Когда находку предъявили Томонаге, он тут же сознался в содеянном. Старик вёл себя совершенно иначе и ничего не отрицал, словно это не его безуспешно уговаривал сдаться Юкава.
«Решил, что запираться бессмысленно, когда узнал, что мы прочёсываем пруд», — сочла следственная группа во главе с Мамией.
Мотив преступления Томонага объяснил так: «Было невыносимо смотреть, как этот человек проматывает моё состояние».
— Подумайте сами. Он хоть мне и сын, но я не видел его с младенчества. Не ему предназначались эти ценности. Я собирался прожить ещё не один год. И рассчитывать мог только на свои сбережения. Я много раз просил сына съехать, но он ни в какую. У меня не осталось другого выбора, — ровным тоном рассказал он Кусанаги, проводившему допрос.
А учеников в тот день, по его словам, он позвал для того, чтобы обеспечить себе алиби.
— Если бы в доме находились только я и Намиэ, вы бы заподозрили кого-то из нас, верно? Потому я и пригласил ещё нескольких гостей. Казалось, всё прошло как по маслу, но на свою беду я позвал Юкаву. А он вспомнил о моей старой работе. Я-то считал, что мои исследования благополучно забыты.
— Что вы подумали, когда он предложил вам явиться с повинной? — спросила Каору.
Томонага издал короткий смешок:
— Подумал, что сумею выкрутиться! Но я не ожидал, что он догадается о звонке по внутренней телефонной линии и о механизме в моей трости. Заноза, а не человек!
«Заноза, а не человек» приехал чуть позже полудня. Одетый в костюм, но не в тот, в котором он встретил следователей в особняке.
— Как его состояние? — едва завидев Каору, первым делом спросил Юкава.
— Физически — неплохо. Долгих следственных действий сейчас уже не проводят.
Они дожидались арестанта в комнате для допросов. Томонага появился в сопровождении женщины-полицейского, опираясь на костыли. Инвалидное кресло, по-видимому, осталось в коридоре.
Чуть заметно улыбаясь, Томонага опустился на стул. То же сделал и Юкава. До этого момента он стоял навытяжку.
— Ты чего такой хмурый? — спросил Томонага. — Нет чтобы порадоваться: уел-таки старика! Блестяще выстроил цепочку рассуждений, предъявил доказательства. Как учёный, ты должен быть доволен. Ну же, смотри веселей! Или ты злишься, что не сумел подбить меня сдаться?
Прежде чем заговорить, Юкава сделал глубокий вдох.
— Сэнсэй, почему вы нам не доверились?
По лицу Томонаги скользнула тень недоумения.
— Ты о чём?
— Уцуми, я не знаю, в чём он вам тут признался, но это неправда. По крайней мере, мотив был совершенно иным.
— Что ты несёшь?
— Сэнсэй, когда вы совершали преступление, вы заранее смирились с тем… нет, вы надеялись на то, что вас арестуют.
Каору заметила, как лицо Томонаги окаменело.
— Что за чушь! Где ж это видано — убивать для того, чтобы тебя схватили?
— Один такой убийца сидит прямо передо мной.
— Таких не бывает. Не говори ерунды.
— Юкава-сэнсэй, как вас понимать? — спросила Каору.
— Не слушайте его, госпожа следователь. Не обращайте внимание на его россказни.
— Замолчите, пожалуйста, — сказала Каору. — А не замолчите — вас придётся вывести. Юкава-сэнсэй, объяснитесь.
Юкава, казалось, с трудом сглотнул подступивший к горлу комок.
— Я никак не мог сообразить, зачем сэнсэй показал мне свою трость. Если не знать о спрятанных в ней приспособлениях, невозможно объяснить, как преступник установил взрывное устройство на нужном месте и под нужным углом. Но благодаря тому, что я её осмотрел, мне удалось прийти к верному умозаключению. Вот я и предположил, что сэнсэй задумался о том, чтобы явиться с повинной. Просто никак не решался и хотел, чтобы я его подтолкнул.
Слушая его, Каору осознала, почему Юкава сказал тогда Томонаге: «Вы же собирались сдаться».
— Я продолжал размышлять над этим и после его ареста. И вдруг до меня дошло: да я же совершенно неверно истолковал события! На самом деле всё прошло согласно плану. Если предположить, что такой развязки он и добивался, всё встаёт на свои места.
— Как вы к этому пришли? — спросила Каору.
— Я попробовал разобраться: к чему привёл арест? — ответил ей Юкава и вновь повернулся к своему учителю. — Да, у госпожи Намиэ разбито сердце. Ничего удивительного: человек, заменивший ей отца, находится в тюрьме. И в то же время она избавилась от необходимости заботиться о старике-инвалиде. Теперь она может выйти замуж за господина Конно, родителям которого также требуется уход. А со смертью господина Кунихиро уже ничто не помешает вам передать ей всё своё состояние. Преступление вы совершили не ради себя — всё сделано ради того, чтобы обеспечить госпоже Намиэ счастливую жизнь.
Эти слова так поразили Каору, что она на миг лишилась дара речи. Успокоившись, она спросила у Томонаги:
— Это правда?
Томонага побледнел. Глаза расширились, тело мелко дрожало.
— Дичь какая-то… Кто ж так делает?.. К чему такие выкрутасы?..
Каору с облегчением посмотрела на Юкаву:
— А ведь верно! Если задаться целью попасть в тюрьму за убийство сына, есть способы куда проще!
