– А вот здесь, Белла, и находится главная роль свахи, – поднял указательный палец вверх я. – И в самом начале нашего разговора вы были абсолютно правы: просто подобрать женщину и мужчину в пару – это и есть сводня. А подобрать так, чтобы их внутренние миры соприкоснулись правильно – это высший пилотаж! Это и есть работа свахи. К сожалению в нашем обществе это обесценивается. И на свах смотрят скептически. Как на сводню. А вот у евреев это чуть ли не главное. Там редко когда молодые сами друг друга находят. И такие браки как раз и распадаются. Нет, там специально обученные опытные женщины анализируют характеры жениха и невесты, перебирают варианты и подбирают пары так, что у них почти не разводятся.
– А как же любовь? – удивилась Белла.
– Не путайте любовь и вожделение, – погрозил ей пальцем я. – Когда есть единение в духовном плане, будет и любовь. Да, часто бывает, что срабатывает биохимия, и людей просто тянет друг к другу. Но это всё ненадолго. Человек привыкает к концентрации флюидов от партнёра и уже не воспринимает его так остро. Это как в средние века Борджиа давали своим детям маленькие порции яда. И потом, когда дети вырастали, их ничем нельзя было отравить. Так и тут…
– Ох, Муля, как ты всё закрутил, – вздохнула Белла и пожаловалась, – у меня аж голова распухла. И откуда ты всё это знаешь?
– От верблюда, – скривился я и тут же выкрутился, – вы забываете, что у меня и отчим академик, и дед был академик. Родная тётка профессор. В такой семье я воспитывался.
– Даааа, – протянула Белла, – воспитание – великое дело!
Она посмотрела на меня и тут же добавила:
– А ещё кого посоветуешь? Ну… в смысле пару найти? Мне же клиентская база нужна.
– Можете потренироваться на Вере. Которая с Нонной из кордебалета. Уверен, у неё тоже в личной жизни не всё хорошо.
Белла кивнула.
– Ну, вот две кандидатуры есть. Занимайтесь. На первых порах и этого вам за глаза хватать будет. А потом я вам столько девчат подгоню, что вы и не рады будете…
В дверь постучали.
– Ох, уж эти соседи, – проворчала Белла, – поговорить спокойно не дадут!
– Так ведь второй день свадьбы, – сказал я, – пришла пора похмеляться.
Мы вышли с Беллой к остальным гостям. Стол уже давно был накрыт, гости навеселе.
Дальнейшее я не помню.
На работу я, соответственно, шел, не выспавшийся и хмурый.
Хмуро вошел в кабинет, хмуро поздоровался с коллегами, хмуро сел за свой стол и зарылся в бумаги, изображая созидательную деятельность. А на самом деле я мечтал о таблетке антипохмелина, который поможет унять кузнецов-стахановцев у меня в голове. Она, словно сговорились и молотили кувалдами то по мозжечку, то по остальной мозговой субстанции. Ну, или что там после двух дней пьянок у меня там осталось.
Я немного злился.
Герасим с утра предложил похмелиться. Остальные нагло дрыхли. Артистам на работу после обеда, а пенсионерам и домохозяйками – вообще не надо. Гришка, гад такой, предусмотрительно взял отгул на заводе.
У меня отгулов не было, пришлось брать себя в руки и пилить на работу.
Ещё и Дуся, как назло не пришла. А мне бы с утра жиденького супчика, или кашки на молочке самое оно было бы.
Но, думаю, что Дусе тоже сегодня не просто.
И вот сижу я такой, никого не трогаю, как вдруг заявляется Козляткин и говорит:
– Бубнов, зайди ко мне!
И голос у него такой недоброжелательный- недоброжелательный и официальный- официальный.
Пришлось вставать и идти к начальству. Мечтая о том, чтобы перегар от меня слышно было не на полкилометра.
Но я ошибся.
Когда я зашел в кабинет, Козляткин мрачно на меня посмотрел и сказал:
– Ты где был в субботу?
Ну вот, началось, – вздохнул я. Можно было, конечно, начать выкручиваться, но состояние у меня сейчас было такое, что всё было по-барабану. Поэтому я легкомысленно сказал:
– Водку пил.
У Козляткина глаза полезли на лоб:
– Ты совсем с ума сошел, Бубнов! Да я тебя сейчас по статье уволю!
Он бушевал ещё минут десять, а я стоял и думал только о том, чтобы выдержать эту экзекуцию криком и чтобы мои стахановца долбили кувалдами мой мозг с меньшим энтузиазмом.
– Пиши заявление на увольнение, – резко прервав излияния, велел Козляткин.
– Листочек тогда чистый дайте, – попросил я.
– И что, не будешь оправдываться и доказывать, что так случайно получилось? – удивился он.
– А что тут доказывать? – пожал плечами я, – виноват, значит, виноват. Только увольте меня, пожалуйста, прямо сейчас. Сегодняшним числом. И я домой пойду. Худо мне.
– Я вижу, – проворчал Козляткин, но листочек не дал, пожадничал.
Я уже прикидывал, что дальше делать, когда он вдруг сказал:
– Иди, проспись, Муля. И чтобы я больше такого не видел! Что хоть за повод у тебя был?
– Свадьба, – проворчал я, мечтая поскорее свалить домой, – точнее две свадьбы. Отчим женился на своей аспирантке. И соседи. А я туда-сюда бегал. Вот и результат. Не рассчитал.
– Аааа, – усмехнулся Козляткин, – тогда ясно. Сам такой по молодости был.
