Прошло пятнадцать минут. Маша опаздывала.
Я понятливо вздохнул, свадебное платье – это не просто так. Скорей всего девушку портниха задержала.
Прошло полчаса. Маши не было.
И через сорок пять минут не было.
И через час…
Я пошел к дому Модеста Фёдоровича. Если это шутка – то несмешная. Я простоял на таком ветре сколько времени, а она не пришла. Я всё понимаю, свадьба, волнения, может, даже и весь подол платья перекосило, но не прийти – это свинство.
Позвонил в дверь – мне открыла Дуся с красными глазами.
– Дуся, – сказал я, – а Маша не приходила?
– Ой, Мулечкаа-а-а-а… – всхлипнула Дуся, а потом зарыдала, – беда у нас! Ой, беда-а-а-а! Модест Фёдорович срочно в больницу уехал!
– Ч-что случилось? – похолодел я.
– Там какая-то девка на Машеньку кислотой плеснула-а-а-а…
Глава 12
– Как такое могло получиться?! – я посмотрел на поникшего Модеста Фёдоровича и еле сдержал ругательство.
Мы находились в отделении гнойной хирургии горбольницы. Маше первую помощь оказали, рану обработали, и сейчас она была на очередной процедуре, а мы с Мулиным отчимом стояли в коридоре у окна и терпеливо ждали.
– Это я во всём виноват. Жалко её стало, – понурил голову тот, – да и Машенька просила. Они всё-таки подругами сколько были…
– Хорошая подруга, – проворчал я, – кислотой соперницу обливать. Так невольно в силу дружбы и поверишь.
– Это я во всём виноват, – еле слышно опять повторил Модест Фёдорович.
И такой у него был несчастный вид, что я не стал упрекать его дальше, вместо этого проворчал:
– Ладно, что там говорить. Главное, всё обошлось, – я покачал головой и вздохнул, – более-менее обошлось, я имею в виду. Главное, что лицо не пострадало, а плечо потихоньку заживёт. Шрам, конечно, некрасивый останется, но под одеждой всё равно не видно.
– Да, Машка молодец, – покивал Модест Фёдорович, – хоть и в шоке была, а технику безопасности соблюдает. Не зря я, наверное, ей тогда трояк за технику безопасности влепил и заставил пересдавать. С тех пор как разозлилась на меня – так и выучила, что от зубов отскакивает.
Он усмехнулся, вспоминая.
– Это ещё повезло, что у неё кефир под рукой был, – сказал я. – Иначе выжгло бы всё к чертям. Даже кости бы растворило, мне кажется.
Модест Фёдорович помрачнел:
– Я добьюсь, что Ломакина пожизненное получит! – прошипел он.
– За такое пожизненное не дают, – вздохнул я, – тем более она была в состоянии аффекта. Так на суде и скажут, вот увидишь. Кроме того, у неё хорошая характеристика по месту работы. Да и всё практически обошлось. У Маши только шрам на плече останется и всё.
– Но оставлять всё за так, я не намерен, – прорычал Модест Фёдорович.
– Так не в Ломакиной же дело, – посмотрел на него я, – сам же понимаешь, кто за всем этим стоит.
– Попов, – на Модеста Фёдоровича было страшно смотреть. – Это он её накрутил.
– Будешь с ним разбираться? – спросил я.
– А как, Муля? Доказательств у меня никаких нету, – поморщился Модест Фёдорович и тоскливо посмотрел на меня.
– А со свадьбой что теперь? – я перевёл тему разговора и проследил взглядом, как два дюжих санитара пронесли мимо нас больного на носилках.
– Решили перенести на две недели, – удручённо покачал головой Модест Фёдорович, – врач говорит, что пока ожог не заживёт, никто её выпускать из отделения не будет.
– Так там же небольшой ожог, – попытался подбодрить его я, – неужели из-за такого переносить?
– Ты не понимаешь, Муля, – нахмурился Модест Фёдорович, – химические ожоги дело серьёзное. Они заживают очень долго. И её точно не выпустят, пока всё не зарубцуется. Так что завтра прямо с утра позвоню в ЗАГС и всё перенесём. Справку нам обещали выписать, причина существенная и они просто обязаны пойти нам навстречу.
Честно сказать, я хоть и переживал и за Машу, и за Мулиного отчима, но в душе испытал небольшое облегчение, что две свадьбы не в один день будут, и я со спокойной совестью смогу посетить обе, по очереди. Кроме того, раз свадьба отодвигается, значит у меня есть ещё время для посещения дома номер 61. За две недели что-то придумаю. А Печкину с Ложкиной подарю один из ковров, на выбор. Они капец рады будут. Ну, даже если и не рады, то особого выбора у меня всё равно нету. Никак я не успею деньги из-под балки изъять и пронести незаметно.
Но не успел я всё обдумать, как вышел врач и сказал строгим официальным голосом:
– Товарищ Бубнов, – срочно зайдите в палату!
Модест Фёдорович с тревогой взглянул на меня, вздохнул, и заторопился вслед за врачом. А я остался нервничать в коридоре.
Мулиного отчима не было долго. Я уже успел сбегать на улицу покурить, трижды пересчитал все штативы от капельниц, которые стояли в коридоре, подумал о том, как я буду разбираться с комсоргом дальше и что следует предпринять в первую очередь. Порассуждал, как бы правильно использовать болтливость кареглазки в личных целях и какие вбросы с помощью неё и её подружек следует задвинуть в общество для продвижения меня по карьерной лестнице.
