Я была в восторге. Его смелость и откровенность были настолько трогательными, что большинство из нас сидели разинув рты. Это была потрясающая демонстрация того, что изменения возможны и что, когда мы не одиноки, мы можем рискнуть почувствовать боль, которая иначе была бы невыносимой. Этот случай напомнил каждому, что эмоции сами по себе проблемой никогда не являются. Проблема кроется в установках, которые отделяют нас друг от друга, создают условия, без выполнения которых мы не будем приняты в обществе, либо требуют от нас держать все в себе.
Я часто вспоминаю об этом, потому что не хочу потерять это воспоминание. Оно придает мне надежду. На самом деле я не могу представить себе лучшей иллюстрации надежды, чем двое мужчин, идущих рядом друг с другом по тропинке в рощу деревьев. Один мужчина плачет, а другой помогает ему переписать свою историю – историю, в которой признание своего тела со всеми его чувствами не лишает связи с другими людьми, а, наоборот, углубляет ее.
Подумайте
• Какие установки насчет эмоций вы вынесли из детства?
• Какие эмоции вам разрешалось или не разрешалось испытывать? Как вы это усвоили?
• Что бы вы хотели сказать про эмоции самому себе в детстве?
• Какие у вас отношения с эмоциями сейчас? А какие в среде, где вы находитесь?
• Рядом с кем вам комфортно выражать свои эмоции?
• Какую поддержку вы бы хотели чувствовать, когда испытываете определенные эмоции (такие, как гнев, возбуждение, грусть, отвращение, радость, страх или сексуальное возбуждение)? Могли бы вы поддержать так себя сами?
Попробуйте
• Нарисуйте или распечатайте в семи экземплярах контуры человеческого тела, по одному для каждой основной эмоции, перечисленной в данной главе, – злости, возбуждения, грусти, отвращения, радости, страха и сексуального возбуждения. Маркерами, разноцветными карандашами или мелками изобразите, как выглядит каждая эмоция, когда она появляется в вашем теле, используя разные цвета для обозначения движения, температуры и интенсивности.
• Составьте список своих защитных механизмов. В следующий раз, когда у вас сработает защитная реакция, попытайтесь изучить эмоцию, которая ее породила.
• Прочитайте книгу Хиллари Джакобс It’s Not Always Depression или книгу Рональда Дж, Фредерика Living Like You Mean It[11].
6Вы не сломлены
Новый взгляд на боль
До начала следующего сеанса оставалось двадцать пять минут, и я тихонько достала пакет со льдом из морозильника на кухне для сотрудников, после чего незаметно вернулась в свой кабинет. Мне было очень важно, чтобы никто меня не увидел. В этот момент мне хотелось тайно побыть со своей болью.
Закрыв дверь, я легла на пол, устроилась поудобней и только после этого дала волю слезам. Они полились из каждого глаза, стекая вниз по щекам в уши.
Я чувствовала себя побежденной. Так бывало почти каждый день после автомобильной аварии, которая случилась тремя месяцами ранее. Я часто просыпалась среди ночи. Когда наступало утро, мне казалось неправильным вставать и выходить в мир – пульсация в моем теле словно служила доказательством того, что я не отдохнула.
Смена положения – когда я перемещалась из кровати в душ, потом сидела в своей машине и медленно из нее поднималась – шла мне на пользу.
Только из-за травмы ноги было больно ходить. Мне было и слишком больно оставаться неподвижной, и слишком больно двигаться. Эта боль походила на огонь, и языки пламени лизали мою спину вдоль позвоночника, а затем расходились по бокам, оставляя после себя тлеющие угли.
Когда я сидела, становилась легче, но ненадолго. Когда стояла – тоже, но тоже ненадолго.
Затем в ход шли лед или тепло, затем массажный мяч, затем я ложилась, постукивала пальцами, делала дыхательную гимнастику, последовательно расслабляла мышцы и так далее. Причем мне было легче от осознания того, что я всегда знаю, что попробовать следующим, что у меня еще остались варианты. Но когда они заканчивались, а я находилась на работе и могла уйти домой не раньше чем через несколько часов, я старалась, чтобы начальство не увидело, что я плачу за закрытой дверью.
Мои исследования и статьи на тему телесности родились из осознания того, что мое тело – это одновременно и лекарство от моего расстройства пищевого поведения, и плод выздоровления от него. После аварии, однако, меня постоянно мучила боль, когда я спала, ходила, стояла или сидела. И я не могла заниматься вещами, которые помогали чувствовать, что мое тело хорошее, – бегом, йогой, танцами. Казалось, мое лекарство теперь восстало против меня, и многие любимые вещи теперь оказались попросту недоступны, вызывают еще большую боль и пока что находятся под запретом врачей. Я стала задаваться вопросом: действительно ли я верю в то, что мое тело хорошее – даже теперь?
