— Чушь! Само по себе существование тех, кого вы называете профессионалами, говорит о том, что все ваши представления о землянах неверны.
— Это ваши представления неверны! — выкрикнул Двемь. — Нормальные земляне всегда выберут достаток и здоровье.
— Ну и общайтесь с нормальными землянами, зачем вам понадобился я?
— Мы хотим, чтобы все без исключения земляне были рады новому порядку и новому прекрасному миру. Сами понимаете, что разделение на элиту и обычных граждан не соответствует идеальному пути развития разумной жизни. Вы придумали Трущобы, Усадьбу, а теперь еще и Центр. Это не правильный путь развития. Вам придется объединиться. Хотите вы этого или нет. Если вы не в состоянии решить социальные проблемы самостоятельно, это за вас сделаем мы. Потом спасибо скажете.
— Вы меня убьете?
— Фу, как это грубо. Мы вас, Зимин, переубедим.
— И таких, как я, много?
— По счастью, нет. Мы давно занимаемся пропагандой правильных мыслей. И, как оказалось, довольно успешно. Мудрецы, подобные вам, Земле не нужны.
Зимин рассмеялся.
— Давно занимаетесь, но успеха так и не добились? Люди сопротивляются?
— Полного успеха пока нет. Надо учитывать, что наши предыдущие попытки провалились из-за недостаточного развитого у землян процесса самолюбования. Сейчас с этим стало проще, некий прогресс очевиден.
— Самолюбования? — переспросил Зимин.
— Ага. Любовь к себе у землян окрепла.
— Размывание общности?
— Точнее сказать, обретение новой общности на более высоком уровне.
— Это вы об отмене альтруизма?
— Послушай, Зимин, что мы с тобой как не родные, к чему вся эта официальщина, эти псевдонаучные термины, попробуем быть проще. Давай перейдем на «ты». Теперь мы будем часто разговаривать. Обмениваться мнениями. Тебе будет интересно, и мне будет интересно.
— Переубедить меня вы все равно не сможете.
— Кто знает? А может, это ты меня переубедишь. Ты же умный! И вот что еще. Называй меня дядя Федор, так нам будет проще найти общий язык.
— Можно и так.
— Я знал, что ты согласишься.
— Почему?
— Ты любопытный, Зимин.
— Увы, это главный мой недостаток.
— А вот и нет, — сказал дядя Федор и исчез. — В моем списке восемнадцать твоих главных недостатков.
Симуляция прервалась.
Горский внимательно выслушал отчет Зимина о встрече с дядей Федором.
— Твой рассказ звучит крайне неправдоподобно, — сказал он. — Я, может быть, и поверю. Но сомневаюсь, что удастся еще кого-нибудь убедить в существовании таинственного дяди Федора.
— А я тебе предлагал отправиться со мной.
— Ага. И еще привести с собой двенадцать омоновцев и две машины с пожарными.
— Нам нужно решить, что делать дальше.
— Пока ограничимся разговорами.
— Не пора ли нам навестить старика Уилова? — спросил Зимин.
— А зачем? Выслушивать в сотый раз его причитания: «Я же говорил об этом еще пятьдесят лет тому назад, я же предупреждал».
— Он действительно предупреждал о появлении ипов?
— Что-то такое было. Но очень давно. Это, кстати, плохо сказалось на его реноме. Но нельзя отрицать, что в свое время, сейчас об этом мало кто помнит, он был удивительно проницательным человеком.
— Тем более надо с ним поговорить. Старик Уилов может подсказать, что делать дальше.
Горский был вынужден согласиться. Это было честно — Зимин отправился вместе с Филимоновым в симуляцию, пытаясь обнаружить третью силу (и добился успеха), теперь ему следует выполнить свою часть работы — поговорить с Уиловым. Конечно, это необходимо сделать, но Уилов совсем не тот человек, общение с которым может быть приятным. Ехидный старикан, с завышенной самооценкой, самоуверенный сверх меры, что иногда кажется бытовой наглостью, привыкший всех поучать и расставлять оценки за поведение. Понятно, что это вовсе никакая и не наглость, а результат высокого уровня профессионализма. С этим спорить трудно. В том узком участке познания, который Уилов выбрал для работы, ему действительно не было равных. Он был одним из первых футурономов — своеобразных исследователей будущего и хотя со дня появления этой науки (науки ли, в академических кругах об этом до сих пор спорят) прошло уже более полувека, ученых, которые до конца понимали, чем занимается Уилов, не так уж и много. Единицы. Отсюда и возникло представление о том, что футурономия всего лишь маленький фрагмент возможного знания о будущем. Сам Уилов относился к критикам футурономии с иронией, а чаще и с ехидством, потому что считал свою науку основным способом изучения будущего. И, надо признать, что пока еще никто не доказал обратного.
