— И вы, конечно, с радостью бросились выполнять поручение коллектива?
— Я же сказал, что статья у меня была почти готова, — Даров не мог понять, что оскорбительного может быть в желании сделать работу.
— Издевательского содержания?
— Вовсе нет. Нормальная статья.
— Про то, что пришельцев следует искать на Земле. Например, в нашем коллективе, — съязвил Кириллов.
— Не могу исключать. Я лишь указал, что вероятность обнаружить инопланетянина где-то поблизости выше, чем при изучении далеких планет, якобы пригодных для возникновения жизни.
— Что же, вы добились своей цели. Коллектив может гордиться вами. Аналитический отдел АН больше не желает иметь с нами дел. Более того, грозятся сократить финансирование на следующий год. Грядут увольнения, правда, здорово получилось?
— Подождите, в чем же моя вина? Меня спросили, я ответил. Хоть режьте, а я действительно считаю свое предположение разумным.
— Прекрасно, продолжайте считать себя правым, но если наша лаборатория пострадает, я уволю вас первым. По статье, за нарушение трудовой дисциплины.
— Я готов доказать свою правоту.
— Ваша правота давно уже никого не интересует. Это понятно?
— Да, конечно. Но только рано или поздно придется прислушаться.
— Почему? — удивился Кириллов.
— Жизнь заставит. Потому что я прав.
— Вы мне угрожаете?
— Нет. Я вас боюсь.
Реплика Дарова не показалась Кириллову смешной. Он поморщился, словно измазал руки мазутом.
— Перестаньте паясничать. Надоело. Но будьте готовы к тому, что из-за этой статьи у вас будут неприятности. Не нравится мне этот шум наверху, не к добру он. Мое дело вас предупредить.
Даров пожал плечами и вернулся на рабочее место. Вроде бы пронесло. Главное, что ему не нашли новой дурацкой задачки, и он сможет заняться, наконец, интересным делом.
Начальство задерживалось. Вести переговоры было не с кем. А сидеть в клетке без дела — скучно. Трофим с помощью персонального секретаря, имплантированного у него за правым ухом, подсоединился к человеческому Интернету и стал изучать медицинскую энциклопедию. Это оказалось не трудно. Стало веселее, время побежало быстрее. К своему глубокому удивлению, он обнаружил в скрупулезном перечне заболеваний много интересного. Особенно понравился следующий отрывок:
«Если же больной не следит за своим здоровьем, пренебрегает советами врачей, неаккуратно лечится, злоупотребляет алкоголем, то примерно через пять-шесть лет вторичный период сменяется третичным периодом болезни — последним…».
Однако общее впечатление от прочитанного было удручающим. Трофим был поражен низким уровнем развития медицины на планете Земля. Люди неправильно понимали причины многих заболеваний. Это было очень полезным наблюдением. Очевидно, что любая помощь в лечении опасных болезней будет принята людьми с благодарностью. Этим стоило воспользоваться.
Но все проходит. Закончилось и тоскливое ожидание Трофима. Поговорить с ним прибыл серьезный человек в гражданском костюме. Не следователь и не полицейский. Он поздоровался и вежливо попросил Трофима подробно рассказать свою историю. Тот с готовностью согласился и признался, что прибыл на Землю из дальнего космоса. Цель его посещения Земли чиста и благородна. Кто же не знает, что самая почетная миссия, которой может посвятить свою жизнь разумное существо, — это помощь в распространении зародышей интеллекта по Вселенной? Разве есть цель благороднее?
— Каждый понимает благородство по-своему, найти общий язык трудно, — возразил человек.
— Это правда. Но мы понимаем правильно. Рано или поздно вы в этом убедитесь.
— С какой же планеты вы к нам прибыли?
Трофим почувствовал к человеку легкую неприязнь. Ему не нравились разумные существа, не доверяющие его словам. Вот и этот пытается доказать, что Трофим лгун.
— Вам следует говорить со мной вежливее.
— Какой вопрос я должен вам задать?
— Сначала представьтесь, — сказал Трофим, стараясь изо всех сил не показать своего разочарования. — Я лицо официальное, поэтому должен точно знать, с кем веду переговоры. У меня нет времени на пустую болтовню.
— С полномочиями у меня все в порядке. Общаться с пришельцами из космоса — моя работа. Обращайтесь ко мне по званию — товарищ подполковник или по имени — Павел Павлович, это все равно.
— И со многими пришельцами вы общались?
