрый вечер, сударыня, – сухо проговорил Сергей Михайлович, и у Мали дрогнуло сердце.
Что-то случилось, случилось что-то ужасное! Наверное, Ники поручил Сергею Михайловичу сообщить Мале, что между ними все кончено, чтобы она его больше не ждала.
Интерес к ней самого великого князя тоже мигом поубавился, это сразу видно. Никогда он не был так холоден! Наверное, ему лестно было волочиться за возможной любовницей наследника престола, а обычная балерина его ничуть не интересует.
Маля с изумлением ощутила, что это обстоятельство задевает ее ничуть не меньше, чем потеря любви Ники.
Как это перенести? Как не показать, что она раздавлена, уничтожена, убита? Надо что-то сказать самым легкомысленным тоном, с самым веселым выражением лица.
«Что ж, ведь ты актриса, – напомнила она себе. – Играй же! Играй!»
– А почему вдруг мсье Танмье[23]? – спросила она с самым очаровательным смешком, на который только была способна. – Вас же всегда называли мсье Танпи?
– Моя жизнь внезапно изменилась к лучшему, – сухо проговорил Сергей Михайлович. – Нынче я неожиданно получил приказ от наследника осуществить свои тайные мечты, причем как можно скорее, ибо совсем скоро Ники будет в Петербурге. Поскольку ситуация относится к разряду тех, о которых можно сказать «не было бы счастья, да несчастье помогло», я и воскликнул: tant mieux, тем лучше!
Маля смотрела на него в полном недоумении.
– Вижу, вы ничего не понимаете, любовь моя, – слабо усмехнулся Сергей Михайлович. – Я вообще глазам своим не поверил, прочитав в письме Ники, что должен как можно скорей лишить вас девственности… и не просто лишить, но и содействовать вашему эротическому образованию. Так что мне просто ничего не остается, как восклицать снова и снова: tant mieux!
Маля поняла: Ники хочет плотской любви с ней, но, следуя своему предубеждению – не быть первым у невинной девушки, поручил лишить ее невинности тому, кому доверял больше всех.
Интересно, думал ли он, насколько это жестоко по отношению к Сергею Михайловичу? Или даже не подозревал о его страстной любви? Или, наоборот, намеревался вознаградить своего вассала за верную и преданную службу, предоставив ему droit de cuissage[24]?.. М.К. никогда не могла найти ответ на этот вопрос.
И вот путешествие наследника престола завершилось. Но если Маля думала, что Ники немедленно призовет ее в свои объятия, вернувшись в Россию, то она ошибалась. Со дня возвращения она не получила от него ни одного известия и ни разу его не видела. На каждое свидание с Сергеем Михайловичем она приходила с тайной надеждой, что на сей раз получит весть от Ники, весть о том, что Ники хочет ее видеть!
Ничего подобного. Это были просто страстные свидания – «школа эротики», как называл это Сергей, оказавшийся тонким знатоком изящного искусства любви.
М.К. признавалась, что училась с большим удовольствием. Иногда она поражалась собственному цинизму. Ведь она не переставала думать о Ники, и каждый раз ей чудилось, будто ею одновременно владеют двое. Неведомо, было бы это наслаждение столь острым, если бы все это время ее не ласкали еще и воображаемые руки наследника престола.
– Он вспоминал обо мне хоть раз? – спросила она неожиданно для себя самой и тут же прикусила язык: невозможно было найти менее подходящее время для такого вопроса. Только что она содрогалась и стонала, прильнув к Сергею, и вот уже говорит о другом.
Она не удивилась бы, если бы Сергей вспылил и даже ударил ее. но нет – он слабо усмехнулся, только и всего. А потом сказал тихим, изменившимся голосом:
– Он пока не готов тебя видеть. Он раскаивается в том, что свел нас, и ревнует. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Ники – во многом странный человек. Его неодолимо влечет распутство, но нравственные запреты его настолько строги, что он сам себя постоянно одергивает на первых же шагах, на первых же подступах к этому распутству. Я думаю, только с женой он сможет достигнуть любовной гармонии – ни с какой другой женщиной.
Маля неподвижно смотрела перед собой. Потом спросила:
– Он по-прежнему хочет жениться на гессенской принцессе?
– Думаю, что да, – уклончиво ответил Сергей. – Понимаешь ли, ее сестра, жена Сергея Александровича, невероятно интригует в пользу этого брака. Аликс держится за свою веру, но Элла[25], которая раньше была столь же фанатична, а потом крестилась в православие, теперь уверена, что проще ренегатства нет ничего на свете. Она беспрестанно подзуживает Ники и уверяет, что Аликс просто умирает от любви к нему. Это его очень разогревает.
