В это время вошел камердинер.
– Епископ Санса, ваше величество.
– Пусть подождет, у меня совет, – коротко бросил Филипп.
– Он требует. Говорит, вы сами вызывали его.
– Я сказал – пусть ждет! Повторить, или у тебя заложило уши?
– Слушаюсь, ваше величество, – с опущенной головой попятился к дверям камердинер.
– Разве не понимала она, – продолжал Филипп прерванный разговор, обращаясь к друзьям, – что отдает англичанам чуть ли не половину Франции! Чем она думала, где были ее мозги?
– Мозги у женщин всегда в одном и том же месте, король, – усмехнулся Бильжо, – так что думала она в то время, надо полагать, именно этим местом. Что ей Франция, когда ее плоть трепетала в объятиях Генриха Плантагенета!
– Да, Бильжо. Теперь по вине этой глупой самки английский король владеет землями, которые должны принадлежать французской короне. Из-за выходки похотливой южанки Франция потеряла Аквитанию, а это Пуату, Ангулем, Гиень, Овернь, Перигор – центр и юг, от Блуа до самых Пиренеев!
– Для того чтобы захватить эти земли, королю английскому понадобилось всего лишь снять свои штаны, – глубокомысленно изрек Герен. – Вот как порою можно завоевать царство – вынимая из ножен не тот меч, которым воюют на поле боя, а другой, что висит между ног.
– Женщина правит миром. Она создана мужчине на погибель. По вине «трубадурки» положили свои головы на поле битвы тысячи сынов Франции. И я вынужден объявить поход на земли Плантагенетов, которые обязан вернуть короне Капетингов. Так завещал мне мой отец, человек, преображенный небесной благодатью.
– Вряд ли это будут годы великих битв, Филипп, пока наш враг на востоке, а королевством управляет его недалекий брат, – с сомнением покачал головой Гарт. – На мой взгляд, дальше все должно совершаться дипломатическим путем. Каким именно, догадаться нетрудно. – Он переглянулся с Гереном. Тот кивнул. – Герен подскажет тебе этот путь. А пока возблагодарим Господа, что он своевременно надоумил Генриха упрятать в тюрьму свою властолюбивую женушку. Чего доброго, ее неуемная фантазия побудила бы его к завоеванию всей Франции.
– Это была бы не первая подлость и глупость аквитанки. Вспомним ее безрассудный замысел пойти войной на Тулузу. Ей, видите ли, показалось мало своей территории, и она решила отнять половину земель у своего дяди, графа Тулузского, ссылаясь на то, что эти земли принадлежали когда-то ее деду и этому дяде, а теперь он владеет ими один. Что же вышло из этого похода? Ничего, кроме стыда, не испытал мой отец, когда вынужден был повернуть войско, так и не дойдя до Тулузы. Стыд и позор жгли его еще долгие годы.
– Я мог бы продолжить примеры самодурства сей особы, Филипп, – подхватил Герен. – Не она ли бесновалась, прося супруга безжалостно покарать жителей Пуатье за то, что они организовали у себя коммуну?
– Самодурство? Да это жестокость! Бесчеловечная, ничем не оправданная. А ведь они ее подданные. Даже Клеопатра и Мессалина не позволяли себе такого безрассудства.
– А происшествие в Витри? Бедные горожане! Вся их вина заключалась в том, что ее сестричка Петронилла вздумала влюбиться. И в кого же? В Рауля Вермандуа, женатого на племяннице Тибо, графа Шампани!
– Что же предпринимает обуреваемая похотью Петронилла? – с видимым интересом спросил Бильжо.
– Просит сестру ей помочь. И аквитанская шлюха требует у короля развода для графа. Кто мне скажет, в уме ли была эта взбалмошная герцогиня? С таким трудом удалось помирить графов Вермандуа и Шампани! В результате Тибо стал врагом короля. Итог всему – война! И развязала ее аквитанская безголовая сука!
– Аббат Сугерий, советник короля, был против, – продолжал за Герена Филипп, – советовал отцу не слушать пустоголовую супругу. Вот светлый ум, друзья мои! Но кто его послушал? Король заколебался было, но эта овца снова надавила на него, и он сдался. Развод оформили, и новоиспеченных возлюбленных тут же обвенчали.
Кроме того она рассорила короля с папой. Что же удумала эта бестия? Минуя папу, вернуться к инвеституре[51]. Вот уже почти столетие, начиная с Генриха Четвертого[52], папство воюет с империей за власть, за право назначать епископов по своему усмотрению. И Рим взял-таки верх! Можно, кажется, облегченно вздохнуть, но тут какая-то выскочка смеет идти наперекор Святому престолу!
– Каков же результат?
– Это было ужасно. Папа отлучил от Церкви и графа, и Петрониллу, а на королевство наложил интердикт. Стали выискивать причины, узнали о кознях сумасбродной южанки и дружно прокляли ее. Но этим не кончилось. Юная идиотка нашептала супругу, что это граф Шампанский всему виной, потому что пожаловался папе на сюзерена, устроившего развод, ссылаясь якобы на родственные связи супругов.
– И дальше? Что предпринял король?
– Подстрекаемый своей ведьмой, он пошел войной на Шампань. Первым же городом во владениях графа оказался Витри.
– Что было дальше – известно, – произнес Гарт.