Горскому приходилось несколько раз встречаться с Уиловым (тот интересовался результатами экспериментов с ложной памятью, кстати, почему?) и каждый раз он чувствовал себя нерадивым студентом, не слишком удачно сдающим зачет строгому преподавателю.
Пока еще непонятно было, как может Уилов помочь в переговорах с дядей Федором, но исключать, что это как-то связано с возможным будущим, было нельзя. Горский связался с Уиловым, и тот согласился встретиться. Это было удивительно. Горский ожидал услышать обычные отговорки: «У меня нога болит» или «В ближайшее время я буду занят, у меня абонемент в Океанариум, собираюсь рассматривать рыбок» или еще что-нибудь в этом роде. Но стоило Горскому произнести слово «инопланетяне», Уилов тотчас сказал: «Приезжайте»! «Когда»? «Нет, нет, сегодня, а еще лучше прямо сейчас».
Нельзя сказать, что особняк Уилова выделялся каким-то особым шармом. Скорее наоборот, домик выглядел бедненько. Как и положено жилищу человека, который попал в Усадьбу — известное элитное поселение —случайно, благодаря интеллектуальным достижениям. Но так и оставшегося чужим. К достижениям знаменитых дизайнеров Уилов был абсолютно равнодушен. Он не понимал, зачем соседи каждые три месяца меняют внешний вид своих особняков. А они, само собой, не понимали, почему он этого не делает. Может быть, Уилов блестяще разбирался в наступающем будущем, но вряд ли задумывался о том, почему соседи игнорируют его. Впрочем, вряд ли его это огорчало, скорее всего, он этого не замечал.
Тем удивительнее было, что Уилов встретил Зимина и Горского на улице. Старик был бодр и явно обрадовался внезапным гостям.
— Проходите, проходите, ребята. Рад вас видеть, долго ждал, когда вы объявитесь. Сорок лет, не меньше, а это большой срок. Думал, что не доживу.
— Именно нас? — удивился Зимин.
— Первые тридцать пять лет был бы рад любому гостю, столкнувшемуся с проблемой инопланетян. А последние пять лет ждал именно вас. Ложная память — это ворота в будущее. А меня, как вам, наверное, рассказали, только будущее и интересует. Внимательно слежу за вашими экспериментами. Молодцы.
— Спасибо, конечно. Но мы хотим поговорить не о нашей работе. Недавно мы столкнулись с непонятными эффектами, далекими от психофизики, нам кажется, что только вы можете помочь нам разобраться с проблемой, справиться с которой сами мы явно не способны.
— Вы боитесь? — спросил Уилов сердито.
— Нет, — удивился Зимин. — Почему вы так решили? Мы чего-то не знаем?
— Конечно, не знаете. Нет на свете людей, которые знают все. Даже среди таких умелых людей, как вы.
— Объяснитесь.
— Обязательно. Но сначала расскажите, зачем я вам понадобился? Может быть, вы нагло пытаетесь обмануть старика. Что вы говорили про инопланетян? На самом ли деле знаете что-то заслуживающее моего комментария? Или просто хотите посмеяться над стариком?
Горский пожал плечами, он был готов выложить все без утайки. Собственно, для этого они и пришли.
Зимин рассмеялся:
— Теперь мы все вам расскажем, даже если вы не будете слушать.
— Попрошу в кабинет. Там будет удобнее.
Они с удобством расположились в старинных креслах на колесиках. Кроме обязательных в последнее время устройств, необходимых для работы: робота-помощника, пульта умного дома, портативного 5-D принтера и мусоросортировщика, в помещении были обнаружены (многие о существовании подобных вещей давно забыли) книжный стеллаж и древний компьютер с монитором.
Уилов перехватил удивленные взгляды гостей:
— Я работаю с атакующим нас будущим, а сведения о нем могут поступать не только из ежедневных новостей, но и из далекого прошлого. Кажется парадоксом, однако, это так. Для меня времени не существует. Мне все равно, знакомлюсь ли я с тупыми предсказаниями современных футурологов или читаю древний манускрипт. Нужно быть готовым читать самую древнюю информацию, на каком бы носителе она не поступала. Сейчас я рассчитываю выслушать ваш рассказ. Предупреждаю, он будет дословно зафиксирован и сохранен в памяти моего помощника.
— Само собой, — сказал Горский.
— Прекрасно. Говорите.
Зимин был уверен, что Уилов не поверит ни единому слову, слишком уж неправдоподобной выглядела история с неконтролируемыми персонажами, появляющимися невесть откуда в симуляциях ложной памяти, и монахами Новой церкви, собирающими невероятную информацию от доверившихся им прихожан, однако Уилов выглядел чрезвычайно довольным. Его короткие комментарии только подтверждали это: «Ух ты!», «Очень интересно», «Все правильно, так и должно быть».