Она замолчала, словно испугавшись собственных слов, и уставилась в землю у себя под ногами. Она впилась в нее широко раскрытыми глазами, в которых вспыхнувший на мгновение страх сменился мольбой и отчаянием. И вдруг она упала, обняла землю, широко раскинув руки, и в исступлении вопросила того, кто всегда был с нею рядом – незримый, но всезнающий и всемогущий:
– Что мне делать?! Проснись же и подай голос, мой друг! Дай совет и скажи, не ошиблась ли я?…
И застыла, распластанная, будто умерла так же, как ее сестра: с вытянутыми вперед руками.
Но она не собиралась умирать. В первые мгновения ее обуяло горячее желание во что бы то ни стало отомстить холодной, надменной северянке. Потом она решила, что не о себе надлежит думать, – короля французского должна уберечь, ибо польстится безоглядно на мертвую красоту. Но тотчас поняла, что оба эти желания следует объединить. Нельзя иначе. И, прильнув губами к теплой, летней земле, снова спросила того, кто внизу:
– Как уберечь короля? Ответь мне, Мерлин!.. И отомстить…
Много ли, мало ли времени прошло, только вздрогнула внезапно Эрвина, будто очнулась от сна. Поцеловала землю, поднялась на ноги и устремила взгляд суженных глаз в сторону скрывшейся кавалькады. Потом вытянула в том же направлении руку с указующим перстом и прочла нараспев, как заклинание, как молитву:
Та, в ком заносчивость живет со злостью,
Однажды может стать темницы гостьей,
А для того, кому назначена в подруги,
Не станет ли Мегерою вместо супруги?
И прибавила немного погодя, широко раскрыв глаза, в которые страшно было глядеть:
– Ведьмой, значит, меня назвала, королева Моргана? Ну так сама оборотишься ведьмой в свою брачную ночь!
И уронила голову на грудь, словно заклятие это отняло у нее последние силы. Потом увидела, как кровь с лица капает в траву. Огляделась вокруг, поискав глазами, нашла подорожник, сорвала лист и, помяв в руках, приложила к ране. И снова услышала цокот копыт по дороге. Два всадника скакали вдогонку удалявшейся кавалькаде. Торопились, сразу было видно. Но тут, увидев нищенку у придорожной канавы, оба, натянув поводья, осадили лошадей.
– Эрвина! – воскликнул один из них, спешился и бросился к канаве. За ним спешил другой.
– Гарт! – молвила Эрвина, вся засветившись счастьем и протягивая вперед руки.
Он подошел, обнял ее, а она, прильнув к нему, тихо заплакала.
– Гарт, сыночек дорогой… – только и смогла она проговорить, придерживая рукой целебный лист на щеке.
Потом увидела второго, кивнула ему:
– Герен, и ты здесь… Я так рада.
– Кровь. – Герен указал на щеку, потом на ладонь Эрвины, меж пальцев которой виднелись алые следы. – Откуда? Что произошло?
Она улыбнулась застенчиво, смахнула слезы с век.
– Ничего особенного. Шла, оступилась и вот упала. Да неудачно, поранилась о камень…
– Как ты здесь оказалась? – не отрывал от нее удивленного взгляда Гарт. – Амьен довольно далеко от Парижа и Компьеньского леса.
Эрвина рассказала, как она сюда попала и почему. Потом спросила:
– А вы оба? Понимаю, приехали на свадьбу короля. Он отправил вас за невестой? Теперь торопитесь догнать ее? Выходит, отстали?
– Моя лошадь потеряла подкову, – объяснил Гарт, – вот мы с Гереном и задержались в пути. А ты, значит, видела кавалькаду? Из самой Дании невесту везем. Случаем, не разглядела ли ее лицо?
– Как же, – глухо промолвила Эрвина, опуская взор, – видела, сынок.
– Что скажешь? Хороша ли, на твой взгляд?
Промолчала Эрвина, только тяжело вздохнула в ответ. Потом погладила Гарта по щеке, провела ладонью по волосам, заглянула в глаза.
– Ты похудел… Наверно, много забот. Как твой сын? Отчего ты мне его не покажешь?… Мы редко видимся с тобой. А ведь, кроме тебя и твоих друзей, у меня никого не осталось. Только Мерлин еще… Но ему не выйти. Унесла с собой в могилу фея Моргана волшебное заклятие.
– Почему ты не ответила мне? Тебе не понравилась принцесса? Скажи, мать, ведь твое слово дороже золота.
Печальная улыбка тронула уголки губ старой женщины. Помолчав, она сказала:
– Принесла нашему королю, стало быть, ласточка в клюве волосок Изольды, но не золотой, а рыжий. И вот уже мчится она ко двору… Наверно, все считают ее красавицей. Что ж, вам, мужчинам, виднее. Только вот что я вам скажу, друзья и дети мои. Та, чей волос, явится вслед за ласточкой, но обернется не лебедем белым, а вороном черным, и запрет ее король в темнице, чтобы не видеть больше никогда.
– В темнице? – нахмурился Гарт. – Свою невесту?
– Такую красотку? – усмехнулся Герен. – С чего бы это вдруг?
И ответила им на это Эрвина, повергнув обоих в изумление:
– Не будет у них любовного напитка ирландской королевы. Никто им его не поднесет.
– Да ведь невеста дивно как хороша! – не унимался Герен. – Разве ты не разглядела? Можно ли не влюбиться в такую?
