гут быть изменены в один день, и нет иного представления о состоянии человека по смерти, то видно, откуда идет верование о спасении, совершаемом мгновенно, по непосредственной благости, В мире многие личности могут быть в одном собрании и в одном частном обществе и веселиться вместе, между тем быть различного духа (animus); это бывает в мире природном по той причине, что внешнее одного человека может приноровиться к внешнему другого, хотя внутреннее различествуют; по этому состоянию природному выводят также, что спасение заключается лишь в принятии в среду ангелов в Небе, и что принятие это есть действием непосредственной благости; поэтому полагают также, что Небо может быть дано злым так же, как добрым, и что отсюда консоциация их, подобная существующей в Мире, с тою разницею, что она полна радости. Во-вторых. Это верование происходит от незнания состояния духовного, которое совершенно отлично от состояния природного. Выше, во многих местах, было говорено о состоянии духовном, которое есть состоянием человека по смерти, и было показано, что каждый есть своею любовью, и никто не может жить с иными, кроме тех, которые в любви, подобной его любви; что если он придет к другим, то не сможет быть удержан в дыхании собственной жизни; из того явствует, что каждый, по смерти, приходит в общество своих, то есть тех, которые в любви, его любви подобной, и он их знает как родных или друзей и дивно, что когда приходит к ним и видит их, то как бы знал он их с детства; это следствие сродства и дружбы духовных; более того, в обществе никто не может жить в ином доме, кроме своего; каждый в своем обществе имеет дом, который находит приготовленным для себя, лишь только вступает в общество: он может быть в собрании с другими, вне своего дома, но, тем не менее, не может жить иначе, как в своем и более еще того, кто-либо в покоях другого может сесть лишь на свое место, если же он сядет на другое место, то становится бессмысленным и немым; и дивно то, что каждый, войдя в покой, знает свое место, то же самое в Храмах и в местах собраний, куда там сходятся. Из этого очевидно, что состояние духовное совершенно отлично от состояния природного, и таково оно, что никто не может быть в ином месте, чем там, где его преобладающая любовь; ибо там удовольствие его жизни, и каждый желает быть в удовольствии своей жизни; дух же человека и не может быть нигде иначе, ибо он составляет его жизнь, и даже более - самое дыхание его и биение его сердца. Иначе в природном мире; в этом мире внешнее человека научено с детства представлять лицем, речью и жестами удовольствия иные, чем присущие его внутреннему; и так нельзя по состоянию человека в Мире природном заключать о его состоянии по смерти; ибо состояние каждого по смерти духовно и состоит в том, что можно обретаться лишь в удовольствии своей любви, приобретенной жизнию в Мире природном. По этим объяснениям можно ясно видеть, что тот, кто в удовольствии ада, не может быть введен в удовольствие неба, вообще называемое небесным блаженством, или, что то же самое, кто в удовольствии зла, не может быть введен в удовольствие добра; это еще яснее можно заключить из того, что после смерти не отказано никому взойти на Небо, путь каждому туда указан, способность каждому дана, и он вступает; но лишь он вступит в Небо и втягивает дыханием его удовольствие, как грудь его подавлена, сердце томится, и он ощущает ослабление, в котором корчится, как змея, придвинутая к огню; и отвратясь лицем от неба, обернувшись к аду, он убегает стремительно и не находит иначе покоя, как только в обществе любви своей; из этого можно видеть, что никто не может вступить в небо по непосредственной благости, и, следовательно, недостаточно быть приняту в него, как воображают многие в мире; затем тоже, что нет спасения, совершаемого мгновенно, ибо оно дает предполагать непосредственную благость. Иные, верившие в мире в спасение, совершаемое мгновенно, и в непосредственную благость, став духами, желали, чтобы их адское удовольствие, или их удовольствие зла, было, по Божественному Всемогуществу и в то же время по Божественной Благости, изменено в удовольствие небесное, или в удовольствие добра; и так как они пламенно того желали, то было дозволено, дабы оное соделано было ангелами, которые тогда отняли адские удовольствия у них; но те сейчас же (так как это удовольствие было удовольствием их жизненной любви, следовательно, их жизни) пали как мертвые безо всякого ощущения и безо всякого движения, и невозможно было вдохнуть в них иной жизни, кроме жизни их, так как все в их духе и в их теле, обращенное назад, не могло быть перевернуто в противную сторону; поэтому они были призваны к жизни введением удовольствия любви их жизни; затем говорили они, что в этом состоянии внутренне чувствовали нечто жестокое и ужасное, чего они не пожелали открыть. Поэтому говорят в Небе, что легче обратить филина в горлицу или змею в ягненка, чем обратить адского духа в небесного ангела. В-третьих. Рассмотренные в самих себе, учения всех Церквей Христианского мира против спасения, совершаемого мгновенно, но, тем не менее, внешние люди Церкви поддерживают