Там было не заперто, и он понял почему, когда в прихожей споткнулся о Максимилиана. Тот поднял голову и заворчал: дальше, мол, не ходи. Но усталость победила даже страх перед собаками. Повторяя себе, что Максимилиан — умная и добрая собачка, которая умеет пасти овец, Паша уложил спальник перед дверью и растянулся на нем. Максимилиан недоуменно ткнул его носом, но потом, очевидно, решил, что все в порядке, прижался к нему боком и затих. Пес мерно, уютно дышал, бок у него был пушистый и теплый, и Паша сам не заметил, как уснул.
Разбудил его богатырский тычок в плечо.
— Что случилось? — перепуганно забормотал он.
— Уже четыре, — сказал Крис.
— Чего четыре?
— Часа. Пора начинать.
Паша кое-как оторвал себя от пола и побрел в душ умываться. С вечера вода из холодной превратилась в ледяную, но сейчас это было даже хорошо: он еще никогда не вставал раньше семи. А вот солнце, как ни странно, уже встало. Паша понятия не имел, что рассвет бывает так рано.
За столом они сидели втроем: леди Ивейн, кажется, встала еще раньше и теперь громыхала чем-то на улице. Они ели творог с хлебом, Крис болтал про то, где он однажды построит конюшню, где — пекарню, а где прибьет герб. Илья вообще не открывал глаза: просто сидел, уткнувшись носом в кружку, и медленно всасывал сладкий чай. На нем не было заметно ни одного комариного укуса, а Паша обнаружил, что весь чешется, с ног до головы.
— А, это блохи, — невозмутимо объяснил Крис. Он даже в четыре утра выглядел бодрым. — От Максимилиана. Ты же рядом с ним лежал. Не чеши, скоро пройдет. Так, смотрите: поможете нам часиков пять — и едем в Ростов. Надевайте резиновые сапоги, начнем с прополки.
Они вышли на улицу и долго шагали мимо сараев, в которых квохтали и хрюкали проснувшиеся птицы и животные. Остановились перед распаханными грядками: земля тут будто застыла мелкими аккуратными волнами.
— Вот эти ростки — картошка. Вот эти — сорняки. Выдираете сорняки и не наступаете на грядки — нет ничего проще.
— Сколько грядок полоть? — мрачно спросил Илья.
— Все, — сказал Крис и умчался.
Они посмотрели друг на друга.
— Если не сделаем, что сказано, — он не купит нам билеты в Краснодар. Тебе же туда надо?
Илья нехотя кивнул.
— Ладно, умник, — проворчал он. — Только чтобы поскорее избавиться от твоей компании.
Он встал на колени между грядками и начал выдирать мелкие ростки. Глаза у него по-прежнему были почти закрыты, и Паша хотел сказать, чтобы Илья смотрел внимательнее, что делает, но потом махнул рукой: он же из Краснодара, а там небось получше него в прополке разбираются. Паша еще раз разглядел образцы картошки и сорняка, которые показал Крис, и приступил к делу.
Вскоре Илья уполз далеко вперед, а Паша долго разглядывал каждый росток, прежде чем вырвать, так что получалось медленно. Минут через пятнадцать он решил проверить, как у Ильи получается развить такую скорость, и понял, что в половине случаев тот просто выдирал все подряд.
— Ты чего? — зашипел Паша. — Кто так делает!
— Если тебе не лень этим заниматься, давай сам, — буркнул Илья и со стоном распрямил затекшую спину.
— И займусь. Знаешь что? Постой лучше там, — Паша быстро отобрал из вырванных ростков те, которые не были сорняками, и аккуратно посадил их обратно, надеясь, что сделал все правильно.
Он повел затекшими плечами и пополз вдоль грядок дальше.
— Ну, не буду мешать, — совсем проснувшимся голосом сказал Илья и притих.
Когда Паша про него опять вспомнил и с трудом разогнул шею, чтобы взглянуть, чем он занят, Илья подкрадывался к гусю, который бродил неподалеку, и, протянув в его сторону палец, бормотал: «Иди сюда, толстяк! Боишься?» Когда Паша поднял голову в следующий раз, гусь несся за Ильей вдоль грядок, раскинув крылья и громко шипя. В конце концов Илья залез на груду досок и там остался.
Гусь издал разочарованный вопль и бросился на поиски новой жертвы. Через пять минут Паша тоже сидел на груде досок, а гусь издавал пронзительные крики, которые должны были сообщить хозяевам, что враги побеждены.
— Как вы ухитрились его разозлить? — спросил Крис, прибежавший на шум с двумя ведрами в руках.
— Да он на нас сам бросился! — с жаром крикнул Илья, выше поджимая ноги: гусь норовил ущипнуть его за кроссовки. — Выскочил неизвестно откуда и напал!
— Ладно, — рассмеялся Крис. — Я понял. Прополки с вас хватит. Пойдемте, дрова поможете складывать.
— О, это круто. А поколоть самому можно?
— Нельзя. Смотрите, вот куча дров, которые я вчера наколол. Их надо аккуратно сложить сюда, в поленницу. Справитесь?
— А то, — хмыкнул Илья.
Паша начал таскать поленья и складывать так же, как были сложены остальные: подгоняя друг к другу, чтобы они занимали меньше места. Это было как задача по геометрии. Илья впихивал поленья куда попало. Паша терпел минут десять, а потом не выдержал:
— Слушай, давай разделимся. Ты будешь таскать сюда деревяшки, а я буду их складывать.
