— Вот оно что…
Каору почувствовала жжение в груди. Она понимала, почему Кусанаги так пренебрежительно отзывается о погибшем и почему Юкимаса Томонага выглядел так, будто сбросил с плеч тяжёлый груз.
— Точный размер долга выясняет Киситани, но, по моим впечатлениям, речь не о паре миллионов. Сумма по меньшей мере в десять раз больше. В общем, парень — полный кретин.
— Кретин или нет, но, раз его убили, преступник должен быть схвачен, — сказал Мамия, снимая кожуру с мандарина. — Итак, с какого бока зайдём?
— Орудие убийства не нашли? — спросила Каору, и Мамия кисло поморщился:
— Местная полиция прочесала довольно обширную территорию, но пока ничего. Разумней предположить, что преступник забрал его с собой.
— Ну да, оставь он свой японский меч, его бы сходу выследили, — сказал Кусанаги.
— Значит, японский меч?
— Так говорят.
— Это пока не установлено, — сказал Мамия, отправляя дольку мандарина в рот. — Погибшего пронзили острым клинком, он вошёл в спину и вышел из груди. Толщина раны — около пяти миллиметров, высота — около трёх сантиметров. Только из-за подходящих размеров и заговорили о японском мече. Единственный удар нанесён со значительной силой. Патологоанатом, делавший вскрытие, сказал, что если и правда били мечом, то убийца владеет им мастерски. Других ран нет. В лёгких не было дыма, а значит, дом подожгли после убийства.
— Меч или нет, но оружие должно быть довольно длинным, раз человека проткнули насквозь.
— Не меньше тридцати сантиметров, — подтвердил Кусанаги. — К тому же на нём должна была остаться запёкшаяся кровь. С таким по улице не погуляешь. Да и преступника могло обрызгать кровью из раны. Без машины ему не скрыться. Если бы кордоны выставили сразу после поджога, он бы давно попался.
— Не перегибай. Об убийстве узнали только после того, как нашли труп, — сказал Мамия, понизив голос — видимо, из опасения, что их услышат участники следственной группы из местных, сидевшие поблизости. — Кусанаги, продолжай распутывать личные связи погибшего, проверь, не ссорился ли он с кем-нибудь из-за денег. Уцуми, поезжай к Томонаге. Расспроси его про долги сына.
— Ясно, — в один голос ответили Каору и Кусанаги.
7
— Совершенно верно. Я взял его долги на себя, — спокойным тоном сообщил Юкимаса. Он пытался бодриться, но, на взгляд Намиэ, всё равно выглядел осунувшимся и измученным.
— Где он брал займы? — спросила Каору Уцуми.
— Много где. От крупных касс потребительского кредитования до совсем уж сомнительных уличных ростовщиков. Должны быть расписки, я после вам покажу.
— Буду благодарна. О какой сумме идёт речь?
— Если сложить всё, что накопилось, — пожалуй, свыше пятидесяти миллионов иен[4].
Каору, широко раскрыв глаза от удивления, принялась записывать.
Стоявшая рядом и слушавшая их разговор Намиэ вспомнила то время.
Явившиеся взимать долги мужчины вели себя по-своему благородно, но слова «компромисс» и «радушие» с ними явно не сочетались. Они заметно оживились, узнав, что у Кунихиро есть финансовая опора в лице его отца. Не угрожая напрямую, вкрадчиво и обходительно, они понемногу плели вокруг Юкимасы мягкую сеть. Кунихиро же не только не переживал за отца, видя его терзания, но, наоборот, нападал на него с ещё большей жестокостью, чем сборщики долгов.
«А кто, по-твоему, виноват?» — любил повторять он.
Это из-за своеволия родителей так сложилась его жизнь. Нормальный отец обязан вкладывать в воспитание ребёнка не только деньги, но и личные усилия. Раз уж улизнул от исполнения своего долга, возмести чем-нибудь равноценным, тогда и поговорим. Кстати, он ведь не поступил в институт. А мог бы, если бы его образованию уделяли должное внимание. Стало быть, у него есть право на все те средства, которые должны были пойти на репетиторов и на оплату учёбы в институте… Из уст Кунихиро безостановочно звучали требования денег, и оставалось только восхищаться той изворотливостью, с какой он подыскивал для них всё более надуманные обоснования. Слушая его, грустно усмехались даже сидевшие рядом сборщики долгов.
«Почему бы тебе не объявить себя банкротом?» — подумала тогда Намиэ. Но ей не хватило смелости произнести это вслух. Всё-таки она была ему чужая, а самое главное — она понимала, что чувствует Юкимаса. В глубине души он хотел извиниться перед Кунихиро. Отец не возражал против абсурдных доводов сына, потому что считал себя причиной его падения.
В итоге Юкимаса распродал по частям принадлежавший его семье земельный участок и погасил долги. Намиэ не знала, насколько велико его состояние, но догадывалась, что в роскоши он не купался.
Между тем Каору продолжала наседать с вопросами о долгах Кунихиро, спорах вокруг них и возможных ссорах с соседями. Пожалуй, она уже собрала о нём достаточно сведений.
— К слову, среди знакомых господина Кунихиро никто не держал дома японские мечи? — спросила она.
— Японские мечи?
— Или любое другое холодное оружие с длинным клинком. Может, у кого-то такое было или кто-то упоминал о таких людях?