С годами тренировок для меня стало естественно воспринимать свое тело хорошим, воспринимать хорошим тело любого человека. Но для того, чтобы сказать это после аварии, требовалось что-то другое – человеку гораздо сложнее любить свое тело, когда он испытывает боль. Или болеет. Или получил травму. Или стал инвалидом. Я начала понимать, как много приходится пройти другим людям, чтобы понять и поверить, что их тело хорошее, особенно когда этому противоречат преобладающие культурные ценности.
Все еще лежа на полу, чувствуя конденсат от пакета со льдом на своей блузке, я поняла, что испытываю стыд. В своем стремлении присоединиться к движению, рассказывающему людям новую историю об их теле, я вдруг осознала, что упустила из виду свое привилегированное положение – я была полностью физически дееспособна. Внезапно я стала чуть лучше понимать, с какими трудностями могут сталкиваться люди, когда слышат о этом. Особенно те, которые не могут так же свободно передвигаться, чувствовать, пользоваться уборной или подниматься по лестнице, которые не знают, смогут ли они физически попасть в то место, куда их пригласили.
Я канадка европейского происхождения со светлой кожей, живущая в культуре, в которой ценятся светлокожие европейцы. Я молода, у меня было все в порядке со здоровьем, а мое тело другие могли бы назвать похожим на идеальную женскую фигуру. В среде, где я выросла, я могла свободно посещать различные места, могла свободно высказываться. Даже в рамках общества, где мое тело в чем-то обесценивалось, в остальном оно ставило меня выше других.
Все эти мысли привели меня к одной истине: мое тело хорошее с моральной точки зрения, а не из-за своего внешнего вида, функций или ярлыков, которые использую я или навешивают на меня окружающие. Оно хорошее просто потому, что является моим домом. Это верно и для вас тоже. Ваше тело хорошее просто потому, что является вашим домом. Хотя вполне возможно, что нам придется всю жизнь сражаться за право вспомнить и вернуть себе и окружающим эту важнейшую истину.
Ко мне вот-вот уже должен был прийти следующий клиент, и нужно было вернуть пакет со льдом, с которого капала вода, в морозильную камеру в коридоре. Положив руку на дверную ручку, я остановилась, чтобы еще немного растянуть этот момент. Решив побыть одна, я поняла, что далеко не одинока. И хотя я никогда по своей воле не согласилась бы перенести полученную во время той аварии травму, я стала понимать, каково именно быть телом в этом мире, в более широком и комплексном смысле.
Хорошее тело – даже теперь
Говорить, что тело хорошее только тогда, когда оно физически дееспособно, полностью здорово или развивается типичным образом, – это системное угнетение и попросту неправда. Плохо, когда дееспособность и здоровье определяются только теми, чьи тела обладают наибольшей социальной властью. Для того чтобы сказать, что человеческое тело хорошее, не пропагандируя при этом ни одного из «-измов» – расизма, сексизма, эйджизма, – необходимо, чтобы это утверждение относилось к телу каждого человека [1]. Тем из нас, кому довелось жить с болью, болезнью или травмой, требуется проработать следующие проблемные вопросы.
• Как мое тело может быть хорошим, когда оно разваливается у меня на глазах?
• Как мое тело может быть хорошим, когда боль вызвана не травмой, которая когда-нибудь заживет, а хронической болезнью или аутоиммунным расстройством?
• Как мое тело может быть хорошим, когда ограничения, боль или его сигналы рушат мои планы или мешают оправдывать ожидания окружающих?
• За что мне эта боль? За что мне эти страдания? За что мне такое тело?
Через несколько недель после моей второй аварии я спросила у своего физиотерапевта, почему мне до сих пор так больно. Разумеется, я уже спрашивала ее об этом прежде. Продолжая подготавливать кушетку, врач с привычной добротой напомнила мне, что ее ответ на этот вопрос не изменился: мое тело изо всех сил старается защитить меня от новых ран.
Когда случается травма, мышцы вокруг поврежденной области напрягаются. Это напряжение удерживает ткани на месте, однако вызывает не менее болезненные ощущения, чем первоначальная травма. Когда я лежу в кабинете физиотерапевта, то, что по ощущениям кажется мне травмой, на самом деле является реакцией моего тела на настоящую физическую травму – ту аварию. В словах своего физиотерапевта я услышала следующую мысль: твое тело не плохое. То, что случилось со мной, напугало меня и причинило мне боль. Мое тело сделало то, что тысячи лет защищало огромное множество других тел, – оно напряглось.
Осознание того, что боль и напряжение были естественной реакцией на нечто опасное и непредсказуемое, сразу же вызвало у меня чувство сострадания по отношению к самой себе, к своей физической сущности и даже к самому болезненному напряжению. Я представила себя, мучимую болью, и смогла сказать своему телу, словно обращаясь напрямую к мудрой силе, вплетенной в мою ДНК: «Спасибо тебе за то, что