— Некорректный вопрос, — почему-то возмутился Павел Павлович. — Есть, знаете ли, вещи, которые не позволяет обсуждать профессиональная этика. Такие вопросы мешают установлению контакта. Неприятно, когда ваши проблемы обсуждают посторонние люди. Не правда ли, человек по имени Трофим?
— Правильнее меня называть пришельцем по имени Трофим.
— Это не принципиально.
— Для меня это важно.
— Хорошо, давайте договоримся, что несколько дней я буду называть вас ипом. Так будет нормально?
— Будете называть? Правильно ли я понял, что вы будете со мной разговаривать несколько дней? Другое дело. Это меня устраивает.
— Вот и договорились. А теперь разрешите сделать вам укол, дорогой ип.
— Зачем?
— Так нам будет легче понять друг друга.
— Давайте попробуем обойтись без укола.
— Нельзя. Я отвечаю за ваше здоровье.
— Вы врач?
— В хорошем смысле этого слова.
— Я не нуждаюсь в лечении.
— Все так говорят. А потом мучаются.
— Пустой разговор. Давайте, перейдем к делу. Я могу сделать очень много хорошего для вашей цивилизации. Например, увеличить среднюю продолжительность жизни в два раза. Для начала достаточно, а потом посмотрим, пойдет ли это на пользу человечеству. И, само собой, избавлю от всех болезней, даже от тех, о которых вы еще не знаете. Вас, как врача в хорошем смысле этого слова, мое предложение должно заинтересовать.
— Конечно, я согласен научиться лечить человеческие болезни. Это очень заманчивое предложение. Но у меня небольшое условие. Укол, голубчик, все равно придется поставить. Без него мы не договоримся.
— Нет.
— Соглашайтесь, замечательный мой инопланетянин, и начнем разговор, — подмигнул подполковник. — Вам понравится, потом сами будете просить повторить, а меня поблизости не будет?
— Нет.
Павел Павлович взмахнул рукой, и в камеру вошли два здоровенных санитара. Один из них попытался удержать Трофима, а второй сделать укол в шею. Но у них ничего не получилось: иголка сломалась, не причинив Трофиму вреда, а санитары потеряли сознание и повалились на пол.
— Извините, товарищ подполковник, я вам больше не верю. Вам не следовало обманывать меня. Это большая ошибка. Совсем скоро вас за это накажут.
Больше Трофима в отделении полиции ничего не задерживало. Попытка договориться с представителями власти провалилась. Теперь нужно было придумывать другой способ установления контакта. Трофим ушел. Помешать ему никто не посмел.
— Что здесь происходит? — спросил Павел Павлович, он растерялся, может быть, первый раз в жизни.
— Я же вам говорил, что он инопланетянин. Его даже дубинка не берет. Не получается пробить защитное поле. Я проверял, — сказал дежурный по отделению. — Кстати, с риском для жизни.
— Он защищен постоянно? Или время от времени?
— Вы хотите, чтобы это я проверял? На своей шкуре? Он меня уже об стенку приложил. Мне хватило одного раза.
— Исполняйте свой служебный долг.
— В Уставе не написано, что меня можно безнаказанно об стенку бить. Под такой долг я не подписывался.
Уж сколько раз Даров давал слово вести себя правильно и не раздражать начальников без необходимости. Не он первый заметил, что неочевидные шутки и замысловатые идеи выводят из себя научных руководителей больше, чем что-либо другое. У ученых обязательно должен быть главный, как в волчьей стае. Только ему положено непонятно шутить и выдвигать любые заумные идеи. Дело остальных сотрудников — восхищаться прозорливостью шефа, когда он пытается сказать что-то гениальное, или смеяться, догадываясь о зачатках юмора в его словах. Тут главное не перепутать.
Все это было известно Дарову, но на практике ему так действовать не удавалось. Он смеялся постоянно. С одной стороны, репутация несерьезного человека его много раз выручала, а с другой, ему было все труднее объяснять коллегам свои идеи. Наверное, в этом была своя логика. Даров смеется над сотрудниками, они в ответ считают его пустым трепачом. Ничья. Даров понимал, что ему следует внимательнее относиться к теориям коллег, если хочет, чтобы они выслушивали его. Ты — мне. Я — тебе. Почему-то такая постановка вопроса приводила его в ярость. Он считал, что так следует вести себя на продовольственном рынке, а не в научном коллективе.
Все это Даров высказал Полняеву, благо тот умел слушать друга, не перебивая. Рассчитывать на сочувствие, впрочем, не приходилось. Не таков был Полняев.
— Смешной ты человек, Даров!
— Вот и ты туда же.