Но вернемся к самой притче. В ней повествуется о некоем крестьянине, который жил в Царстве Сун в эпоху Сражающихся царств. (Заметим, что многие мифологические и эпические сюжеты китайские авторы любят относить к доимперской эпохе. Вероятно, такой ход аналогичен русскому выражению «было это до царя Гороха» или «в былинные времена» – так автор, приводящий некоторый (псевдо)исторический сюжет, как бы сам себя освобождает от обязательств подтверждать источниками правдивость столь древних событий.)
Итак, некий земледелец посадил рис и стал ждать, когда же он подрастет и даст урожай. Прошел день, другой, неделя, но ростки никак не хотели превращаться в плодоносные колосья, и крестьянин впал в уныние. Ему хотелось побыстрее добиться результата, и отсутствие заметных изменений его крайне разочаровывало и удручало.
Судя по всему, древний китайский фермер был весьма деятельным, и энергии ему было не занимать. Поэтому, когда пришла в голову мысль, что саженцам можно помочь подрасти, слегка подтянув их вверх, он с энтузиазмом принялся за работу. К концу дня изможденный фермер вернулся к семье и сообщил, что добился заметных результатов: ростки стали на пару вершков выше. Увы, его сын не разделил радость отца, а пришел в ужас. Он побежал на поле и обнаружил, что проростки увяли и начали засыхать, поскольку их молодые корешки оказались надорванными.
Скорее всего, сюжет самой притчи – народное творчество. Мы уже разбирали специфику китайской земледельческой общины, которая могла добиться урожая основной выращиваемой культуры – риса – только слаженным коллективным трудом. Выскочки не поощрялись, эксперименты были слишком рискованными, а потому недопустимыми. Нужно делать в точности так, как делали отцы, а до них деды – и тогда все будет в порядке, будет сытая обеспеченная жизнь. Эта прагматичная и выверенная временем житейская позиция и составляет, вероятно, основу для данного правила китайской мудрости.
В то же время интеллектуальное осмысление притчи, выполненное философской школой последователей Конфуция, дало новые, более абстрактные ростки смысла. Мэн-цзы и его ученик хотели сказать потомкам, что взрастание духа, воспитание возвышенных нравственных начал в человеке – процесс постепенный и трудный. И способов сразу достичь вершины, минуя промежуточные этапы, просто не существует. Сегодня в Китае понимают эту историю, скорее, в контексте нарушения некоторыми предпринимателями устоявшихся традиций, когда они ради делового успеха готовы жертвовать вековыми обычаями и общинной этикой.
В контексте европейской мудрости близким выражением будет, например, «перепрыгивать через несколько ступеней», характеризующее человека непоследовательного, поверхностного, забегающего вперед. А наши предки выразились бы более тождественно изначальному китайскому значению притчи: «Поспешишь – людей насмешишь», – как, наверное, насмешил своих соседей горе-агроном.
«Если гонишься за быстротой – не достигнешь», —
гласит китайская пословица. Русская народная мудрость вторит ей: «Тише едешь – дальше будешь».
Что, безусловно, разумно.
Чему еще учит нас данное правило? Здравому смыслу, рациональному мышлению и критическому отношению к собственным идеям. Они могут выглядеть оригинально и вызывать любопытство, но все же стоит соотносить их с опытом окружающих, чтобы не сесть в лужу.
Правило 11. Не бойся ошибаться: опыт и успех не приходят сразу
Продолжим, отстраиваясь от предыдущего правила, в котором народная мудрость устами великих философов порицает тех, кто в погоне за быстрыми результатами пренебрегает общепризнанными правилами и терпит из-за своей нетерпеливости неудачу. Однако все мы порой, пусть ненадолго, оказываемся в роли незадачливого крестьянина, уничтожившего свой посев. Человеку свойственно ошибаться. Вопрос в том, как мы распорядимся результатами своих ошибок. Найдем ли в неудачах ресурс для роста и развития или только разочарование и уныние. Дадут ли они нам пищу для ума или сломают?
«На ошибках учатся», – говорим мы. «Умные учатся на чужих ошибках, а глупые – на своих», – уточняют те из нас, кто помудрее. Отношение китайцев к ошибкам и неудачам нашло свое отражение во множестве крылатых выражений. Вот несколько переведенных пословиц, которые часто выглядят кальками с тех, что известны нам с детства.
«Каждая неудача делает умнее», —
гласит китайская поговорка, имеющая множество параллелей в русском языке и языках других стран. Ей вторит другая:
«Единственная настоящая ошибка – не исправлять своих прошлых ошибок».
На первый взгляд, столь лояльное отношение к промахам противоречит пресловутой китайской трудовой этике. Снисходительность к ошибкам сотрудников в Китае действительно не приветствуется, но не будем забывать о другом аспекте взаимоотношений в коллективах: нужно дать возможность сохранить лицо ближним и коллегам, реабилитироваться, если они совершили промах.
