– С кем? – изумленно переспросила Алена, проносясь мимо.
– Я видел этого мотоциклиста минувшей ночью рядом с домом Детур! – проорал Маршан. – Я возвращался ночью из Дижона, планировал выехать на брокант с этого склада и сделал крюк, просто чтобы еще раз проехать по Муляну и увидеть хотя бы свет в вашем окне!
«Обратясь к кавалеру, намеренно резко ты сказала: «И этот влюблен!» – тупо подумала словами Блока наша писательница-читательница, и к ее горлу подступила тошнота.
– Именно человек на мотоцикле первый раз попытался вскрыть мой склад вчера. Его заметили случайные прохожие. И как раз накануне приехали вы! Кто этот человек? Как его найти?
Алена зло ответила:
– Так спросите хозяина проката! Если он дал мне телефон мотоциклиста, даст и вам!
– Без вас не догадался бы спросить? – донесся обиженный ответ Маршана. – Но у Дидье после вашего ухода вылетели все компьютеры! Думаю, без вас не обошлось!
«Ага, русские хакеры!» – подавилась сардоническим смешком Алена и закричала:
– Что я, порчу на его компьютеры напустила, что ли? Нет у меня никакого сообщника-мотоциклиста! Не-ту! Но я скажу вам телефон, который узнала у этого вашего Обена, если вы остановите манеж!
– Сначала телефон, – приказал Маршан. – Давайте!
Алена вспомнила, что убрала листок бумаги с телефонным номером в карман рюкзака, а рюкзак висит на роге риносероса, то есть носорога. Что, если она скажет об этом Маршану, а он не остановит карусель? И тогда русская авантюристка умрет от спазмов головного мозга или от остановки сердца, или от чего там умер Бонифас Бланш, так же заигравшийся в опасные игры, как и Алена Дмитриева? Его сочувственный взгляд вдруг померещился Алене, его бледное лицо вдруг мелькнуло среди разноцветных огоньков, и она попыталась отогнать призрак взмахом руки. Бонифас послушался.
На первый раз? Или он еще придет, чтобы составить ей страшную компанию?
Может быть, рискнуть спрыгнуть? Упасть на бетонный пол – это еще ничего, хоть и болезненно, а если ногой зацепишься за лошадиные ноги? Они-то, может быть, и выдержат, а как насчет косточек Алены Дмитриевой?
– Так как? – заорал Маршан, когда бессильно припавшая к жесткой гриве Алена пронеслась мимо в очередной раз, и в это мгновение манеж внезапно остановился, да так резко, что Алена не удержалась и слетела-таки с пегого коня.
Судьба Онегина, безусловно, хранила, а также хранила она и Алену Дмитриеву, ни за что божьим промыслом не зацепившуюся и упавшую не на голый бетонный пол ангара, а на стопку ковров, разумеется, обюссонских, хотя, если бы Алену спросили заранее, она предпочла бы, пожалуй, савонерийские, ибо они значительно толще, чем эти обюссонские, которые (втихомолку, отвернувшись и прикрывшись ладонью, чтобы не обидеть французов) вполне можно назвать линялыми половичками. И все же раритетные половички смягчили падение. Сверху, с какого-то стеллажа, потревоженного этим падением, на нее повалились узлы – на счастье, с чем-то мягким, – так что несколько секунд Алена лежала, погребенная под этим тряпьем, стараясь не двигаться, чтобы утихомирилось взбунтовавшееся содержимое желудка. Эти мгновения неподвижности помогли ей не только собраться с мыслями и понять, что происходит, но, вполне возможно, спасли жизнь.
Постепенно она сообразила, что не только манеж остановился и мельтешение дурацких огоньков погасло, но и что ангар снова залит электрическим светом. В дверях стоял человек в черной куртке и черном мотоциклетном шлеме.
Видно, это он, ворвавшись в полутемный ангар, ударил по рубильнику, включил свет и остановил орудие пытки, в которое Маршан превратил манеж.
– Какого черта? – завопил тот, не владея собой от ярости. – А, это ты? Тебя-то я и ищу! Сам явился? Все, теперь ты попался!
И Маршан выхватил из кармана телефон.
Наверное, он намеревался позвонить в жандармерию, но вряд ли стоило так открыто информировать брутального незнакомца о своих намерениях. Тот кинулся на Маршана, одной рукой вырвал у него телефон и шваркнул об пол, а другой стиснул горло антиквара, который захрипел и беспорядочно задергал конечностями.
– Где ключи? – на ужасном французском рявкнул незнакомец, и Алена немедленно узнала хриплый голос – тот самый, из минувшей ночи.
– Что? – прохрипел Маршан.
– Ключи от всех твоих замков! – проревел человек, которого, как недавно удалось выяснить Алене, звали Петрику Лорентиу. – Дубликаты!
– Они в городской квартире, – выдавил Маршан.
– Неправильный ответ! – взревел Петрику Лорентиу и тряхнул антиквара так, что Алена непременно пожалела бы его, если бы не желала ему сейчас всего самого недоброго.
Волоча за собой Маршана, Петрику Лорентиу потянулся к стене, на которой висела сабля в ножнах, схватил ее, одним взмахом сбросил ножны и громогласно поклялся, что сейчас лишит Маршана всех необходимых мужчине частей тела. Алена тупо удивилась, что слова, обозначающие эти части тела, Петрику Лорентиу произносил на диво чисто, практически без акцента, что, конечно, свидетельствовало о привычке к их употреблению.
