БОЛЕЗНЬ БЕЗ ВЕРЫ
Гуань-Чжун правил колесницей, когда царь Хуань-Гун охотился на болоте и увидел духа. Царь дотронулся до руки Гуань-Чжуна и спросил:
– Видел ли ты что-нибудь, отец Чжун?
– Я, ваш слуга, ничего не видел, – ответил Гуань-Чжун.
Вернувшись, царь лишился сознания, заболел и несколько дней не выходил.
Среди цисских мужей был Хуан-Цзы Обвинитель Гордыни, который сказал:
– Как мог дух повредить царю? Это царь сам себе повредил! Ведь от гнева эфир рассеивается и не возвращается, поэтому его и не хватает. Если, поднявшись, эфир не спускается, то человек становится вспыльчивым. А если, опустившись, не поднимается, то человек становится забывчивым. Если же, не поднимаясь и не опускаясь, остается в середине, то человек заболевает в сердце.
– Но существуют ли тогда духи? – спросил царь.
– Существуют, – ответил Хуан-Цзы. – У озера есть Соломенный Башмак, у оврага – Высокая Прическа, в доме обитает Домовой, в реке есть Водяной; а на болотах – Извивающийся Змей.
– Разреши узнать, как выглядит Извивающийся Змей? – задал вопрос царь.
– Извивающийся Змей, – ответил Хуан-Цзы, – толщиной со ступицу, а длиной с оглоблю, одет в фиолетовое платье и пурпурную шапку. По природе он злой. Как заслышит грохот колесницы, встает стоймя, охватив голову.
– Вот его-то я и увидел, – сказал царь и засмеялся.
Тут он оправил на себе одежду и шапку и уселся рядом с Хуан-Цзы. День еще не кончился, а болезнь незаметно прошла.
ЗНАНИЕ ЧАЕК
Один приморский житель любил чаек. Каждый раз, когда он плыл в лодке, чайки слетались к нему сотнями, садились на лодку, принимали еду из его рук.
Однажды князь сказал:
– Я слышал, что все чайки следуют за тобой. Поймай-ка мне нескольких на забаву.
На другое утро, когда любитель чаек отправился в море, чайки кружились над ним, но не спускались.
Поэтому и говорится: высшая речь – без речей. Высшее деяние – недеяние. То знание, которое доступно всем, – неглубоко. А глубокое знание чувствуют даже чайки.
КОНФУЦИЙ И «БЛОХА»
Цзы-Юй представил великого китайского мыслителя Конфуция сунскому министру. Когда же Конфуций удалился, Цзы-Юй вошел к министру узнать его мнение о госте.
– После того как я увидел Конфуция, – сказал министр, – вы уже кажетесь мне крошечным, как вошь или блоха. Я сегодня же представлю его государю.
– Когда государь увидит Конфуция, вы тоже покажетесь ему вошью или блохой! – заметил Цзы-Юй, опасаясь, что государь слишком возвысит Конфуция.
Министр подумал и отказался от своего намерения.
НАСТАВЛЕНИЕ ОТ МАЛЬЧИКА
Желтый Владыка Хуан-ди поехал навестить Тай-квея, который жил на горе Чжу. Но по дороге он сбился с пути, и не у кого было узнать дорогу. После долгих поисков наконец императору встретился мальчик, пасший коней.
– Не знаешь ли ты, как проехать к горе Чжу? – спросил император мальчика.
Мальчик ответил, что знает дорогу, а также знает, где живет Тай-квей.
«Что за чудесный мальчик! – подумал Хуан-ди. – Откуда он знает, что мы направляемся именно к Тай-квею? Может, он ответит и о том, как лучше устроить жизнь в Поднебесной?
– Поднебесный мир нужно оставить таким, какой он есть, – ответил мальчик. – С ним не нужно ничего делать.
– И вправду, управлять Поднебесной не твоя забота, – сказал Хуан-ди. – Но все-таки ответь, как мне быть с ней?
– Управлять миром не сложнее, чем пасти лошадей, – сказал тогда мальчик. – Достаточно устранять все, что опасно для лошадей, и подводить их к тому, что нужно им. Также следует управлять и Поднебесным миром.
– Спасибо тебе, «небесный наставник», – сказал император пастушку. Затем низко поклонился и удалился.
ДВА МАСТЕРА
Цзи-Чан пришел обучаться стрельбе из лука к Стремительному Вэю.
– Сначала научись не моргать, – сказал ему Стремительный Вэй, – а затем поговорим и о стрельбе.
Цзи-Чан вернулся домой, лег под ткацкий станок своей жены и стал глядеть, как снует челнок. Через два года он научился смотреть не моргая и доложил об этом Стремительному Вэю.
– Этого еще недостаточно, – сказал Стремительный Вэй. – Теперь научись смотреть и видеть малое – точно большое, туманное – точно ясное, а затем доложишь.
Цзи-Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на нее глядеть, обернувшись лицом к югу. Через десять дней вошь стала расти в его глазах, а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные предметы казались ему величиной с холм или гору. Взял он лук из яньского рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил вошь, не порвав волоса.
Когда Цзи-Чан доложил об этом Стремительному Вэю, тот ударил себя в грудь и воскликнул:
– Ты овладел искусством!
Тогда Цзи-Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один соперник, это Стремительный Вэй, и вызвал его на дуэль.
Они встретились на пустыре и стали стрелять друг в друга. Но их стрелы на полдороге сталкивались наконечниками и падали на землю, даже не поднимая пыли. Когда у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи-Чана осталась еще одна, он спустил и ее, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу колючкой кустарника.
