Гарту стало интересно. Он взял под уздцы обеих лошадей, подхватил непроданные доспехи и направился к этому человеку. И чем ближе он к нему подходил, тем все больше убеждался, что где-то уже встречался с ним, видел это лицо. Уж не на турнире ли?… Ну конечно, это один из тех, кого он выбил из седла. Двое заплатили ему выкуп, а этот не смог, отдал только доспехи и коня. Гарт простил ему долг, понимая, что рыцарю, видимо, нечем ему заплатить. Скорее всего, и коня своего, и снаряжение он приобрел на последние деньги, рассчитывая на удачу. Но она отвернулась от него. Кто мог знать, что у него окажется такой сильный противник? И вот теперь он остался безо всего, с чем приехал сюда. А ведь он, должно быть, в случае удачи рассчитывал попасть на пир, который тотчас после турнира устроит король.
Гарт подошел к нему, стал напротив. Юноша медленно поднял голову. В глазах его читалась скорбь.
– У меня нет денег, сир рыцарь, – произнес он, снова опуская голову, – и мне негде их взять. Мой отец дал мне только коня и немного серебряных монет на кольчугу. Больше у него не было. Замок разорен, крестьяне разбежались, другие перебиты…
Гарт молчал, все так же глядя на этого юношу со светлыми, слегка вьющимися волосами, прямым длинным носом и печальным взглядом светло-карих глаз.
– Мне стыдно, что я не могу заплатить выкуп, – снова произнес юноша, вставая во весь рост, – но я постараюсь добыть эти деньги для вас. Не знаю, правда, как… Придется наняться к кому-нибудь в работники. Так я и сделаю, а пока скажите мне, где вас найти, когда я смогу вернуть долг.
– Кто ты? – спросил его Гарт. – Откуда прибыл?
– Из-под Монтаржи. Робер де Каванье, если вы не запомнили глас герольда. А приехал я потому, что узнал о турнире, который устраивает король в день рождения. Отец сказал, что я хороший боец и смогу, наверно, хоть немного заработать… Но у вас, сир, тяжелая рука. Я видел, как упали первые двое.
– Зачем же вступил в схватку? Ведь знал, что проиграешь.
– Я помолился Богу. Но он оставил меня. Домой я не вернусь. Что я скажу отцу?
– Молитва – это хорошо, – молвил Гарт, – только надо прежде думать своей головой, пока она еще висит у тебя на плечах. Ты мог бы выбрать другого соперника.
– Поздно теперь говорить.
– Но не поздно исполнить долг рыцаря по отношению к своему собрату. Возьми этого коня. Может быть даже, это твой.
И Гарт подвел юноше лошадь, потом перекинул через седло доспехи.
– Как! – не поверил своим глазам молодой рыцарь. – Сир, вы дарите мне коня?… – Он явно не мог постичь умом того, что происходит, и даже попятился от неожиданности. – Но ведь это ваш трофей… Мало того, я еще должен вам сумму…
– Перестань, Робер, – остановил его движением руки Гарт. – Ты же видишь, у меня есть лошадь. Зачем мне другая? И доспехи, и шлем… И денег от тебя мне не надо. Ну, дошло до тебя, наконец? Или ты думаешь, среди рыцарей одни разбойники и убийцы? Кстати, примерь кольчугу, может, это не твоя?
Юноша попробовал натянуть на себя кольчугу, но, поскольку был высокого роста, она оказалась ему мала. Скинув ее с себя, он с виноватым видом вернул ее.
– Жаль. – Гарт бросил кольчугу на луку седла. – Значит, твою я продал. Ну ничего, мы купим тебе другую, как раз по твоему росту.
– Но зачем? – старался понять молодой рыцарь. – Сир, вы делаете мне столько одолжений, а ведь мы едва знакомы. К тому же вы победили меня на турнире…
– Вот кстати, хорошо, что ты напомнил. – Гарт вскочил в седло. – Поедем-ка узнаем, чем там кончилось и кого выбрали королевой турнира. А потом заберем твой меч взамен этого, турнирного, что висит у тебя на боку.
Едва они тронулись с места, как к ним подлетели девицы легкого поведения – непременный атрибут каждого турнира в глазах рыцарей и неизбежное зло, с точки зрения духовенства. Одна из них, самая бойкая, тотчас предложила свои услуги. Гарт, засмеявшись, кинул ей кольчугу, а вслед за ней и шлем.
– Продашь это, и у тебя будут деньги, – сказал он ей.
Девица поймала кольчугу и, внимательно рассмотрев, сунула ее за пазуху.
– За это я готова подарить тебе свою любовь бесплатно, – игриво улыбнулась она.
– Оставь ее себе. Она пригодится тебе, когда надумаешь рожать детей, – ответил он, и оба всадника дали шпоры лошадям. Впрочем, Гарт тут же вернулся и бросил горсть монет к ногам двух товарок бойкой девицы. Те бросились их подбирать.
Гарт повернул коня… и замер от неожиданности. У левого стремени стояла Эрвина и с легкой улыбкой глядела на него. Гарт спешился, обнял ее и поцеловал, как старую знакомую.
– Я давно уже не видел тебя, мать, – сказал он ей. – Прости, подумал, уж не умерла ли ты? Но, слава Господу, вижу тебя живой.
– Я не могу умереть, – промолвила она. – Мне нельзя. Кто тогда будет приходить на могилки моих детей?
Гарт промолчал. Потом спросил:
– Ты была на турнире?
– Была. И видела всё. Я следила за тобой, потому что люблю тебя. Ты храбро сражался и достойно себя вел. Я гордилась бы таким сыном… но у меня его нет.