И все же внимательное изучение наследия китайской мудрости позволяет понять, что прощаются в народной культуре вовсе не все ошибки, а те, которые связаны с неуклонным духовным ростом, попытками познать новое, достичь цели, то есть произошедшие в процессе самосовершенствования. А значит, промахи неизбежны на пути последователя Дао:
«Поражение – мать успеха. Не испортив дела, мастером не станешь».
Трудности – это не повод отчаиваться:
«Если ты споткнулся и упал, это еще не значит, что ты идешь не туда».
То есть акцент в данном случае не на том, что человек допустил ошибку, а на том, что он старается стать лучше, добиться успеха, овладеть знанием:
«Три пути у человека, чтобы разумно поступать: первый, самый благородный, – размышление; второй, самый легкий, – подражание; третий, самый горький, – опыт».
В наших неудачах неизбежно содержится потенциал для роста, прежде всего духовного, и китайцы тонко уловили горькую правоту знакомого нам присловья: «Не ошибается тот, кто ничего не делает».
Для китайцев важно, как они выглядят в глазах коллег или знакомых, причем не только когда оказываются на высоте, но и когда совершают какую-то оплошность. Общественное мнение – очень важный фактор для самокоррекции поведения, исправления ошибок:
«Тот, кто указывает на твои недостатки, не всегда твой враг; тот, кто говорит о твоих достоинствах, не всегда твой друг».
Конфуцию приписывают изречение: «Мое дело, кажется, безнадежно. Я еще не встречал человека, который, зная о своих ошибках, признал бы свою вину перед самим собой». Из его наследия также пришло в современность высказывание: «Не происходит изменений лишь с высшей мудростью и низшей глупостью». Смысл назидания в том, что самый совершенный мудрец уже не может ошибаться, так как достиг предела добродетели, а самый презренный и неискоренимый глупец и невежа настолько органичен в своем несовершенстве, что говорить о его упущениях бессмысленно: вся его жизнь ошибка, и в ней нет просветов.
Следует развивать в себе способность видеть свои несовершенства. Ошибки нужно уметь признавать, над ними нужно работать.
«Благородный муж винит себя, малый человек винит других», —
учит Конфуций, как бы предлагая такой алгоритм поведения в качестве наиболее предпочтительного для члена общества, который хочет быть истинно благородным.
В сокровищнице китайской мудрости можно найти и другие оттенки рассматриваемого в этом разделе правила.
«Если совершишь ошибку – лучше сразу рассмеяться», —
советует молва, как бы перефразируя современное модное выражение «не парься», то есть не придавай неудачам слишком большого значения, не переживай по пустякам. С другой стороны, есть и такая фраза: «Не делай, не помрешь», – совет, недвусмысленно намекающий, что ошибок и глупых поступков следует избегать, так как они ведут к умножению проблем, а порою и к гибели.
Стоит отметить, что китайский народ умеет учиться на своих ошибках и преодолевать их последствия. В историческом контексте мы видим, как, сталкиваясь с экзистенциальным кризисом, Китай раз за разом пересматривает свою линию поведения и совершает рывок, позволяющий ему решить свои насущные проблемы и, более того, стать лидером там, где раньше с ним никто не хотел считаться.
Правило 12. Духовное богатство важнее материального
В отличие от христианства, считающего богатство препятствием для спасения, традиционная этическая система Китая в целом не относится к богатству как к пороку. Но деньги и материальные блага должны занимать в жизни добродетельного человека отведенное им место – и не более того. Гораздо важнее другие ценности: благородство, уважение в обществе, знания.
Вероятно, это вызвано тем, что в фундаменте китайской нравственности лежат сразу три составляющих: конфуцианство, даосизм и буддизм. В буддизме комфортность текущего воплощения зависит от набранных добродетелей в предыдущих инкарнациях. Поэтому бедность как таковая не рассматривается как нечто, что легко преодолеть в течение одного жизненного срока, а уж человеческих стараний и усилий для этого тем более недостаточно. Даосизм также привносит в вопрос накопления материальных благ некоторое смирение и созерцательность, ставит самосовершенствование выше накопления материальных благ. В то же время другой важной составляющей этической системы Китая – конфуцианству – очень важен элемент патернализма и в целом социальной ответственности всех страт общества друг перед другом. То есть об индивидуальном обогащении можно не слишком-то и заботиться.
Конфуций сказал:
«Богатство и знатность составляют предмет человеческих желаний, но благородный муж ими не пользуется, если они достались незаконным путем».
Также он учит:
«Люди хотят для себя богатства и славы; если то и другое нельзя обрести честно, следует их избегать».