— Су-ука!!
Вампир, державший Дашу сзади, с силой оттолкнул жертву и бросился в бой. Над развилкой пронесся то ли рык, то ли стон и на дороге началась невообразимая грызня.
Даша, которую отшвырнули к самой кромке леса, встала на четвереньки, заворожено глядя на мечущиеся тени и вспышки, потихоньку отползла, свалилась в неглубокий кювет, вскочила на ноги и, не разбирая дороги, кинулась в лес, погруженный в туманные сумерки.
Несколько раз ей слышался шум погони за спиной, она вздрагивала и бежала дальше, запинаясь за корни, путаясь в подлеске и не обращая внимания на сумку, бьющую по бедру. Наконец, она свалилась, на боку проехала несколько метров по пологому склону оврага, перевернулась на спину и беззвучно заплакала, глядя в звездное небо над черными кронами деревьев. Слезы переполняли глаза, искажали знакомый с детства пыльно-серебрянный рисунок млечного пути до неузнаваемости, заставляя его ветвиться в бесконечность, словно рыбью кость. Качались ветки. В замершем времени шуршал и охал по-совиному ночной лес, но все звуки, и все тревоги потеряли значение, стекая по щекам двумя влажными солеными дорожками.
Первой осознанной Дашиной мыслью была мысль о фонарике. Когда она повторно пережила весь ужас случившегося, убедилась, что это не сон и смогла хоть как-то соображать, была уже глухая ночь. «Я же его взяла, чего я как дура в темноте по лесу бегаю»! — рассеянно подумала Даша, пошарила вокруг и за ремень подтянула к себе спортивную сумку.
Она нащупала толстовку с капюшоном, и дрожа, натянула прямо поверх легкой летней ветровки. Комары просто зверствовали. И плач по пропавшей Женьке и растерзанному Кашицыну пришлось отложить до тех пор, пока в свете взятого в зубы фонарика, вслед за толстовкой не нашелся «Комарэкс». Затем Даша вылезла из промозглой заболоченной ямы и остановилась, прижавшись спиной к стволу дерева. Куда идти она не знала. Здесь было еще темнее, чем в овраге, над которым расступались кроны деревьев. Даша обессилено сползла на землю и прикрыла глаза, решив дождаться рассвета. Она совсем не боялась ночевать в лесу. Она уже знала, как рвут клыками живого человека. Ничего более оригинального полуночный лес ей предложить не мог.
На рассвете ее разбудил далекий и резкий крик маневрового тепловоза. Даша вскочила и наугад побрела на звук, раздвигая руками густой утренний туман и отрешенно любуясь, как молочно-белые завихрения тянутся за пальцами бесплотными спиралями, прежде чем растаять. Процесс передвижения в тумане заворожил ее. Через несколько шагов она забыла, что именно побудило ее это движение начать. Гудков тепловоза она больше не слышала — в ушах непрерывно что-то шумело и мелодично переливалось, отзвуками далекого оркестра. Скорость звенела в каждом неуверенном шаге и рассыпалась стрекочущими маковыми зернышками проносившихся секунд. Слово «расстояние» потеряло значение, бессмысленные символы, из которых оно состояло, изгибались, надламывались и выпускали облачка пара. Вырвавшиеся на свободу расстояния текли сквозь тело ровным мощным потоком южного ветра, разогнавшего туман. Горячего ветра.
Даша сбавила шаг и ахнула от изумления, разглядывая крутой склон, рваный ковер из порыжевшей хвои и одинокие кустики, щетинившиеся колючками среди жухлой травы. Небо синело до боли в глазах. Земля была выжжена солнцем почти до бела. Оглушительно стрекотали цикады. Низкорослые сосны, разбросанные по склону, желтели корявыми стволами и одуряющее пахли смолой. Слева журчала вода — в тенистой расщелине горная речка весело скакала вниз по уступам. За спиной склон обрывался отвесной пропастью, почти полностью скрытой клубящимся сумраком. А навстречу Даше, горделиво выпятив грудь, шагал павлин, размером со страуса, покрытый гремящей пестрой чешуей. Его изогнутые когти неприятно клацали по камням. Веер расписного хвоста развернулся с таким скрежетом, словно кто-то распилил одной двуручной пилой другую. Странное существо широко раскрыло клюв, усыпанный мелкими зубами, издало пронзительный вопль, грозно растопырило крылья и заскребло лапой каменистую почву. Сверху раздались хлопающие звуки, послышались резкие как клаксон старинного автомобиля ответные крики невиданных птиц. По земле пронеслись распластанные тени, небо потемнело. Взвизгнув, Даша бросилась назад, к обрыву, обжигаясь о горячий ветер, взлетела на самый его край, зажмурилась и прыгнула в серое ничто.
Это головокружительное падение не шло ни в какое сравнение с ночным сползанием в овраг. Ее несколько раз перевернуло, ударило и протащило по траве. Только когда земля перестала скакать под ней как норовистая лошадь, Даша открыла глаза и глубоко вздохнула. Недостижимо далекий горизонт оказался совсем рядышком, рукой подать — за лесом из одуванчиков. Желтый цветок вздрагивал и раскачивался у самого ее носа. Из сердцевины слышалось деловитое гудение пчелы. Сквозь кофту и ветровку утреннее солнце припекало немилосердно, но все же не жгло заживо, как на птичьем склоне. Зудела щека, искусанная комарами. В горле першило от жажды. Распугав суетливых муравьев, Даша уперлась ободранными ладонями в землю — черную… мягкую… и с усилием приподняла голову. Горизонт откатился вдаль. Край леса и поляна на миг потеряли резкость и подпрыгнули — их кто-то хорошенько встряхнул вместе с Дашей, которая вскочила на ноги, словно ее подбросили. Она думала, что больше не сможет испугаться, что еще вчера вечером вычерпала инстинкт самосохранения до самого донышка, но сердце застучало так, что кровь бросилась в лицо, а в животе стало пусто и холодно.