Она опустила голову и, указав пальцем на землю, тихо произнесла:
– Он лежит там, и не выйти ему оттуда.
Потом она бросила пытливый взгляд на Робера де Каванье, который молча стоял в нескольких шагах. Он ничего не знал об этой женщине и теперь силился понять, что может связывать таких разных людей. А она, не сводя с него глаз, сказала ему:
– Ты славный рыцарь, мой мальчик, и тебя полюбят твои друзья, но жизнь твоя полна опасностей и может закончиться очень скоро. Как – пока не знаю, но одно скажу тебе: остерегайся женщины. Самая ядовитая змея – ничто в сравнении с нею. Змею ты видишь и готов к борьбе. С женщиной ты слеп, как любой мужчина, не прошедший сквозь горнило страстей.
– Верь словам Эрвины, – взял юношу за руку Гарт, – она всегда говорит то, что видит, а видит она всё.
– Я запомню твои слова, добрая женщина, – поклонился ей Робер.
– Ты забудешь их так же легко, как вчерашний день, – ответила она ему, – но вспомнишь, когда будет уже поздно.
– Я и сам не знаю, что будет со мной дальше, – честно признался Робер, – ведь я собирался стать странствующим рыцарем, а потом вернуться в имение к своему отцу.
– Для этого, ты думаешь, Гарт взял тебя с собой? Он служит королю, которому нужны молодые и храбрые воины. Или ты предпочитаешь странствовать по дорогам и быть ограбленным или убитым бандой рутьеров?
– Нет, конечно же, нет! – горячо воскликнул юный рыцарь. – И если все так, как ты говоришь, добрая женщина, то я готов стать воином в армии короля и служить только ему! Гарт, прими мою клятву и, если хочешь, я стану твоим вассалом.
– Что ж, я подумаю над твоим предложением, – усмехнулся Гарт, – но клятву уже принимаю. Теперь осталось познакомить тебя с королем.
– Я видел его на трибунах. Высокий такой, с волевым лицом, в синей мантии… Только почему он не бился на турнире?
– Он не имеет на это права, пока нет наследника. И даже если есть, ему все равно не позволят. Случись что с ним – кому править королевством? А ведь он один, братьев у него нет. Нападут тогда анжуйцы – бешеные, неуправляемые, – и некому будет защитить Францию.
– Бешеные? – удивился юноша. – Значит, они злые?
– Да в общем, недобрые. Эрвина, если хочешь, ответит на твой вопрос. Объясни, мать, почему так называют Плантагенетов?
– Охотно, сынок. Среди предков анжуйских графов была колдунья – полуженщина-полузмея. Звали ее Мелюзиной. От нее пошло родство, поэтому анжуйцев из рода Генриха Плантагенета называют бешеными. Их ярость может доходить до приступов безумия. Так гласит старинная легенда. Такое же имя люди дали и жене анжуйца, которую он держит в тюрьме. Выпустит – и эта змея снова натворит немало бед. Я говорю об Алиеноре, аквитанской герцогине.
В это время к ним подъехал Филипп в сопровождении Герена и Бильжо.
– Гарт! Я везде тебя ищу! Куда ты пропал?
Он спрыгнул с коня, припал на колено и поцеловал руку Эрвине.
– Мы давно не виделись…
– Поднимись, сынок, – ласково сказала она ему, – и я сообщу тебе, о чем поведал мне по секрету Мерлин. Злой рок тяготеет над домом Плантагенетов. Покуда жив этот дом, в нем всегда будут раздоры. Пользуйся этим. Мне было видение, когда я спала рядом с Мерлином: он – под землей, а я – сверху, на траве, рядом с жизорским вязом. Вдруг на землю опустился орел и четыре орленка с ним. Трое рвали когтями спину орла, а четвертый, самый маленький, прыгнул ему на шею и стал выклевывать глаза, как тот, что клевал печень Прометея. Проснувшись, я поняла этот сон. Четверо орлят – сыновья Плантагенета. До самой смерти они не дадут ему покоя. Наиболее коварным и жестоким среди них окажется самый младший и самый любимый. Он-то и ранит орла больнее, нежели его братья. А еще сказал Мерлин вот что: «Орел из распавшегося союза восторжествует в третьем своем выводке». Орел – Алиенора. А кто третий из выводка, поймешь сам, когда станешь бороться с ним.
– А двое первых? – спросил Филипп. – Впрочем, один исчез…
– Второго ждет блестящий турнир. Не забудь же его пригласить на последний танец смерти.
– Джеффри… – пробормотал ошеломленный Филипп.
– Не обижай тех, кто трудится на полях и огородах в поте лица своего, ибо они – твои ноги, – сказала на прощанье Эрвина и, прежде чем накинуть на голову капюшон, прибавила: – А войско – твои руки.
Ей дали денег. Положив их в карман, она взяла Филиппа за руку:
– Я найду тебя, если узнаю, что тебе грозит беда. Прощайте же все, и да хранит вас Юпитер.
– Прощай, мать!
И рыцари, дав шпоры коням, поскакали к королевскому дворцу. По дороге Бильжо сообщил, что венком королевы турнира граф Орлеанский торжественно увенчал Изабеллу Геннегау, супругу короля Франции.
Глава 2. Пир
Пир начался ближе к вечеру в одном из залов королевского дворца, перестроенного Людовиком VI к концу его правления. Зал огромный, освещен сотнями свечей в железных бра, укрепленных по обеим стенам. Столы поставлены так, чтобы хватало места для танцев, певцов, поэтов, музыкантов и акробатов. Все они ждали поблизости, в одной из комнат, а слуги тем временем разбрасывали по восточным коврам, устилавшим полы, лепестки роз, лаванды, веточки розмарина, цветы жасмина.