Илья не выдержал его взгляда и опустил голову.
— Оригинальная гипотеза, Илья Владимирович, — ровным голосом провозгласил Владимир Логинов, — но она не объясняет, почему именно в этот день и час мы висим над осколком в полной готовности.
— Послушай, Владимир, ты не слишком… — пробасил наискосок от Ильи доктор Шевцов.
— Отставить!
Подчинившись приказу, Шевцов замолчал на полуслове.
— Так почему, Илья?
Логинов знал, что именно собирался сказать судовой врач. Майор тоже помнил первый совместный рейд с Ильей Лапиным. Он видел, что только Илью держал за равного королевский стражник, и что во многом благодаря Илье они смогли тогда вернуться с минимальными потерями. В последнем вопросе прозвучал не столько металл, сколько неподдельный интерес. Но стало только хуже. Илья почувствовал, что краснеет. По телу прошла судорожная волна… Нет! Это не по телу — по спинке кресла прошла волна дрожи! Затрясло трансфер.
Над упавшим звездолетом зажглась ослепительная синяя точка и заметалась, как бракованная петарда. Ее режущий свет располосовал ночное небо. В высотных прорехах погасли звезды и заклубился чернильный сумрак, выбухая из небесных ран. Рвущая небосклон звезда скатилась вниз, врезалась в кабину посадочного отсека и погасла. Трансфер мелко дрожал. Логинов, не договорив, бросился в кабину пилотов:
— Паша, уходим. Назад!
— Вперед! — одновременно крикнул Илья с места.
— Твою мать!
Пилот Паша, не обращая внимания на усиливающуюся вибрацию, убрал руки от пульта, перегнулся через подлокотник пилотского кресла и очень спокойно, но достаточно громко спросил:
— Так куда? Не договорились, да, Илья?
— Илья, командуй! — крикнул Логинов.
— Мерт… тьфу! Петьку в кресло второго пилота, быстро! — заорал Илья. — Его инком на меня! Гаси огни и отходи к границе осколка.
Над упавшим звездолетом крутилась небольшая спираль, превращаясь в зеркальную воронку. В ней отражались поначалу только вращающиеся деревья, а затем — речка, небо, песчаная отмель и бортовые огни трансфера.
Логинов подскочил к Кашицыну, сдернул с места до смерти перепуганного пассажира, за шиворот проволок по проходу и утопил в кресле второго пилота, спеленав ремнями. Больше не проронив ни слова, он занял место Климовича за лейтенантом Шемякиным. Слева через проход сидел Илья.
— Паша, поехали! — уверенно говорил он. — По координатам проводника. На полную глубину, через все векторы.
Упала переборка, отделявшая кабину пилотов. Трансфер завыл двигателями, разгоняя туманную рябь. Воронка прямо по курсу почернела, проглотила зарывшийся в землю звездолет, начала стремительно увеличиваться в размерах, всасывая окружающее пространство, точно гигантский пылесос и… исчезла. Трансфер провалился на следующий вектор, оставив несчастный осколок на съедение невиданным по мощи аномалиям.
— Цель — Сосноборск. Ориентир — дорожная развилка и указатель. Давай, Паша! Когда «Глонос» заглючит, просто ищи указатель! Будет деревянный столб и стрелка. Рядом с тобой — Петр Кашицын, он подскажет.
— Я понял.
— Петя, слышишь меня? — переключился Илья.
— Д-да, — слабо отозвался обалдевший Кашицын.
— Домой хочешь?
— Хочу.
— Перед тобой дисплей. Такой же, как ты видел в салоне, на спинках впередистоящих кресел. Есть?
— Да.
— Смотри только на него. Не обращай внимания на помехи и разводы. Не смотри в лобовое стекло — закружится голова. Лампочки и голограммы на пульте — не твоя забота! Когда на дисплее проявится пейзаж, постарайся подсказать пилоту, похож он на окрестности твоего райцентра или нет. Повтори.
Кашицын повторил. Почти без запинки.