– Ключи в шкафу, – наконец вырвалось из сдавленного горла Маршана. – Ящик на нижней полке.
Волоча за собой антиквара, Петрику Лорентиу вытащил из шкафчика плоский стальной чемоданчик и потребовал отдать ключ теперь и от него. Маршан не без труда выдохнул, что ключ у него в кармане.
Виртуозно владея одной рукой, Петрику Лорентиу нашел ключ и вставил его в скважину. Против ожидания Алены замок открылся сразу, и Лорентиу, довольно присвистнув, отшвырнул Маршана в сторону, как ненужную больше вещь.
Тот отлетел к стене и остался лежать неподвижно.
Петрику Лорентиу вытащил из ящичка все ключи чохом, рассовал по карманам куртки и кинулся было к выходу, но вдруг снова обернулся к бессильно распростертому антиквару.
– Где та русская девка? – спросил он, и Алена зажмурилась.
Неужели Петрику Лорентиу догадался, какой вред ненароком причинила ему русская писательница?
Видать, догадался. Не так уж он глуп, этот ночной гость, сообщник Эппл, потомок древних римлян и…
Алена не успела додумать, потому что Петрику Лорентиу снова сгреб с пола Маршана и тряхнул его что было сил:
– Говори, где она? Она была с тобой, я сам видел! А то…
Алена вяло предположила, что свои части тела Маршан, конечно, ценит выше, чем жизнь какой-то авантюристки, но случая удостовериться в этом ей не представилось: Маршан молчал, безжизненно болтаясь в ручище Петрику Лорентиу.
Наверное, сознание потерял.
К Алениному счастью.
Петрику Лорентиу что-то злобно буркнул, отшвырнул саблю, которая загремела по полу, потом антиквара, который свалился мягким мешком, обшарил его карманы, выхватил оттуда портмоне, проворно опустошил его и выбежал вон из ангара, с грохотом захлопнув за собой двери, а потом с не меньшим грохотом заложив на них засов.
Спустя некоторое время раздался рев удаляющегося мотоцикла.
В то же мгновение Маршан зашевелился, поднялся на колени, а потом и поднялся, хрипя:
– Элен! Где вы?
Алена, честно говоря, не знала, отзываться или лучше промолчать, однако Маршан, шатаясь, уже сам потащился ее искать и вскоре выволок из-под узлов и помог подняться.
– Простите меня, – кое-как выговорил он. – Сам не знаю, что на меня нашло. Понимаете, и отца, и меня столько раз грабили, что у меня уже мания преследования развилась. Это профессиональная болезнь всех антикваров. Простите!
«Вот уж воистину Скупой рыцарь! – не без отвращения подумала Алена. – Это ж надо – так трястись из-за своего барахла, пусть и древнего!»
– Ладно, проехали, – буркнула она наконец, потому что хотела только одного: оказаться подальше от Маршана, пока его мания в очередной раз не обострилась и на него «не нашло» снова.
Правда, Петрику Лорентиу запер склад снаружи, но здесь не может не быть запасной двери!
– Он разбил мой телефон, – простонал Маршан, садясь, вернее, падая на те же ковры, которые спасли если не жизнь, то коленки Алены Дмитриевой. – Дайте ваш. Надо позвонить в жандармерию.
– Мой не работает нигде, кроме Парижа! – нагло соврала Алена, которая не в силах была преодолеть жажду хотя бы мелкой, хотя бы незначительной мести.
– Это был ваш сообщник? – поднял голову Маршан.
На щеке его виднелся кровоподтек, и Алена злорадно подумала, что шрамы не всегда украшают мужчин.
– Вы в своем уме? – возмутилась она. – Сообщник, ничего себе! Он хотел узнать у вас, где та русская девка! Так спрашивают о сообщницах?
– Да кто вас знает, славян, – буркнул Маршан. – Может быть, у вас так принято.
Алена подумала, что если бы Петрику Лорентиу услышал, как Маршан называет его, потомка древних римлян, славянином, то мог бы снова схватиться за саблю.
– Что же вы не сказали ему, где я, если считаете нас сообщниками? – презрительно бросила она. – Притворились, будто сознание потеряли…
– Не сказал, потому что хотел ему хоть чем-то досадить, – хохотнул Маршан. – Может быть, один он будет действовать медленнее, и я успею сообщить в полицию, что имущество очень многих людей в опасности.
Надо же – об имуществе он беспокоится! А забота о жизни «русской девки» в программу не входит?
Маршан, кряхтя, поднялся на ноги и нетвердой поступью двинулся куда-то в глубь склада. Алена проворно сорвала с рога риносероса рюкзачок и поспешила следом.
– Не беспокойтесь, – буркнула она в спину Маршана. – Этого типа интересует только имущество мадам Бланш – то, которое хранится в ее сейфе. Ведь дубликат от ее ключа тоже среди украденных?
– Да, – резко остановился Маршан. – А откуда вы знаете, что его интересует именно сейф мадам Бланш? Нет, вы с ним все же сообщники! Я обязательно сообщу в жандармерию и об этом, и о пакетике, который вы выбросили в пубель около ангара Обена. На нем, конечно, остались ваши отпечатки, отпереться вам не удастся!
– Тогда я расскажу о пытке, которую вы мне здесь устроили! – взвизгнула Алена, которую порядком достал этот тип с его навязчивой идеей сообщничества. – Вдобавок я не трогала пакетик – брала его платком, никаких отпечатков там не найдут. Но я расскажу, что сначала вы собирались скрыть то, что он у меня был, требуя от меня взамен какой-то гнусной ерунды