Юкимаса отрицательно покачал головой:
— Ничего на ум не приходит. Значит, сына убили японским мечом?
— Пока точно не установлено. Известно только, что орудие убийства было длинным. Если у вас нет догадок — ничего страшного.
Задав ещё несколько вопросов и взяв копии расписок от кредиторов, Каору наконец удалилась.
— Чую, нам предстоит ещё много таких разговоров, — вздохнул Юкимаса, и тут же раздался сигнал домофона. Намиэ ответила; гостем оказался Соскэ Конно.
— Я был неподалёку по работе и решил заглянуть в гости, — произнёс он в микрофон.
— Пусть заходит, — сказал хозяин дома, и Намиэ пригласила Конно в гостиную. Юкимаса удалился в свою комнату. Должно быть, не хотел их смущать. Он знал, что они встречаются.
— Я сходил посмотреть на флигель. Жуть, да и только! — Соскэ округлил глаза, отчего его детское лицо стало выглядеть ещё моложе. — Считай, сгорел дотла. На восстановление опять понадобятся деньги.
— Пусть пока стоит как есть.
— Нет, это не дело.
Намиэ заварила для него чёрный чай.
— Спасибо, — поблагодарил он.
Соскэ работал в дилерском центре компании по производству автомобилей. Он жил с родителями, но его отец почти не вставал с постели, и матери приходилось постоянно за ним ухаживать.
— Говорят, его пырнули чем-то острым, — отпив глоток чая, сказал Соскэ. — Теперь я понял, почему ты так вчера сказала — что убийца за ним охотился.
Намиэ кивнула.
— Понимаю, что не должен так говорить, и всё же — я преступника только поддерживаю. Я бы его даже поблагодарил: спасибо, что убил этого негодяя.
— Соскэ, это неправильно!
— Да знаю. Так что это строго между нами. — Он облизнул губы. — Но ты, наверное, и сама так подумала?
Намиэ промолчала. Но это и было ответом.
— Он бы тянул из отца соки, как паразит, до самой его смерти. А после прибрал бы к рукам всё состояние. И чёрт бы с ним, с состоянием, но он лишил бы тебя счастья. Мы с тобой не смогли бы пожениться. Ты бы ведь не бросила господина Томонагу в беспомощном состоянии!
— Не бросила. Пусть мы не родня, пусть я не числюсь членом семьи, но он мне как отец.
— Вот я и говорю: всё к лучшему.
— Умоляю, не ляпни что-то подобное при чужих.
— Ну ещё бы. Я же не дурак. — Соскэ поставил чайную чашку на стол и перевёл взгляд на руку Намиэ. — Тебе так идёт это кольцо!
— Да? А вот папа сказал: «Твой Конно не разорится на таких щедрых подарках?»
— Я, может, и бедная конторская крыса, но уж это могу себе позволить. И если что — кредит я не брал!
— Ладно, успокоил.
Они посмотрели друг другу в глаза, и в этот момент снова запищал домофон. Озадаченная, Намиэ ответила. Визитёр сообщил, что он из полиции. И это был не Каору Уцуми и не Кусанаги.
— В оцеплении нам сказали, что господин Соскэ Конно сейчас находится в вашем доме. Это так? — спросил полицейский.
— Да, он здесь…
— Простите, но нам надо с ним поговорить. Вы позволите?
— Секундочку…
Намиэ уточнила у Конно. Действительно, когда он подходил к особняку, его остановил полицейский в форме.
Намиэ вместе с Конно вышли к парадному входу. За дверью ждали двое мужчин.
— Господин Соскэ Конно? — с суровым видом осведомился тот, что постарше.
— Да, это я. Чем обязан?
Мужчина достал полицейский блокнот. Затем спросил:
— Где вы были вчера вечером около восьми часов?
8
Каору смотрела на обращённую к ней широкую спину. Пальцы сидевшего за компьютером с головокружительной скоростью сновали над клавиатурой. Казалось даже, что она сейчас разломится на части. Но двигались только руки, от локтей до кончиков пальцев. Прямая спина ни разу не дрогнула.
Громко клацнула ещё одна клавиша, и Юкава повернулся вместе с креслом:
— В последнее время уйма усилий уходит только на то, чтобы ответить на электронную почту. Один и тот же человек может написать мне десятки раз на дню, что я нахожу удручающе неэффективным. Предпочитаю, чтобы люди излагали суть дела сжато и в единственном письме. — Юкава снял очки, помассировал веки, а затем посмотрел на Каору. — Извини. Ты нашла время прийти, а я заставляю тебя ждать.
— Ничего страшного.
Она находилась в лаборатории Юкавы, потому что получила от него письмо. Он хотел знать, как продвигается расследование, и просил зайти, когда появится возможность. Этим вечером ей как раз понадобилось заехать в главное управление полиции Токио.
— Так что там у вас? Да, но сперва — не заварить ли нам кофе?
— Мне не надо, спасибо… Честно сказать, дело идёт туго. Прежде погибший постоянно с кем-нибудь ссорился, но за последнее время — ничего такого.
— Отсутствие ссор не означает отсутствия обид. — Стоя перед раковиной, Юкава принялся заваривать растворимый кофе.
— Тоже верно… А что случилось с вашей любимой кофеваркой?