его. Рассмотренные внутренне учения всех Церквей наставляют жизни. Существует ли Церковь, доктрина которой не поучала бы, что человек должен исследовать себя, увидеть и признать свои грехи, исповедаться в них, покаяться и, наконец, начать новую жизнь? Кто допускается к Святому Причащению без этого предуведомления и без этого наказа? Осведомься, и ты получишь подтверждение. Есть ли Церковь, учение которой не основано на заповедях Десятисловия, и эти заповеди не суть ли заповедями жизни? Какой член Церкви, в котором есть что-либо от Церкви, не признает, услышав, что живущий хорошо - спасен, а живущий дурно - осужден? Поэтому в Символе веры Афанасия, который есть Учением, принятым во всем Христианском мире, сказано, что "Господь придет судить живых и мертвых, и творившие добрые дела войдут в жизнь вечную, а творившие злые - в огонь вечный". Поэтому очевидно, что, рассмотренные внутренне, доктрины всех Церквей наставляют жизни; наставляя же жизни, они наставляют, что спасение по жизни; жизнь же человека не вдохновляется мгновенно, но постепенно образуется и преобразуется, по мере того, как человек избегает зол как грехов, следовательно, по мере того, как он знает, что такое грех, как узнает и признает его, и по мере того, как он не желает его и затем отказывается от него, и как он знает также эти средства, относящиеся к познанию Бога; жизнь человека образуется и преобразуется всем этим, и оное не может быть мгновенно внедрено; ибо должно, дабы наследственное зло, которое в себе адское, было удалено, и добро, которое в себе небесное, насаждено на место этого зла; человек, по своему наследственному злу, может сравниться с совою, относительно разумения, и со змеей, относительно воли; человек же преобразованный может сравниться с голубем относительно разумения и с овцой относительно воли; поэтому преобразование и затем спасение, произведенные мгновенно, были бы как обращение внезапное совы в голубя и змеи в овцу; кто не видит, зная что-либо о жизни человека, что этого не может произойти, если только природа совы и змеи не отнята и природа голубя и овцы не насаждена. Известно также, что каждый умный может стать умнее и каждый мудрец мудрее, и что ум и мудрость в человеке могут расти, и растут у некоторых с детства до конца жизни, и, таким образом, человек совершенствуется постоянно. Почему не быть лучше того, с умом и мудостию духовными, которые восходят двумя степенями выше над умом и мудростью природными и которые, восходя, становятся ангельскими, то есть неизреченными? Что они у ангелов возрастают вечно, было сказано выше. Кто не может понять, если желает, что невозможно, дабы то, что совершенствуется вечно, стало совершенным в одно мгновение?
339. Из этого очевидно, что все, мыслящие о спасении по жизни, вовсе не мыслят о спасении, совершаемом мгновенно, по непосредственной благости, но мыслят о средствах спасения, которыми и по которым Господь действует по законам своего Божественного Провидения, и, таким образом, какими человек веден Господом по чистой Благости. Но не мыслящие по жизни о спасении предполагают мгновенность в спасении и непосредственность в Благости, так поступают отделяющие веру от милосердия; милосердие есть жизнь; они предполагают, что вера дается мгновенно, и даже в последний час смерти, если не ранее; и так верующие, что отпущение грехов без покаяния есть разрешением от грехов и, таким образом, спасением, и являющиеся к Святой Вечере; затем также доверяющие индульгенциям монахов, их молитвам за усопших и разрешениям, происходящим от права, которое приписывают себе над душами людей.
340. IV. Спасение, совершаемое мгновенно, по непосредственной Благости, есть огненным змием, летающим в Церкви. Под огненным летающим змием подразумевается зло, блистающее адским огнем; то же самое означается огненным летающим змием в Исаие: "Не ликуй, земля филистимская, оттого что сокрушен бич, каравший тебя, ибо из корня змия выйдет василиск, плод которого будет летающим огненным змием" (XIV, 29). Такое зло летает в Церкви, когда в ней верят в спасение, произведенное мгновенно, по непосредственной благости, ибо этим: 1. Религия уничтожается. 2. Обеспеченность вводится. 3. Осуждение вменяется Господу. Что касается первого пункта, что этим религия уничтожается, то есть два существенных и, в то же время, два универсальных пункта религии: Признание Бога и Покаяние. Это пустые вещи для верующих в спасение по одной Благости, как бы не жили они; ибо, что иное нужно, как не сказать: "Боже, умилосердись надо мною". Относительно всего остального, касающегося религии, они в темноте, и даже любят эту темноту; о первом существенном пункте Церкви, то есть, о Признании Бога они ничего не мыслят, разве только - что такое Бог? Кто Его видел? Если скажут, что Он существует, и что Он один, то они говорят что Он один; если скажут, что они трое, но трое должны быть называемы Один. Таково у них признание Бога. О другом существенном пункте Церкви, то есть, о Покаянии, они не мыслят ничего и, следовательно, ничего ни о каком грехе, и наконец не ведают, что есть какой-либо грех, и тогда с наслаждением слышат и принимают, что Закон н