— Отлично. Пилота в соседнем кресле зовут Павел. Он хороший парень, вы не успели познакомиться, но думаю, поладите… ты ему, главное, не мешай. Я сейчас отключусь. Мы с тобой на прямой линии. Если что — говори, я услышу.
«Ну что, розочка, поехали дальше»? — негромко сказал Павел Кравцов. С некоторых пор он любой пилотируемый аппарат, за пультом которого оказывался, ласково называл розочкой. Иногда — черной розочкой. Когда ребята из летного подразделения спрашивали его, откуда такая привычка, Паша смущенно пожимал плечами и говорил: «Да так, как-то само прилипло»…
Трансфер уверенно прыгнул на следующий осколок сквозь вечное ничто.
— Почему нельзя назад, Илья? — негромко спросил Логинов. — Мы бы вернулись на вектор, где остался «Позитрон».
— Дорогу размыло, — Илья наклонился в проход. — Неназванный капитан попал сюда тем же путем, что и мы, мы «прошли по его следу». А сейчас он… э-э… возвращается, если можно так сказать. Тех уровней реальности, которые мы прошивали, уходя от «Позитрона», уже нет. Даже Паша в том пространственно-временном месиве не найдет верное направление. Это, конечно, всего лишь теория, — Илья слабо улыбнулся и подмигнул Логинову.
— А что с «Позитроном»? — тревожно спросил Климович. — Их захлестнет?
— Я думаю, они успеют засечь аномалию и вернуться на центральную ось перехода, — отозвался Логинов, — Саша тоже не лыком шит. Если он без всякой «черной розы» так рулит на векторах, то быстро сообразит, когда надо сваливать, — закончил Владимир почти уверенно.
— Что, Коля, не быть тебе вождем биомеханоидов? — вдруг сказал доктор Шевцов, оборачиваясь к багажному отсеку. — Если верить Илье — от их осколка ничего не останется.
— Да, жалко шнекоход. Забавный он был, любопытный. Как щенок, — отозвался Климович.
— Вселенная исправляет ошибки, — задумчиво подытожил Илья. — То, чего не может быть исчезает. Эпоха легенд… Параллели пришли в движение.
Паша Кравцов врубил громкую связь в салоне:
— Держитесь! — крикнул он. — Нас захлестнет!
Наружный виток гигантской спирали подхватил игрушечный летательный аппарат и закрутил в пространственно-временной карусели. Илья утонул в хрупком мраке. Ломкая, звонкая пустота хозяйничала в салоне трансфера: подмигивала бегущими цифрами часов на дисплее и играла с телами людей, истончая, искажая и снова возвращая им плоть и кровь, бухающую в висках тяжелыми ударами. Илья обхватил голову руками и открыл рот, глотая загустевший воздух.
— Илья очнись! — крикнул полупрозрачный Логинов ему в ухо. — Посмотри на дисплей, Илья! Паша открой люк, Шемякин за мной!
— Я… да, — прошептал Илья, досматривая удивительный сон, где не было ни его самого, ни майора Логинова, а только первозданный мрак, которому вселенная скармливала миры и звезды. Где трансфер падал на головы дерущимся магам, в самое сердце жаркой схватки. Впервые в жизни Илья видел, как они сражаются между собой. Огненные шары, багровые змеи, короткие вспышки заклинаний, серебряные вихри, срывающиеся с открытых ладоней, черные сгустки, рвущие натянутые сети и горящие печати королевских кланов…
Защитные системы трансфера завыли, отводя потоки чужой энергии.
В салоне включился тусклый свет. Дисплей мигнул, словно стряхивая с глаз вселенский морок. Началась болтанка как в самолете, попавшем в зону турбулентности, Илью тут же затошнило. Он ошалело посмотрел по сторонам. Наружный люк трансфера распахнулся, в проеме задрожал и погас синий зигзаг молнии. Илья проглотил солоноватую слюну, схватился за горло и со стоном выдохнул пустоту.