– И все же я повторю. Он взял город приступом. Часть жителей спаслась было, запершись в городском соборе, но Людовик, послушав юную кровожадную колдунью, приказал поджечь собор. И этот ноев ковчег сгорел вместе с людьми. Их было полторы тысячи. Узнав об этом, собственная мать, моя бабка, покинула короля, оставив его в полную власть аквитанской убийцы.
Потом ее надоумили побеседовать с Бернаром Клервоским, покаяться ему в своих грехах. Встреча возымела действие, безумица прозрела. Теперь Господь, увидев это, дарует ей детей. Именно за этим пришла она к монаху, который посоветовал ей умерить кровожадность и стремиться к миру и любви к людям. Но ее хватило ненадолго. Преступная и неразумная натура вновь дала о себе знать.
– Кажется, речь пойдет о втором походе? – спросил Герен.
– Именно. Мечтая искупить грехи, Людовик стал собираться в Палестину. Что же предприняла аквитанская сучка? Настояла на том, чтобы отправиться вместе с мужем. Мало того, захватила с собой всех придворных дам, словно войско отправлялось на прогулку.
– Ей-богу, на месте Людовика я бы набил ей морду и засадил в тюрьму! – воскликнул Бильжо. – Наверно, поэтому и провалился поход?
– Нелепо погибли тысячи аквитанских рыцарей. Все потому, что по ее прихоти войско крестоносцев, вместо того чтобы плыть по морю, направилось через Константинополь. Ей, видите ли, захотелось там покрасоваться и поглядеть на дворцы. Ну, а дальше – встреча с турками в Кадмских горах. Настоящая бойня христиан, беззащитных перед магометанами, которые хладнокровно расстреливали их из ущелий, с вершин гор. Но не смерть семи тысяч рыцарей повергла Алиенору в уныние, а то, что были уничтожены все ее платья.
– Нет, я не стал бы сажать ее в тюрьму, – не выдержал Бильжо, – я приказал бы разорвать ее лошадьми!
Филипп продолжал:
– Вообще капризный женский отряд сильно замедлял движение. Дамы мечтали строить рыцарям глазки и вести куртуазные беседы о любви, поэтому требовали частых остановок. Кроме того, войско должно было вести за собой огромный обоз с дамскими нарядами.
– Во что же превратилось это предприятие, к которому взывал монах? – возмутился Герен и сам же ответил: – В этакий веселый вояж похотливых самок королевского двора. Прости, Филипп, но твой отец совершил еще одну непростительную глупость.
– Не последнюю, и опять же не по своей вине. Так захотела юная супруга, поднявшая целую бурю. Но рассказ идет к концу. Глупость, говоришь, Герен? Сейчас ты увидишь еще одну. Уже будучи на Святой земле, вместо того чтобы защищать от магометан княжество Антиохийское, король отправился в Иерусалим преклонить колени у Гроба Господня. Виной тому шашни Алиеноры с собственным дядей; супруг узнал и решил положить этому конец таким вот способом. Что же в результате вышло? Да только то, что крестоносцы, возмечтавшие после Иерусалима разграбить Дамаск, но так и не взяв его, вернулись в Европу с позором. Такова Алиенора Аквитанская, друзья мои, если кто из вас еще не знал о ее прошлом.
– Говорят, она в походе не слишком-то церемонилась с собой, имея в виду соблюдение супружеской верности, – заметил Гарт. – Я слышал об этом от очевидца, он останавливался в нашем монастыре.
– Что ж, может быть, – обронил Филипп. – Не нахожу ничего удивительного в этом, как и в том, что сыновья Генриха Плантагенета ни в чем не схожи между собой. Но пусть войдет епископ. Я побеседую с ним об укреплениях Компьеня и Санса. Эти города должны иметь такие же стены, как в Париже.
Глава 18. Святая Земля против Парижа
Вечером у короля с Гереном состоялся разговор. Герен первым начал его, видя, как Филипп хмурится, постоянно думая о чем-то.
– Беспокоит Ричард? Понимаю. Крепкий орешек.
– Сколько он там еще пробудет? – пробурчал Филипп, отвечая скорее на свои мысли.
– Зависит от тебя.
– От меня? – Король резко повернулся к собеседнику.
– Разве ты забыл ссору Ричарда с немцами? Зато, будь уверен, они не забыли. Его счастье, если он поплывет морем. Да и то только летом. Зимой ему один путь – по суше. Хорошо бы он решился на это. Полагаю, Леопольд Австрийский не упустит добычу и отомстит заносчивому английскому монарху за свое унижение. Но для этого надо выманить Ричарда из Святой земли и притом обязательно зимой или глубокой осенью.
– Вряд ли в такое время он тронется в путь. К тому же пришло известие, что у него с Саладином перемирие.
– Он тронется, Филипп, едва узнает, что вы с принцем Джоном делите его земли. Начни эту игру, а потом сделай так, чтобы в Палестину прибыл гонец с тревожной вестью. Узнав о ней, Ричард помчится домой, невзирая на зиму. Тут и настанет время сообщить Леопольду, что враг на его землях. А Ричарду их не миновать. Вот когда придет наш черед диктовать империи свои условия. Мы ей – деньги, она нам – срок; чем больше денег, тем дольше пленник будет томиться в тюрьме. А император пусть назначит за него такой выкуп, что отпадет всякая охота освобождать героя крестового похода. Все это время нам не следует сидеть сложа руки. Принц Джон – ничтожный правитель, этим и надо воспользоваться, сделав вид, будто мы протягиваем ему руку дружбы против его брата. Тогда он пойдет на все, лишь бы захватить власть и в Англии, и на континенте.