– Какая еще змея? – вскрикнула Алена, стараясь принять как можно более испуганный вид.
Строго говоря, особенно стараться не приходилось.
Вдруг по нервам так и резанул телефонный звонок.
Жак, одной рукой продолжая держать наставленную на Алену понтию, выхватил из кармана портабль, поднес к уху и крикнул:
– Да! Слушаю! – И мгновенно охрип: – Что? Когда? Только что?.. Да, я приду. Сейчас приду.
Он швырнул телефон на холодильник и уставился на Алену черными мрачными глазами:
– Это из больницы звонили. Бабушка умерла.
– О-о! – протянула Алена. – Это ужасно! Мне жаль, мне очень жаль!
Несмотря на все что она узнала и поняла об Одиль, это было правдой. В какую пытку та превратила свою жизнь из-за одного проступка, совершенного в юности, когда она вдруг потеряла голову при виде баснословного сокровища! Наверное, она думала, что краденая драгоценность принесет ей счастье, но она принесла только горе, много горя.
С другой стороны, понятно же, что от змеи не стоит ожидать ничего хорошего… Жаль только, что это сделало несчастными и других людей.
Жак, по-прежнему держа на отлете понтию с тлеющим комочком на конце, подошел к небольшой полке, вделанной в стену (там стояли какие-то книги, наверное, профессиональные – Алена разглядела на обложке одной из них вазу необычайной красоты и название «Verre de Murano» – «Муранское стекло»), и достал конверт. Неловко повернул его к Алене, показал косо написанные слова: «Вскрыть после моей смерти» – и слабо улыбнулся:
– Вот это бабуля привезла позавчера вечером. Явилась неожиданно. Я сказал, что в ее возрасте опасно ездить одной, да еще в темноте. Она усмехнулась: «Это долго не продлится!» – и взяла с меня слово, что я вскрою это письмо только после ее смерти. Разумеется, как только она уехала, я нарушил обещание.
Жак достал из конверта два листка, исписанные убористым почерком.
– Я это прочел! Зачем? – Он скомкал листки и отшвырнул так резко, что бумажный комок упал к Алениным ногам. – Собственно ничего нового я не узнал. О чем-то догадался сам, о чем-то узнал от… – Он на миг запнулся, потом договорил: – От Эппл, которая подслушивала, как бабуля бредит или бормочет во сне. Вот только шифрованная записка была открытием! Эту игру Эппл вела самостоятельно. Но бабушка опоздала со своими признаниями, а дело уже зашло слишком далеко, и ничего было не исправить, а главное, не вернуть! И я решил вести себя так, как вел. Решил притворяться, чтобы она думала, что я по-прежнему ничего не знаю ни о том, почему погибли родители, ни о том, что случилось в Париже во время войны. Но она оказалась права: ей оставалось недолго. И я даже рад этому. Потому что ей не пришлось пережить такого горя, не пришлось узнать, что ее единственный внук – тоже вор, который не мог дождаться ее смерти, чтобы добраться до бриллиантов. Впрочем, бабушка всегда говорила, что на нее я похож куда больше, чем на отца с матерью!
Жак внезапно умолк и тревожно повернул голову: кто-то бежал по двору, хрустя гравием, которым была посыпана дорожка. Потом раздался топот на крылечке. Распахнулась дверь – и в мастерскую вбежала Эппл.
Выражение лица у нее было совершенно сумасшедшее:
– Жак!
– Успокойся, – буркнул тот. – Тебе не надо сообщать мне печальную весть. Я уже знаю о смерти бабушки.
Эппл словно не слышала:
– Жак, это ужасно! Все кончено! Все пропало! Мне успел позвонить Петрику – дом в Муляне окружен жандармами. Ему не спастись, его возьмут на месте преступления! Еще он сказал, что все-таки смог открыть сейф, ты дал правильный шифр, но в сейфе ничего нет, кроме бумаг!
Алена не верила своим ушам: «Ты дал правильный шифр?» Что это значит?
– А змея? – вскричал Жак.
– Там не было никакой змеи, Петрику вне себя от злости!
Эппл разразилась злыми рыданиями, Жак стоял остолбенев, а Алена переводила взгляд с одного на другую.
Так вот оно что! Петрику – сообщник не только Эппл, которая, наверное, взяла для него мотоцикл напрокат – не зря хозяин говорил об амазонках! – но и Жака. Да, теперь Алена вспомнила, что на броканте, когда Жак увидел Эппл с румыном, он гневно закричал не «кто это», а «что он здесь делает». У Петрику было другое задание – не по броканту болтаться, а подстерегать Маршана, чтобы отнять у него ключи.
– Они едут сюда! Петрику сказал, что молчать не будет и сдаст нас! Надо бежать, бежать!
Она вылетела вон из мастерской.
Жак стоял молча, только дышал тяжело, тупо глядя на огонь в печи.
Издали донесся вой сирены, который приближался с каждым мгновением.
Жак с безнадежным выражением поставил понтию в угол, поднял с пола письмо и вдруг вложил листки в руку Алены и стиснул ее так, как вчера утром эта сделала сама Одиль, только пожатие его было куда крепче.
– Спрячьте это, – пробормотал он. – Ради нее… пожалуйста!
– Хорошо, – слабо кивнула Алена, убирая бумажный комок в карман.