— Держитесь, — сипло повторил пилот через миллион лет, которые длился вдох, — мы падаем…
Дождь и ветер ворвались в салон, трансфер накренился, скребанул днищем верхушки деревьев и грохнулся с небес на землю.
Глава 7Уроки выживания
Бахнула входная дверь. Облупившаяся полочка, которую каждую весну собирались сжечь, пока она не рассыпалась от старости в труху, рухнула, похоронив под грудой сгнивших обломков ДСП целую кучу полезных, бесполезных и дважды бесполезных мелочей, о которых едва ли помнили хозяева. Банка с солью разбилась в дребезги, смешав стеклянное крошево с сероватыми кристаллами крупной соли. По крашеному полу, выскочив из треснувшей мыльницы, юркнуло под шкаф мыло «Банное». Целая пригоршня мелких монет, брызнула во все стороны, а в куче на полу остались жестяные коробки, игольница, рулетка, тряпки, гайки, старые журналы, сломанный секатор, пыльные пучки сушеной травы и прочий хлам. Коричневый пузырек с йодом, чудом уцелевший в давно назревшей огородной катастрофе, прокатился вдоль плинтуса.
Демайтер с грохотом отлетел к стене, опрокинув табурет. Под его спиной точно резиновые прогнулись, скрипнули ржавыми гвоздями и с деревянным вздохом выпрямились доски веранды.
— Странного гостя ты привела… Дочь, — сказал отец и потер шею ладонью, словно его что-то душило.
— Не двигайся! — не дав ему договорить, крикнул Демайтер Даше, стоявшей возле шкафа с посудой.
Содержимое серванта мелко дребезжало. Вспыхнула и с глухим хлопком лопнула под потолком электрическая лампочка, пустив гулять по проводке синие огоньки.
— Не подходи к нему!
Демайтер оттолкнулся от неестественно гибкой стены. Закрывая глаза рукой, словно в них плеснули кислоты, он быстро нагнулся, вслепую разворошил кучу барахла на полу, зачерпнул пригоршню соли, вперемешку с острыми осколками банки и, выкрикнув бессмысленный набор звуков, подбросил вверх эту разнокалиберную кристаллическую взвесь, которая блестящим облачком повисла в комнате между ним и хозяином. Взмыли к потолку и закружились прозрачные скорлупки разбитой лампочки. Соляное облако с вкраплениями стекла повиновалось Демайтеру, который говорил теперь на манер сказочного колдуна — нараспев, глубоко и проникновенно, и сложилось в сложный трехмерный узор — симметричный, совершенный, геометрически правильный.
Дашин отец оказался в центре мерцающей паутины. Вместо эмалированного умывальника у него за спиной зиял черный провал, куда по крупице, блестка за блесткой, медленно но неумолимо потекла эфемерная конструкция Демайтера. Как песок в песочных часах. Даша перевела на мага испуганный взгляд. Тот убрал руку от лица и открыл глаза… без зрачков и радужки.
По матово светящимся белкам плавали черные маслянистые пятна, растекались, сливались, извивались черными змейками. Липкие чернильные нити тянулись вверх, к ресницам, стоило Демайтеру моргнуть, срывались каплями, но падали не дальше нижнего века, и вновь ползли по глазным яблокам. Чем-то это безостановочное движение растекшихся зрачков неуловимо напоминало игру цветных капель в декоративных светильниках. На коже лица, шеи, рук мага ярко проступили горящие серебром узоры. Наверное, ими было покрыто все тело мага, но ткань средневековой рубашки скрывала роспись, пропуская лишь неясный неоновый призрак света, окутавший его фигуру черным свечением. Даша могла смело пойти в родную двенадцатую школу и плюнуть в лицо злобной физичке Олимпиаде Матвеевне — черный свет существовал! Он брал свое начало от серебряного свечения и расходился от Демайтера веером. Сдерживая вопль ужаса, Даша вцепилась зубами в кожу тыльной стороны ладони.