Он задумался, а потом сказал:
– Ты давай-ка, дуй домой, проспись, а чтобы завтра как огурчик был. Свеж и румян. Это понятно?
– Понятно, – кивнул я.
– Ну, вот и хорошо, – сказал Козляткин и вдруг добавил, – Но не думай, Муля, что я такой добренький и разрешаю тебе рабочее время прогуливать. Ничего подобного! В воскресенье отработаешь.
Я вздохнул, а Козляткин продолжил:
– Мы едем на охоту, – и, видя, мой ошалелый взгляд, пояснил, – будут товарищи оттуда.
Он показал пальцем вверх и многозначительно посмотрел в потолок. Затем перевёл взгляд на меня:
– И я очень рассчитываю, Муля, что ты поможешь мне.
Я осторожно кивнул, стараясь не потревожить кузнецов в голове, которые, кажется, чуть выдохлись и решили устроить небольшой перекур.
Но Козляткин, видимо, воспринял всё как-то не так, потому что сказал:
– Саму задачу я озвучу непосредственно перед охотой. А то тебе сейчас хоть кол на голове теши. Всё, иди спать!
Я вышел из кабинета высокого начальства изрядно озадаченный. И хоть в голове мысли плавали посреди туманной субстанции, мешая сосредоточиться, я всё же понимал, что это не просто увеселительная прогулка. Но, надеюсь, Козляткин никого грохнуть не прикажет?
Я забрал из кабинета свои вещи, что-то пробормотал про неотложную работу. Судя по скептическому выражению лица Ларисы, даже она мне не поверила. Ну и ладно.
Остро хотелось пить. Так, что мои губы стали словно залитые цементом. Я понял, что до дому так не дойду. Вошел в туалет, умылся и попил воды. Я пил, пил, пил эту чудесную, чуть отдающую ржавыми трубами воду и мне стало чуточку получше. Так мне сначала показалось.
И тогда я даже не подумал, чем всё обернётся.
В общем, я медленно брёл по коридору, углубившись в свои мысли, когда дорогу мне заступил комсорг:
– Бубнов! – воскликнул он злым триумфальным голосом, – ты субботу прогулял, я знаю!
Я молча смотрел на него. Пол вокруг начал слегка покачиваться. А потом всё быстрее и быстрее.
Комсорг заверещал что-то ещё. Кузнецы в голове проснулись и замолотили кувалдами ещё сильнее. Пол уже ходил ходуном. А комсорг всё визжал и визжал. И тут я не выдержал и изо всей дури дал ему в ухо.
Глава 21
Схватившись за ухо, комсорг зашипел:
– Ты ответишь за это, Бубнов! Я в партком доложу! Тебя вытурят с такой характеристикой, что ты на работу даже дворником не устроишься! Ты меня ещё не знаешь! Ты меня скоро узнаешь!
– А давай, – ухмыльнулся я, чувствуя, что моя улыбка больше напоминает оскал. – Докладывай. Пусть вытурят. А я тебя потом найду и ухо отрежу!
Комсорг побледнел:
– Сгною… – прохрипел он.
– Что тут у вас происходит? – в коридоре показался Козляткин.
Взглянул на меня, на распухшее красное ухо комсорга, моментально оценил ситуацию и рявкнул:
– Бубнов! Ты куда шел?! Я тебя куда отправил?! Ты почему ещё здесь?!
– Потому что меня товарищ комсорг задерживает, – со сдерживаемым злорадством наябедничал я. – И шантажирует.
– Что-о-о-о? – моментально набычился Козляткин.
На комсорге лица не было, и он лишь пролепетал:
– Товарищ Козляткин! Мы просто разговаривали. Я его не задерживаю.
– Бубнов, слышал? – рыкнул Козляткин, – марш бегом куда шел! Никто тебя не задерживает!
Меня дважды просить не надо было. Я развернулся и ушел, оставив начальника разбираться с комсоргом.
Вот и ладненько.
Действительно, нужно отоспаться. А то что-то я совсем вышел из образа. Так и наломать дров можно.
Дома я рухнул на кровать и моментально отключился.
Не знаю, сколько я спал, забывшись тяжким сном. Кто-то стучал в дверь, сквозь сон я слышал то ли голоса, то ли не голоса. Но мне было всё равно на всех – я спал.
– Муля, вставай! – раздалось над ухом. – Солнце заходит уже. Нельзя спать на заход солнца! Вставай, поешь и потом снова можешь ложиться…
Я с трудом разлепил глаза, не понимая, кто я и где нахожусь.
Но вместо злополучного носка, который стал триггером моего попадания сюда, я обнаружил Дусю. Она хлопотала у холодильника и возмущалась:
– Муля! Я кому говорю! Вставай сам добровольно, а то я уж за тебя возьмусь!
– Что? – пробормотал я, – который час?
– Уже вечер, – возмущённо ответила Дуся, – ты весь день проспал. Муля. Нехорошо это.
Эх, Дуся даже не знала, как мне сейчас хорошо. От утреннего похмелья и следа не осталось (сушняк не считается). Хорошо быть молодым. Никаких тебе последствий по два дня. Немного поспал и опять как огурчик.
– Вставай, Муля, – опять повторила она, – я вот тебе куриного супчика с домашней лапшичкой принесла, похлебай. После двух дней такой пьянки самое оно.
– Вот это дело! – обрадовался я, – сразу надо было говорить. Ты пока грей, я на секунду.
Я быстренько побежал в ванную приводить себя в порядок.
Когда вышел из ванной, посвежевший и даже побритый, навстречу мне попалась Муза.