Губы Юкавы тронула лёгкая улыбка.
— Для обычного человека — да. Заколоть чем-нибудь острым. Или задушить. Но ему это было не под силу. Для убийства молодого, крепкого мужчины он мог использовать только свою коронную технологию. Это была задача для Кудесника Металла. Однако же, пустив в ход свою магию, он столкнулся бы с одним серьёзным осложнением. Полиция могла и не догадаться о способе убийства.
— О!.. — вырвалось у Каору.
— Взрыв вызвал бы в комнате пожар. Раз погибший стоял у окна, орудие убийства непременно улетело бы в пруд. Не ведающая о существовании Кудесника Металла полиция сочла бы, что жертву закололи мечом. Идеальное преступление — только цель состояла не в этом. И он решил позвать человека, знакомого с его магией, а кроме того — со связями в полиции.
— То есть вас…
Юкава медленно кивнул:
— Он показал мне трость, чтобы я разгадал загадку. Томонага-сэнсэй, вы знамениты тем, что умеете управлять металлами, но вам также подвластно волшебство управлять людьми. И вы замечательно управляли мной. — Испустив тяжёлый вздох, физик посмотрел на Каору. — У меня всё.
— Но почему бы просто не явиться с повинной? Его бы и тогда арестовали.
— Разумеется. Но он опасался, что это сочтут смягчающим обстоятельством.
У Каору перехватило дыхание. Она поняла, куда клонит Юкава.
— Обычно подозреваемые просят учесть смягчающие обстоятельства. Но только не в этом случае. Наш подозреваемый хочет получить срок побольше. Вероятно, он даже надеется умереть в заключении. Посему — никаких явок с повинной. «Я совершил умышленное убийство и лишь под тяжестью предъявленных улик был вынужден признать вину» — на такой истории держится его план.
Томонага свесил голову. С досадой — и в то же время с каким-то облегчением.
— Как думаешь, почему сэнсэй не удочерил госпожу Намиэ? — спросил Юкава.
Не представляя, что ответить, Каору помотала головой.
— Поступи он так, она была бы обязана за ним ухаживать. А он мечтал каким-то образом избавить её от подобных хлопот. Но знаете, сэнсэй, я совершенно уверен, что не это её угнетало.
Тут Юкава на миг опустил глаза, а затем, словно собравшись с духом, снова поднял голову:
— Я поговорил с госпожой Намиэ. Она призналась мне, что её и погибшего кое-что связывало.
Томонага так и впился в него широко раскрытыми глазами:
— Не может быть…
— Она сказала, что вы, наверное, об этом знаете. Буду рад, если вы сами обо всём догадаетесь. Мне тоже не хочется произносить это вслух.
Интуиция подсказала слушавшей их Каору, о чём речь. И у неё непроизвольно вырвалось:
— Неужели госпожа Намиэ и погибший состояли в сексуальных отношениях?..
— Не по обоюдному согласию, разумеется, — сказал Юкава. — Но, щадя чувства сэнсэя, она ничего об этом не говорила. И не уехала из дома. Она считала себя не вправе оставить отца без присмотра.
На лице Томонаги отразилась невыразимая мука. Щека конвульсивно задёргалась.
— И ещё, сэнсэй, — продолжил Юкава. — Вы дороги не только ей. Ещё есть мы. Поэтому я спросил вас в самом начале разговора: «Почему вы нам не доверились?»
Томонага поднял голову. В глазах набухли красные прожилки.
В этот момент открылась дверь, вошёл Кусанаги. Он прошептал что-то Юкаве на ухо.
— Пусть их пропустят, — тихо ответил тот.
Вскоре в комнате появились трое мужчин. Каору присутствовала при сборе показаний и тоже знала их имена. Ясуда, Имура, Окабэ — трое учеников Томонаги, собравшихся у него в тот день.
— Откуда вы? — пробормотал Томонага.
— Их позвал я, — сказал Юкава. — Боюсь, мне придётся давать показания в суде. Я повторю всё, что сказал здесь. И призову суд учесть смягчающие обстоятельства. Чего бы ни хотели вы, сэнсэй, я приложу все усилия, чтобы как можно скорее вытащить вас из тюрьмы. Мы за вас поручимся. И когда ваш срок заключения истечёт, можете целиком на нас рассчитывать. Пожалуйста, не отказывайтесь.
Так и не присевшие трое других учеников поклонились вместе с Юкавой.
Томонага закрыл лицо правой рукой. Его трясло. Послышался сдавленный всхлип.
— Сдаюсь. — На его губах проступила улыбка. — Такой развязки я не ожидал. Обставили вы меня. Подчистую!
Он отнял руку от лица, и все увидели: его глаза мокры от слёз.
— Ты изменился. Тебя ведь не интересовало ничего, кроме науки. С каких пор ты стал разбираться в человеческих душах?
Юкава мягко улыбнулся:
— Душа — тоже наука. Умопомрачительно сложная для понимания.
Томонага внимательно посмотрел на своего ученика.
— Верно говоришь, — кивнул он, а затем низко склонил свою седую голову. — Спасибо.
Часть 3. Запирание
1
Вдалеке послышался предупреждающий сигнал с железнодорожного переезда. Иначе говоря, приближался поезд. Расположившийся на водительском сиденье минивэна Синъити Фудзимура посмотрел на наручные часы. Они показывали 14:08. Точно по расписанию. Поезд остановится в 14:09 и отправится дальше в 14:10.