— Не буду я тебе поленья подносить, — оскорбился Илья. — Ты что, типа главный?
Последние слова потонули в грохоте: часть поленницы, которую складывал Илья, расползлась и рухнула, распугав бродивших вокруг кур.
— Значит, так, — твердо сказал Паша, глядя на остатки поленницы. — Ты садишься вот сюда. А я сейчас быстро все сложу, пока никто не увидел.
Он вытер лоб и начал быстро укладывать поленья обратно. Геометрия и тут пригодилась: Паша быстро понял, что вниз надо класть самые длинные и ровные деревяшки, и это так его увлекло, что он не заметил, как Илья опять куда-то пропал.
К тому времени, когда было уложено последнее полено, солнце сияло в полную силу — Паша и не заметил, что прошло так много времени. Спина была мокрая, и во всем теле плавала незнакомая, ломящая, почти приятная усталость. Он отправился на поиски Ильи и обнаружил его за углом ближайшего сарая: тот спал, подложив под голову мешок с опилками.
Криса они нашли быстро: он сидел посреди двора и каким-то смешным аппаратом доил огромную корову. Та задумчиво обмахивалась хвостом и моргала, отгоняя мошек. Паша в жизни не видел коров так близко и пару минут просто стоял, уставившись на нее.
— Странно, — сказал он наконец. — Если корове надо все время отгонять насекомых, почему у нее такой тощий хвост? Был бы пышный, она бы лучше отмахивалась.
— А они, когда вместе пасутся, мошек друг от друга отгоняют. В любой работе главное — хорошая команда. Ну как поленница?
— Отлично! — сказал Илья. — Лучшая поленница в истории.
Крис выключил аппарат, отсоединил от вымени трубки и потрепал корову по шее.
— Ну и отлично. Я пошел молоко пастеризовать, а вы пока займитесь вот чем. Видите синие баки? В них коровяк — настой навоза для подкормки растений. А вон там стоят две лейки. Набираете по половине лейки коровяка, добавляете столько же воды из колонки и поливаете те посадки. Только не сверху лейте, а на бороздки между грядками.
Илья открыл было рот, чтобы возразить, но Паша ткнул его локтем в бок. Это как в школе — даже если задание не нравится, все равно придется его сделать, если хочешь хорошую оценку.
На грядках, которые показал Крис, растения были уже довольно большие, и Паша вдруг понял, что три года изучал биологию, но понятия не имеет, что это такое. Стараясь не дышать, он начерпал в лейку коровяка, развел водой, дотащил тяжелую лейку до грядки и начал аккуратно поливать. Вскоре поблизости раздался вопль Ильи: вопреки всякой логике, он поливал борозду перед собой, а не за собой и в конце концов поскользнулся на глинистой, залитой навозом земле и растянулся вместе с лейкой.
— Я больше не могу, — сообщил он, вставая. — Мне срочно надо помыться.
И ушел. Паша поливал грядки, пока не вернулся Крис — вместе с мытым и переодетым Ильей — и не сказал:
— У меня для вас еще одно задание — и поехали. Я повезу Брунгильду к врачу, но прежде ее надо постричь.
Паша сразу представил себе маленькую девочку с волосами по пояс, которой зачем-то надо их отстричь, и сказал:
— Может, лучше к парикмахеру?
— Сами справимся, — хмыкнул Крис и завел их в небольшой сарай. Там в одиночестве стояла небольшая белая овца. — Познакомьтесь. Прекрасная Брунгильда.
— Вы что, из-за одной овцы в Ростов едете? — не поверил Илья.
— Конечно. Она же у нас породистая, ценная, а хороших ветеринаров поблизости нет. Доктор будет ей живот прощупывать, но для этого ее надо постричь. Не лягнет, не бойтесь. Такой смирной овцы свет еще не видел, и стричься любит. Машинка включается так. Порезаться ей невозможно, так что — вперед!
Он положил овцу на бок — та при этом не издала ни звука — и протянул машинку Паше. Тот, еле дыша от страха, на пробу провел по боку овцы. Это оказалось и правда несложно: полоска шерсти упала на сено, а под ней показалась розовая кожа, гладкая, как у малышей. Овца лежала, прикрыв глаза.
Крис ушел, и Паша принялся сосредоточенно стричь. Минут через пять Илья сказал:
— Ты долго стрижешь. Дай теперь мне.
Паша протянул ему машинку и сел у стены. Он не возражал: так устал за утро, что отдохнуть не мешало. Машинка убаюкивающе шумела, и глаза у него сами собой закрылись, а открылись, когда в сарае хлопнула дверь. Паша вскинулся, сел и вместе с Крисом уставился на то, что получилось у Ильи.
Тот даже умудрился перевернуть овцу на другой бок и постричь ее с обеих сторон — но, видимо, делал это так быстро, что шерсть теперь торчала на ней мелкими клочками и полосками. Большую часть времени он явно потратил на другое.
— Класс, да? — гордо сказал Илья, выключил машинку и, обхватив овцу, поставил ее на ноги.
Голову он ей постриг не полностью: выбрил виски и затылок, а на лбу оставил пышную кудрявую челку, которая лихо покачивалась при каждом движении. Но этого ему показалось мало, и он грязью — видимо, зачерпнутой на улице — нарисовал ей маленькие усики, закрученные вверх.
— Это типа овца для лорда. Крутая, — объявил Илья, вытирая вспотевший лоб.