Она влетела в единственное открытое окно. Банка с мёдом на столе, к холодильнику магнитами прикреплены вырезанные из журнала картины Модильяни – автопортрет и «Портрет Жанны Эбютерн».
Наверное, это хозяева, подумала бабочка. Симпатичные. Но слепые. Глаза без зрачков.
Она вяло взмахнула крыльями. С каждым взмахом она обычно забывает то, о чём успела подумать: так она вырабатывает лёгкость.
В коридоре она замечает небольшой беспорядок и приземляется – тут ей точно найдётся место. Она собирает крылья и проваливается в щель между паркетных досок. Сквозняк, думает бабочка, но ничего… Или усну, или умру. Если умру, хотелось бы попасть в магнолию. Говорят, что это райское место…
Размышления бабочки прерывает пыль, которая начинает подниматься из всех щелей и нести её в неизвестном направлении. Домой пришёл хозяин.
Он пришёл с работы, где подал заявление об уходе.
Он вернулся совершенно свободным.
И совершенно счастливым.
Это совершенство придавало особую тяжесть его походке. Половицы скрипели, бабочку уносило прочь. Она пролетела мимо огромной книжной полки и шкафа, подумав: какие большие и странные деревья без листьев. Она посмотрела наверх и увидела солнце-лампу, на дне которой скопилось множество мёртвых букашек. Застывшие силуэты икаров мешали лампе светить ярче. Бабочке стало душно. Она увидела открытую дверь балкона и скользнула туда.
Там покоился склад забытых вещей. Всё было завёрнуто в пакеты и припорошено пылью. Но в то же время это создавало какой-то уют. Бабочке тоже захотелось отложить себя на потом. И забыть о своей недоле… Она забилась в самый мягкий и пыльный угол. Легла набок. Накрыла себя верхним крылом и задумалась о хризантеме. Говорят, это райское место…
Но её раздумья на этот раз прервал голос женщины:
– Ку-ку. Ку-ку. Всё готово.
«„Ку-ку“? – подумала бабочка. – Значит, на портрете точно была жена. Я не ошиблась». Она удивилась собственной памяти. И расстроилась, что крылья уже не вырабатывают беспамятство, в связи с чем взлететь не было никакой возможности. Но ей стало очень интересно, как наяву выглядит хозяин. Он представился ей очень красивым. И неужели он женился на такой страшной и слепой женщине? Так ли ужасна она, как на портрете? Длинное лицо, несуразный нос, глаза без зрачков… И крыльев нет. Вообще.
Столько мыслей у бабочки никогда не было. Ей стало нехорошо. Измождённая, она вспомнила о пионах…
Он вошёл на кухню и начал есть рис, размышляя о том, что это хороший рис. Что он сможет есть его неделю. Или месяц. Где-то лежит его любимая ячневая крупа. Можно попробовать приготовить к ней овощи. И какое-то время так можно прожить. Мысль о гречке его вообще успокоила. Он с удовольствием подумал, что впереди очень много времени. И он сможет написать свою книгу. Или даже шесть книг. Он просто очень долго откладывал. А сейчас всё изменится.
Рис и гречка стояли у него на полке уже полгода. Он заметил в тарелке что-то чёрное:
– Чёрт! Чёрт!
Пищевая моль. Всё к чёрту. Все пакеты с крупой и шесть книжек оказались в мусорном ведре.
Он вышел на балкон, чтобы закурить. Долго искал сигареты. Не нашёл.
Стоя на балконе, он смотрел на свои зелёные тапки. Этот день нельзя исправить, подумал он. И вспомнил все пыльные углы, на которые смотрел в поисках сигарет. Пошёл в ванную. Взял тряпку. Чтобы изменить хоть что-то.
Сегодня я не могу писать. Для этого нужно время. Я встану завтра утром. В шесть. И начну работать.
На полу лежал его старый блокнот. Именно лежал, не валялся. Как и книги, журналы, исписанные листы бумаги. Ему было так удобно. Он присел на матрас, который тоже устроился на полу, и открыл первую страницу блокнота: «Роман 2010 г.». Название затёрлось. К началу проведена стрелочка с комментарием: «Обязательно написать о том, как мы ходили…» Капля. Гелевые чернила растеклись и засохли. На четырёх листах шло продолжение заметок к роману.
Он в раздражении положил блокнот обратно на пол. «Обязательно написать, как мы ходили…» Куда ходили? Кто ходил? Зачем ходили? Он ничего не помнит. Нет, он помнит всё. И название, и все остальные страницы он помнит почти наизусть. Но самое главное – куда они ходили… Это ведь точно было главным. С этого он хотел начать. Но упала капля. Откуда капля? Должно быть, снег залетел в открытую форточку. Лень было прибить сетку. Но чтобы прибить сетку, нужны были скобомёт и скобы. А самое главное, нужны были мысли о скобомёте и скобах. А их не было. Он вздохнул. Вспомнил о каше. И поморщился. Этот день бесконечно пропал. Он взял тряпку и вышел из комнаты…
Бабочку мучила бессонница, и она следила за его зелёными тапками. Туда-сюда. Туда-сюда. Такой зелёный и энергичный. Хорошо. Вообще она плохо разбиралась в мужчинах. Но на портрете был красивый коричневый пиджак и шарф. Ко всему она уже видела, что у него зелёные лапки, и была рада. «Возможно, на лице у него хоботок, как у меня, и…» Не успела она помечтать о нём, как хозяин вошёл на балкон и веником вместе со всей пылью вымел и выкинул её в мусорку.