Мастера отбросили луки, поклонились друг другу до земли и попросили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый кровью поклялся никому более не передавать своего мастерства.
БОЛЬШОЙ КРЮЧОК
Сын правителя удела Жэнь сделал огромный крючок и толстую черную лесу, наживил для приманки пять десятков бычков, уселся на горе Куй-цзи и забросил свою удочку в Восточном море. Так удил он день за днем, но за целый год не поймал ни одной рыбы. Наконец какая-то гигантская рыба заглотнула приманку, утащила крючок на самое дно, потом помчалась по морю, вздымая плавниками высокие, как горы, волны. Все море взволновалось, и на тысячу ли вокруг все твари были напуганы громом, словно исторгнутым божественными силами.
Поймав эту рыбу, сын правителя разрезал ее, высушил и накормил всех, кто жил на восток от реки Чжэ и на север от гор Цаньу. И предание об этом событии восторженно передавали из поколения в поколение все рассказчики, даже самые неискусные.
Если же, взяв бамбуковую палку и тонкую леску, ходить на ловлю рыбы к придорожной канаве, то добудешь не гигантскую рыбу, а разве что пескарика. Так и тем, кто придумывает красивые истории ради благосклонности местного начальника, далеко до великих свершений. Тому, кто не слышал истории о сыне правителя Жэнь, далеко до управления миром.
МЕЧТА ДАОСА
Сетью пользуются при рыбной ловле. Наловив же рыбы, забывают про сеть.
Ловушкой пользуются при ловле зайцев. Поймав же зайца, забывают про ловушку.
Словами пользуются для выражения мысли. Обретя же мысль, забывают про слова.
Где бы мне отыскать забывшего про слова человека, чтобы с ним поговорить!
ШЕЛУХА ДУШ МУДРЕЦОВ
Император Хуань-гун сидел на помосте под навесом и читал книгу. Внизу колесник Бянь ремонтировал его карету. Император прервал свое чтение и стал наблюдать за действиями старого мастера, а потом спросил его:
– Ты уже старый, почему ты сам ремонтируешь карету? Неужели у тебя нет помощника?
– Твоя правда, государь, – ответил мастер. – Ремеслу-то я научил своих сыновей, а вот искусство свое передать им не могу. А работа здесь ответственная, требуется особое искусство. Если сделать колесо крепким, то оно будет тяжелым и некрасивым. Если постараться сделать его изящным, то оно будет ненадежным. Где та грань, та мера, которой я руководствуюсь? Она внутри меня, я постиг ее, но, к сожалению, не смогу передать ее ни словами, ни писанием. Это и есть искусство, но как его передать? В твоей карете колеса должны быть изящными и крепкими одновременно. Вот и приходится мне, старику, самому делать их.
Осмелюсь полюбопытствовать, а что читает государь?
– Слова мудрецов, – ответил император.
– А эти мудрецы еще живы? – спросил колесник.
– Нет, давно умерли.
– Значит, и эти древние люди, должно быть, умерли, не раскрыв своего секрета. Выходит, читаемое государем – это лишь шелуха душ древних мудрецов.
Император молча отложил книгу, встал и ушел.
Глава 3.2. БУДДИСТСКИЕ ПРИТЧИ
Буддизм – учение, возникшее в Древней Индии в VI–V веке до н. э. и в ходе дальнейшего развития превратившееся в одну из трех мировых религий, наряду с христианством и исламом. В зависимости от точки зрения буддизм рассматривается как религия, как философия, идеология, как культурный комплекс и образ жизни.
В Индии буддизм процветал примерно до 500 г. н. э. Затем он постепенно пришел в упадок, к II в. н. э. был поглощен индуизмом и почти полностью исчез. К тому времени буддизм успел распространиться и приобрести влияние в других странах Центральной и Восточной Азии, где сохраняет жизнеспособность по сей день.
Как и в индуизме, в буддизме ярко представлена идея цикличности в перерождениях, кармы и нирваны. Буддисты верят в Колесо Перевоплощений. Они считают, что человек рождается на Земле, живет на Земле и, умерев, возвращается на Землю в другом теле. Хорошая либо плохая деятельность человека в прошлом определяет вид его рождения (его тело), его социальный статус, психологию и сознание. Человек опять начинает новую жизнь: вновь рождается, стареет, умирает, испытав все виды горя, страдания, тревоги отчаяния. Он постоянно движется в кругу рождения и смерти, и это продолжается до тех пор, пока человек находится в оковах невежества. Этот бесконечный процесс перевоплощений называется колесом жизни, или сансарой.
При этом, согласно буддизму, во всех своих страданиях виноват сам человек. И ему суждено перерождаться, чтобы повторно выучивать уроки, пропущенные в прошлых жизнях. Поэтому следует смиренно сносить все мучения и стараться избегать их в будущем.
Важным понятием в буддизме является карма. При этом карма – это скорее философская, чем физическая категория. Образно говоря, если жизненный процесс сравнить с рекой, то ее русло и есть карма. Жизнь реки поддерживается тысячами ручейков (желаний), которые несут как чистые воды (добрые дела), так и нечистоты (плохие поступки). Отбрасывая нечистоты или, наоборот, вбирая их, река может изменить и свою будущую карму (но не настоящую) и в следующем существовании перевоплотиться в прозрачный горный ручей или зловонную реку, русла которых опять же будут предопределены новой кармой (это аллегория, ибо карма создается только сознательными действиями).