Наконец, где-то глубоко в коридоре хлопнула дверь и через некоторое время Мулин отчим подошел ко мне. Вид у него был одновременно и сконфуженный, и обрадованный.
– Что случилось? – спросил я.
– Ну, и Машка! – хохотнул Модест Фёдорович. Смешок у него при этом получился несколько нервным, хотя и довольным.
– Что Машка? – пришлось вытягивать из него информацию по капле.
– Да устроила там целое представление! – покачал головой Модест Фёдорович, – бедный врач, он был потрясён.
– Представление по поводу чего?
– В общем, она убедила доктора, что свадьбу переносить никак нельзя! – опять хохотнул Модест Фёдорович, с довольным видом потирая руки, – и в конце концов он согласился отпустить её в субботу на свадьбу. Ты представляешь?!
– Если женщина хочет замуж, её не остановит ничего! – глубокомысленно изрёк я и, чуток подумав, добавил, – даже колба с кислотой от соперницы.
– Ты не по годам мудр, Муля! – ехидно кивнул Модест Фёдорович и подытожил, – так что свадьбе быть. А теперь расходимся по домам, завтра на работу.
Коммуналка в основном уже спала, лишь за стенкой что-то глухо бубнил Софрон, явно выговаривал Музе, слышалось, как она робко пытается оправдаться, как её перебивает визгливый смех Зайки. Я тяжко вздохнул. Рука машинально нащупала пачку сигарет и я, словно сомнамбула, поплёлся на кухню.
Закурил в форточку и попытался обдумать ситуацию. Свадьба таки состоится в субботу. Нет, я, конечно, рад, что Маша чувствует себя более-менее нормально. Но так-то у меня осталось всего четыре дня до свадьбы. Точнее уже три. Подарков нет, денег нет и что делать, я как-то не представляю. Были бы деньги – что-нибудь купил бы. Хотя в послевоенные годы купить что-то нормальное было тоже непросто. Но денег нет. Такая хорошая идея с девушкой провалилась. Других вариантов девушек я не знаю. И вот что делать?!
Я стоял курил и раздражённо думал, ну как же так?! Как на такую огромную Москву я не могу найти ни одной подходящей девушки!
И тут за спиной послышался ехидный голос:
– Опять куришь, Муля?
Я обернулся и укоризненно посмотрел на Фаину Георгиевну.
Очевидно, мой взгляд был недобрым, потому что она отбросила всё ехидство и озабоченно спросила:
– Муля, что случилось? – и столько в этом всегда язвительном голосе было непередаваемого сочувствия, что я тяжко вздохнул и сказал:
– Проблемы, Фаина Георгиевна.
– Рассказывай, – она тоже подкурила и выдохнула дым в форточку.
Я посторонился, уступая ей более удобное место у окна.
– Да вот, неприятность с невестой моего отчима случилась, – и кратко рассказал о происшествии.
– Ничего себе неприятность! – возмутилась Злая Фуфа, – эта ваша леди Макбет могла же ей и лицо изуродовать.
– Угу, – вздохнул я и крепко затянулся, – хорошо, что в глаза не попала. Кислота концентрированной была.
– А где она её взяла?
– Так в лаборатории же, – я затушил окурок и подкурил новую сигарету.
– На суд подавать будет? – спросила Фаина Георгиевна.
– Конечно, – кивнул я.
– Потому ты такой грустный, – констатировала она.
– Да и ещё и личные проблемы навалились, – пожаловался я.
– С девушкой небось? – догадалась Злая Фуфа.
– С девушкой, – покаялся я,
– Пострадал на почве доверия к девушкам, – подколола она меня, но беззлобно.
– Да нет же, – я опять затянулся, да так крепко, что аж слёзы из глаз выступили. – Мне нужно было с девушкой пройтись к дому номер 61. Там кое-что забрать. Я попросил сходить со мной Машу. А она в больницу попала. И как быть – не знаю теперь.
– Понимаю, – усмехнулась Злая Фуфа. – Там же облавы регулярно на определённую категорию мужиков устраивают. Борются за чистоту нравов и диктуют, как советскому человеку правильно распоряжаться своей жопой. Хотя я вот лично считаю, что извращение – это хоккей на траве и балет на льду, а это так, хобби…
Она хихикнула и затянулась сигареткой:
– А что, Муля, больше девушек в Москве нету?
– Не каждая сможет сыграть эту роль, – не подумав, брякнул я.
Если бы я знал, как эта фраза аукнется мне в дальнейшем, я бы вообще никогда не заходил на эту чёртову кухню!
– Да уж, – кивнула актриса и вдруг взглянула на меня с озорством:
– Муля! А давай я с тобой сейчас пойду!
– Вы? – я так удивился, что затянулся слишком сильно и опять закашлялся.
Немного откашлявшись, я спросил ухмыляющуюся Фуфу:
– Это шутка такая была, да?
– Ну почему же шутка, – величественно кивнула она, – я иногда вспоминаю наш тот последний разговор, где ты усомнился, что я могу сыграть любую роль…
– Я не сомневался! – воскликнул я и испугавшись, что слишком громко и сейчас перебужу всех соседей, перешел на шепот, – я хотел сказать, что я прекрасно знаю, что вы можете сыграть любую роль. В том числе и роль моей девушки. Но они же сразу увидят… эммм…