«Опять не рай, – подумала она. – Фу! Мёртвая моль. Чистилище. Боже мой, подруги, что с вами?!» Слипшиеся с рисом подруги молчали. Белая смерть. Чёрное на белом. Забыть. Забыть. Не помнить. Магнолия. Астры. Ромашки. Гиацинты… Бабочка судорожно махала крыльями в мешке для мусора, на котором было написано «Перекрёсток».
Он просто захотел навести порядок. И даже подумал о ремонте. Но на часах было уже восемь вечера. Время подумать про ужин. Его взгляд упал в мусорное ведро. Ему стало интересно, почему шевелится пыль. Он преодолел свою брезгливость и достал из пакета кусочек пыли.
Пыль тряслась и вспоминала, задыхаясь: анемон, астра, астранция… Хотя бы ромашка, клевер… Бабочка пульсировала как сумасшедшая. Прося у Бога лучшего места.
И оказалась на руках самого хозяина. Ещё не придя в себя, она внимательно посмотрела на него и подумала: «Эвкалипт». Подруги из дальних стран когда-то переводили ей это слово: благо, скрытое в кронах. Или листьях. Или бутонах. Скрытое благо. Блажь. Вечнозелёный. И до сего дня невиданный.
Он пристально смотрел на сгусток пыли в своих руках, пока ладони не окрасились пыльцой: бабочка? в феврале?! Как же она здесь оказалась? И что теперь с ней делать?.. Выпустить? Она умрёт. Оставить?.. Жить с бабочкой? Я же не сумасшедший.
Они отражались в большом зеркале в конце коридора. Почему, собственно, не оставить её дома? Мы смотримся. Он сделал селфи и бережно положил бабочку на подоконник.
Она послушно застыла, как статуэтка. А он открыл айпад и стал читать в интернете о бабочках. Его брови нахмурились и спрятались под оправу очков. Потом поочередно брови начали подниматься вверх, удивляясь прочитанному: «Кормить бабочку апельсинами. Растворить в воде три капли мёда». А, вот ещё абрикосовый нектар… «Режим сна бабочки». «Как правильно чистить лапки»…
Он перевёл взгляд на бабочку.
Бабочка тут же расправила крылья, показывая ему узоры. Она была похожа на кусочек маленького обгоревшего а́тласа. Он всегда любил старинные атласы и карты…
Схожу за апельсинами.
Вернувшись домой, он принёс три апельсина и все виды круп. Кроме рисовой – он старался удалять из жизни все плохие воспоминания. Вырабатывал лёгкость. Иногда получалось. Но не в этот раз: души пищевой моли пристально смотрели на него из «Перекрёстка», который он забыл выкинуть.
– Ку-ку! Всё готово, приятного аппетита! – сказал женский голос.
– Спасибо, – ответил он.
Бабочка ревновала. Он принёс ей кольцо апельсина и блюдце с медовой водой.
«Магнолия! – благодарно подумала бабочка, забравшись на апельсин и опустив усики в мякоть. – Спасибо, Эвкалипт!»
Выпив медовой, она немного покачала крыльями и уснула. Ему показалось, что она уснула. Раздался звонок. И он ушёл в свой кабинет:
– Алё, да. Да, уволился. Да к чёрту! Завтра займусь своими делами. Своими, да. Я в фейсбуке бабочку выставил, посмотри! Да, живёт у меня. Первый день. Больше всего мне нравится её кормить.
Бабочка услышала так: «Больше всего на свете мне нравится её кормить! И фотографировать!» Это была бабочкина мечта. Она вдруг вспомнила, что всю жизнь хотела, чтобы её кормили и фотографировали…
Когда она ела, он смотрел на неё. Любовался. Влюблён. И жалко стало ту женщину на кухне. Которая, наверное, всё приготовила. И ждёт утра, чтобы сделать ему с бабочкой завтрак. Конечно, он уже не любит ту женщину. Он всегда мечтал о бабочке. А та земная женщина просто не замечала этого. Так как была слепа. И всю жизнь готовила ему кашу.
От жалости и ревности у бабочки закололо в правом крыле. Наверное, надо сказать всю правду той женщине. Но бабочка не могла говорить. Она хотела показать всю свою красоту сопернице – но у той не было глаз. Нужно будет, чтоб он сам всё сказал ей и она ушла. Так будет лучше для неё. Бабочка расправила крылья, но не смогла взлететь. Тогда она просто расправила крылья и направилась в кухню.
Он услышал странный шорох, выскочил в коридор и закрыл перед ней дверь. Она попробовала пройти сквозь, но ничего не получилось. Он взял её за крылья и отнёс обратно на подоконник. Бабочка испытала боль. Она забыла, что совсем недавно хотела умереть на балконе. Теперь ей хотелось жить и ходить по его комнатам, наводя порядок. Когда он отпустил её, ей стало ещё больнее, кончики крыльев начали осыпаться… И ей стало страшно. «Что будет, когда я умру? Он останется один? И никто не приготовит ему каши? Кукушка ведь тоже уйдёт. Может быть, она уже ушла. На кухне так тихо. Уже ночь. А он всё смотрит на меня. Ах, как я ему нравлюсь».
Он смотрел на бабочкины крылья, на их неровный край, – и чувствовал свою вину. Сидя на корточках, он ждал, когда она шевельнётся. Но в одной из комнат заиграла музыка.
Кукушка ещё там, подумала бабочка. Танцует. А когда её не будет, там будут воспоминания. Нет, нам нужен новый дом, решила бабочка. Где у меня будет своя комната и сад с гладиолусами.