– А если он узнает, что я умираю от любви к нему? – вскинулась Маля. – Это его разогреет?
Сергей повернулся и бросил на нее испытующий взгляд:
– А тебя разогреет, если ты узнаешь, что я умираю от любви к тебе?
– Ты считаешь, что я холодна? – спросила Маля с ноткой обиды.
– Твое тело способно растопить льды Севера, – невесело усмехнулся Сергей Михайлович. – Твое сердце способно заморозить кипящую воду. И ты жестока, любовь моя, ох как ты жестока!
– Если я жестока, – сказала Маля с обидой, которой не чувствовала, – мы вообще можем больше не встречаться!
Она была уверена, что Сергей пылко воскликнет: «Нет, что ты, это невозможно!» – но он неожиданно согласился:
– Что ж, это очень умный ход. Может быть, Ники именно этого и ждет от нас с тобой. Вполне возможно, узнав, что мы расстались, он немедля захочет тебя видеть.
– Отлично! – вскричала Маля. – Если так, прощай!
Сергей промолчал, отвернулся и не встал ее проводить. Даже одевалась она сама, а потом всю дорогу домой думала, что, наверное, все на ней вкривь и вкось, что люди подумают?
Но сейчас это было ей совершенно безразлично. Она ждала встречи с Ники!
А время шло, шло впустую. Настал январь – морозный, со злобными ветрами. Но Маля чуть не каждый день выезжала кататься в надежде хотя бы случайно встретить экипаж Ники, хотя бы мельком обменяться взглядами с тем, кого так любила и ждала.
Бургундия, Мулян, наши дни
Алена сама удивилась, что все-таки заснула, а еще больше удивилась, когда проснулась вполне отдохнувшей. Вымыв голову (может, это и вредно для волос, однако наша героиня мыла голову каждое утро, жить без этого не могла), она окончательно приободрилась и пошла собираться. Сегодня надо побывать во Френе и на броканте в Нуайере. Ради приличия Алена надела не шорты и маечку-безрукавку, а бриджи и ковбойку, прихватила еще полотняный пиджачок, но все же обулась в кроссовки: предстояло отмахать немало километров пешком.
Конечно, некоторые сомнения после ночного, с позволения сказать, визита ею владели. Не вернется ли преступная парочка днем? Однако Алена надеялась, что у них не хватит наглости ломиться в дверь на фасаде maison bleue у всех на глазах, а что касается других дверей: салона, чердака, черного хода и кухни, – то она предприняла некоторые меры, чтобы их не мог открыть никакой на свете зверь, хитрый зверь, страшный зверь.
Не говоря уже о том, что Алена все же нашла номера телефонов своих знакомых из жандармерии и позвонила сначала Диего Магластадору, а потом и Жоэлю Де Пеплю, однако их мобильные не действовали. А звонок в жандармерию округа Йонна помог выяснить только, что оба здесь больше не служат. Диего в прошлом году был комиссован по ранению и уехал в родную Испанию, а Жоэль служит в Нормандии. Человек, отвечавший на вопросы, предупредил, что оба они теперь люди женатые, а потому звонить им по личному делу вряд ли стоит. Дело в том, что Алена именно так сформулировала свою необходимость поговорить со старыми знакомыми. Но ведь в самом деле – интерес к записке, адресованной загадочной Одиль, был обусловлен сугубо личным любопытством. Доказательств же ночного визита у нее не было никаких, кроме ключа от чердака, исчезнувшего неведомым образом.
Однако и с этим не все оказалось так просто. Выйдя на крыльцо, Алена вдруг увидела этот самый ключ на террасе под порогом.
У нее даже мелькнула мысль, что она сама его там обронила, а ночное происшествие ей просто приснилось. Ночной кошмар, бывает.
Однако Алена-то отлично знала, что ключ вечером лежал на месте, ночью исчез, а утром появился снова.
Вопрос: зачем его было красть, тащить, тырить, воровать, нужное подчеркнуть, – а потом возвращать? Ведь ночью на чердак никто не входил, уж за это Алена могла ручаться!
Ночные гости, конечно, пребывают в уверенности, что Алена крепко спала и ничего не слышала, об их визите даже не подозревает, а потому решили вернуть ключ, чтобы она, заметив пропажу, не подняла тревогу, не заподозрила неладного и считала, будто сама его потеряла. А эти двое за ночь изготовили копию и придут грабить?
Впрочем, теперь секретный замок чердака не удастся открыть ни секретным ключом, ни каким бы то ни было другим! В него и в три других замка были заправлены крохотные кусочки целлофана. Его невозможно было достать – следовало выжечь. Этому способу мелкого вредительства Алена научилась еще в хулиганской своей юности и справед