Возможно, это было опрометчиво или даже неправильно, не исключено даже, что она нарушала закон, но ей никак не удавалось избавиться от чувства вины, и снова-снова толклись в голове покаянные строки: «Мне стало грустно. И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие…»
Гравий тяжело заскрипел под быстрыми шагами, и в мастерскую ввалились несколько жандармов, в числе которых были уже знакомые Алене Ги и Виктор. Запястье Виктора было соединено наручниками с запястьем Эппл.
– Я ни в чем не виновата, и Петрику не виноват! – крикнула Эппл. – Это он нас заставил! Это Жак! Он нас нанял!
Тот лишь головой покачал, но не сказал ни слова.
– Жак, то есть мсье Бланш, тебе, то есть вам придется отправиться с нами, – смущенно проговорил Ги. – Уверен, мы во всем разберемся, но все же надо поехать в жандармерию в Тоннер.
– Конечно, – спокойно кивнул Жак. – Только надо заглянуть в медпункт. Там только что умерла моя бабушка. Я должен проститься.
Жандармы как по команде сняли кепи.
– Мои соболезнования, – с искренним сочувствием сказал Ги. – Это была необыкновенная женщина. Она прожила такую долгую и трудную жизнь! Мне очень жаль, приятель… э-э, мсье Бланш. Конечно, мы сначала заедем в медпункт. Выходим, господа.
– А она? – завопила вдруг Эппл, тыча пальцем свободной руки в Алену. – Она тоже замешана! Она вечно совалась поперек дороги! Ее тоже надо задержать! Вот что она здесь делает?
Виктор сокрушенно покачал головой, глядя на Алену.
– Мадам, – не слишком решительно начал было Ги, однако наша героиня резко выставила вперед ладонь:
– Я гражданка России и буду говорить только в присутствии консула.
– Отстаньте, ребята, – спокойно сказал Жак. – Не слушайте Эппл, у нее всегда были мозги набекрень. А эта дама зашла ко мне, чтобы посмотреть мастерскую и заказать стеклянную игрушку. Вон она, остывает в обжигательной печи: конь руэн! Не забывайте, мадам, что забрать ее вы сможете только завтра.
– С этим придется подождать, – предупредил Ги, пристально разглядывая Алену. – Мастерская будет опечатана. Что касается вас, мадам, то вам не о чем волноваться. Я вас вспомнил. Мне показывал вас Диего Магалстадор два года назад. Это ведь вы помогли ему распутать дело об убийстве в шато Танле?
Алена удивленно кивнула.
– Я вас не сразу узнал днем, – извиняющимся голосом продолжал Ги. – Вы свободны. Прошу вас уйти, нам надо провести обыск. Или, может, побудете понятой?
Алена покачала головой:
– Извините, я очень плохо себя чувствую.
– Сходи за соседями, Абель, – приказал Ги молодому жандарму, и тот, нахлобучив кепи, выскочил из мастерской.
Алена прощально кивнула Жаку и, не взглянув на всхлипывающую Эппл, вышла из мастерской.
Ноги у нее подгибались, пришлось схватиться за средневековую нуайерскую стену, чтобы не упасть.
Вдруг кто-то подхватил ее под руку. Алена покосилась в сторону… Маршан! А рядом все та же «Ауди»!
– Я отвезу вас в Мулян. – Бати глядел сочувственно и виновато. – Простите, простите меня. После вашего бегства я немедленно поехал в жандармерию и рассказал все об Эппл и об этом, как его… Пьере Лоране?
– Петрику Лорентиу, – слабо усмехнулась Алена, заметив, что на крыле «Ауди» по-прежнему виднеется выразительная царапина.
Ишь ты! Похоже, Маршан не совсем пропащий человек.
– Только не пойму, как же он умудрился открыть сейф? – озадаченно пробормотал тот. – От кого узнал шифр?
– Не от меня, – покачала головой Алена.
– Что вы, у меня и в мыслях не было! – бурно возмутился Маршан, и Алене почему-то показалось, что он не лукавит.
– Жак, видимо, как-то вызнал секрет у бабушки, а потом сообщил его Эппл, а она – Лорентиу, – вздохнула Алена. – Бати, буду очень признательна, если подвезете, но как же багги? Прошу прощения, что взяла его.
– Да я ведь сам предлагал взять все, что понравится, – усмехнулся Маршан. – Пусть стоит здесь, ничего с ним не сделается. Отвезу вас, потом вернусь и оттащу багги к складу на прицепе.
Алена плюхнулась на переднее сиденье «Ауди», гораздо более комфортабельное, чем в багги, и откинулась на спинку. Она чувствовала, что Маршан изредка на нее поглядывает, но была благодарна ему за молчание. Не прошло и пяти минут, как «Ауди» взмыла на последнем подъеме перед Муляном, и вдали уже показался зеленый амбар Жильбера на холме, и церковная башенка, и окраинные дома, и сады, и цветочная полянка, окружающая пубель, и оплетенный плющом лесок, который спускался к лавуару, где уже потихоньку начинали распеваться лягушки… Но солнце только-только стало раскидывать свою золотистую предвечернюю сеть, и Алена почувствовала, что не хочет пропустить ни мгновения своего любимого времени суток. Оно поможет успокоиться, прийти в себя, утихомирить фантазию.
– Остановите, пожалуйста! – воскликнула она, и Маршан затормозил так резко, что только привязные ремни удержали обоих от удара о лобовое стекло.
– Что случилось? – испуганно дернулся он.