– Не ищи красоты, а ищи ума и доброты. Так говорили наши прадеды. Змеи тоже бывают красивыми, но пробьет полночь, и красивая змея обернется гидрой Лернейской.
Могильным мраком, невыразимым ужасом повеяло от этих слов Эрвины. Замерев, стояли оба друга, размышляя над загадкой, которую услышали, силясь понять, что же произойдет ночью – той, что настанет после свадьбы.
– А ведь ты права, – сказал наконец Гарт. – И не у всех мужчин один вкус. Нам с Гереном тоже не приглянулась северянка. Надменна, горда, а лицо будто высекли из камня. Укажем на это Филиппу, пусть поразмыслит.
– Сам поймет, – произнесла Эрвина. – Поздно, однако, будет. А вам бы не совать носа, дети мои. Пусть все идет своим чередом. Так шепнул Мерлин из-под земли, проснувшись, едва поравнялась со мной повозка. Теперь он снова уснул. Когда проснется и что скажет – мне не ведомо.
– До города еще далеко. Я усажу тебя на лошадь впереди себя. Поедешь? – предложил Гарт.
Эрвина помотала головой.
– Привыкла уже ходить пешком, на пользу это. Ни к чему мне лезть на коня. От дома шла сюда, так чтó мне путь до города?
– Ты не голодна ли, мать? Давно ела? Деньги есть у тебя? – спросили сразу оба.
– Денег нет, – тихо промолвила она, – да ведь мир не без добрых людей. Помогут они.
– Покуда дождешься помощи, ноги протянуть недолго, – изрек Герен.
Гарт вытащил кошелек, вытряхнул из него половину монет. Подумав, ссыпал их обратно и вручил Эрвине весь кошелек. Герен с готовностью протянул свой.
– Дорога у тебя дальняя, – объяснил Гарт, – а без денег кто накормит? Краюхой хлеба, что подадут, сыта не будешь.
– Как же вы, мои милые?… – прослезилась Эрвина, пытаясь возвратить дар. – Без денег-то?…
– О нас не беспокойся, мать, – рассмеялся Герен. – Король женится, а где свадьба, там и золото бежит рекой пополам с серебром.
Слезы мешали Эрвине видеть, как оба вскочили в седла и махнули ей руками, прежде чем дать шпоры скакунам. В ответ она склонилась в поклоне, сколько смогла. Когда выпрямилась, вдали вились только клубы пыли, которые уносил с дороги боковой ветер.
Глава 23. Брачная ночь с оборотнем
Ближе к вечеру в Амьен прискакал гонец и сразу направился к дворцу. Король вышел из покоев, впился вопрошающим взглядом в посланника.
– Едут, государь! – выпалил тот, с трудом переводя дух. – Обратно уже.
– А принцесса?…
– С ними.
– Где они?
– Скоро будут у ворот.
– К воротам! Все к воротам! – вскричал Филипп. – Одежду! Корону! Коня!
Облачившись в кольчугу, он вышел во двор и первыми, кого увидел, были Гарт с Гереном в окружении знаменосцев, тех, что приготовились сопровождать короля. Оказалось, друзья обогнали медленно ползущий кортеж, желая быть рядом с женихом.
Филипп обнял обоих, заглянул в глаза.
– Привезли?
– Как ты того и хотел.
– Далеко она?
– Около полумили от северных ворот.
– Прекрасно! Едем встречать.
И отряд рысью тронулся с места.
А город шумел, волновался. Горожане, уже знавшие о предстоящем событии, дружно высыпали на улицу, ту, что вела к воротам. Она, как, впрочем, и весь город, была по-праздничному украшена: с балконов и козырьков крыш свисали штандарты и вымпелы, мостовая тонула в море цветов. Люди гадали: где, в каком месте произойдет встреча, куда идти и как оказаться в первых рядах? Завидев короля в окружении своих рыцарей, армия горожан, галдя на все лады, устремилась вслед за всадниками, гадая, до ворот ли те доедут или минуют их.
Не миновали. Остановились поблизости. Так пожелал король. Пусть видят люди, впервые глазам их предстанет такое зрелище. А за пределы города не все успеют выйти, да и не поспеют за всадниками.
Но вот показалась кавалькада. Не прошло и трех минут, как она уже въезжала в город. Увидев короля, авангард колонны поприветствовал его, обнажив головы и поклонившись, и раздался в стороны. И тут взорам присутствующих открылась повозка, запряженная парой лошадей и разукрашенная так, словно сама Афина, дочь Зевса, возвращалась с поля битвы, возглашая победу.
Филипп спешился. Глаза устремлены на экипаж. Он полузакрытый, в нем невысокие дверцы. Король подошел, протянул руку, помог принцессе выйти. Она сошла на землю – с улыбкой, раскрасневшаяся – и подняла глаза на своего жениха, блестящие, искрящиеся любовью в свете затухающих лучей уходящего солнца. Он отошел из приличия на пару шагов, а она смотрела на него, чуть приоткрыв ротик и не в силах отвести взгляда. Ах, как хорош, какой красавец! Высокий, стройный, глаза синие, лицо мужественное, волевое! Кольчуга и плащ на нем так и горят, так и сверкают золотом и серебром! Воистину, он – рыцарь ее мечты. Именно таким видела она будущего мужа в своих сновидениях. Аббат не обманул, расхваливая ей французского короля, правда, предупредил: государь немного лысоват. Подарок сирийского похода. Следствие неведомой болезни, чуть не уложившей его в могилу. Но это не страшно. В остальном этот Антиной отвечал ее и