В нескольких шагах от нее стоял мужчина, одетый во все черное. Черные волосы ниспадали до плеч, темные глаза, не мигая, смотрели на Дашу. Казалось, еще секунда, и изо рта полезут до боли знакомые длинные клыки.
— Даша! — окликнули ее из-за спины.
Она ахнула, впервые в жизни испугавшись собственного имени, обернулась и обмерла.
— Ну наконец-то я тебя нашел!
Из леса собственной персоной вышел Петя Кашицын — целый и невридимый. Он был одет в чистую футболку с портретом Че Гевары, затертые джинсы и новые кроссовки, а в руках держал тот самый рюкзак, который Даша бросила у него дома… наверное, год назад.
— Ты почему от нас с Женькой убежала? — крикнул ей Кашицын.
— Петечка! — облегченно выдохнула почти счастливая Даша сквозь навернувшиеся слезы. Господи, как все просто! Она всего лишь свихнулась. Или накурилась чего-нибудь. Женька — она такая, запросто могла уговорить попробовать…
— Петя…а т-там — вампир! — крикнула она в ответ, неопределенно ткнула большим пальцем воздух за плечом, глупо хихикнула и боязливо оглянулась. Мужик в черном никуда не исчез. Услышав такое в свой адрес, он ухмыльнулся, отвесил издевательский поклон, выпрямился и продолжил с неподдельным интересом наблюдать за происходящим.
— Кто-о?! — спросил Петя, не сбавляя шаг. — Даша, ты что? Здесь никого нет, кроме нас. Я сам тебя насилу в этой глуши нашел!
Тут Даша решила, что у ее персонального безумия несколько уровней, и она только что благополучно провалилась с первого на второй.
Что-то было не так. Луг или туман, свежие ссадины на руках, странные птицы? Ночь в лесу? Нет, не то. Вампир, спокойно стоящий на залитой солнцем поляне? Нет, не он. Даша присмотрелась к Кашицыну. От самой кромки леса тот шагал, держа ее набитый «Ермак» перед собой на вытянутых руках.
— Петечка, не… не надо, — прошептала она и попятилась. — Пожалуйста, не подходи ко мне… Ладно?
Кашицын бросил рюкзак и ускорил шаг.
— Дашка, ты чего?
Еще не до конца понимая, чего именно испугалась, Даша дико заорала и бросилась бежать, напрочь забыв о незнакомце. Но тот выскочил наперерез и неожиданно схватил ее за руку:
— Стой. Стой!
Несчастная Даша развернулась по инерции и снова оказалась лицом к Кашицыну, перешедшему на легкий бег.
— Он все равно тебя догонит! — заявил вампир.
Уже ничего не соображая, Даша истерично забилась, вырываясь, но незнакомец грубо перехватил ее левой рукой, через шею и грудь и рывком прижал спиной к себе словно террорист, прикрывающийся заложником. И пока придушенная и мгновенно притихшая Даша очень осторожно делала длинный вдох, он горячо шепнул ей в то самое ухо, которое накануне оцарапали холодные клыки:
— Я не вампир, ты ошибаешься, — в его речи скорее угадывался, чем слышался странный акцент. — Смотри!
Он чуть ослабил хватку, над Дашиным плечом вытянул вперед свободную руку и раскрыл ладонь, словно защищаясь от яркого света. Подбежавший Кашицын ударился в прозрачную сферу, отлетел на несколько шагов, по-звериному оскалился и яростно кинулся на невидимое препятствие. Отброшенный повторно, он тяжело набычился и пошел по кругу, скребя упругий воздух скрюченными пальцами. Ничего страшнее, чем его бледное, неестественно перекошенное лицо, Даша в жизни не видела.
— Пошел вон! — вдруг с отвращением сказал незнакомец.
Кашицын болезненно дернулся всем телом, развернулся как хороший солдат на плацу — строго на сто восемьдесят градусов и, неестественно высоко поднимая колени, зашагал прочь.
Дашу отпустили. Она стянула через голову толстовку и успела наполовину затолкать ее в сумку, когда ей вдруг стало холодно, непроницаемо темно и тихо до звона в ушах…
Каменный свод над головой переходил в плетеный навес. Даше показалось, что она лежит под железобетонной плитой — прямо из камня горизонтально торчали металлические копья, сквозь которые прорастали очищенные от листьев ветви ивы. По-крайней мере, ива — это первое, что пришло Даше в голову вслед за словом «плетень». Но чем дальше она вглядывалась, тем меньше понимала, где место перехода камня в железо, а странных арматурных прутьев в дерево. Зарываясь в землю корнями, навес поддерживали могучие стволы, с короткими, словно подрезанными нижними ветками. К их коре присосались сочные стебли каких-то вьющихся растений.
На гладком полу странной полупещеры стоял стол. Овальной формы столешница лежала на коротком основании как шляпка гриба, единственную ножку украшала грубоватая резьба. Один из двух низких стульев с высокими спинками был задрапирован черной материей, спускавшейся на пол тяжелыми складками. На земле дрожали рябые солнечные полоски. Даша тихонько погладила поверхность своего ложа и запуталась пальцами в густом мехе.