Белла опять всхлипнула. Видеть её в таком состоянии было… тревожно.
— Рассказывай по порядку, — велел я, пока Дуся, хлопотливо подвинула к ней стакан сладкого чая. — Что натворил этот Тарелкин? Только давай без прелюдий. Говори кратко, ёмко и по существу.
Белла шмыгнула носом, сделала глоток и начала, прерываясь на всхлипы:
— Он… Он вдруг начал придираться! Вот так, ни с того, ни с сего. Говорил, что я играю слишком мрачно, что клиенты хотят весёлые шлягеры, а не мои мрачные завывания. А потом… — её голос сорвался, — потом начал требовать, чтобы я выступала в этом… в этом дурацком костюме! С перьями и блёстками! Я же не цирковая обезьяна!
Дуся, стоявшая у тумбы с примусом, фыркнула:
— Ну, если честно, Белла, ты и в обычной жизни любишь блеск. Вон, серьги-то какие.
— Это сейчас модно! — шмыгнула носом Белла. — А он хотел, чтобы я выглядела как… как дешёвая певичка из кабака! Я отказалась, конечно. Тогда он начал сокращать мои часы, ставил играть в полупустой зал, пока основные гости не пришли. Чтобы я чаевые не получала.
Она торопливо глотнула из стакана.
— А сегодня… — слёзы снова хлынули ручьём, — сегодня он заявил, что я «старая и не вписываюсь в концепцию советского заведения общепита». И что у них теперь будет «живой вокал с элементами водевиля», а мой рояль — «пережиток прошлого»!
Я задумчиво почесал подбородок. История пахла явной несправедливостью, но я при всём при этом прекрасно знал Беллу — она вполне могла утаить важные детали. К примеру, она вполне могла «случайно» облить шампанским какую-нибудь барышню из подтанцовки, с которой у директора ресторана был роман. Или её привычку невпопад наяривать джазовые вариации во время торжественных тостов.
— И что ты хочешь? — осторожно спросил я.
Белла резко встала, её глаза, подтёкшие тушью, вспыхнули яростью:
— Мести! Он унизил меня, Муля! Вышвырнул как старую тряпку! Ты же умеешь… Ну, там, подстроить что-нибудь. Можешь сжечь склад с продуктами? Или устроить скандал с проверкой? Я слышала, у него лицензия на алкоголь «серая»!
Дуся громко хлопнула крышкой кастрюли:
— Вот и стало всё ясно! Муля, не слушай её! Белла хочет втянуть тебя в свои ненормальные дела! А ты, между прочим, комсорг!
Я вздохнул.
Внезапно в голосе Беллы появились нотки страха:
— А ещё… Он грозился «испортить мне репутацию» в музыкальной среде. А потом сказал, что я даже дворником устроиться не смогу!
Мы с Дусей переглянулись. Это уже звучало серьёзно. Тарелкин, судя по всему, обладал связями — его ресторан часто посещали местные чиновники и прочие важные персоны.
— Хорошо, — кивнул я. — Завтра я с ним поговорю. Но только поговорю, ясно? Никакой мести.
Белла вздохнула. Дуся принялась её успокаивать.
А мне уже надоели эти бесконечные разговоры весь день, и я открыл сценарий опять. Полюбовался.
Сценарий получился, с моей точки зрения — пальчики оближешь! В общем, Рина Зелёная и Фаина Раневская написали, как я и думал, нечто, похожее на нарезку гротескных ситуаций из фильма «Подкидыш». Только история там была совершенно другая. Какая-то чепуха про поездку рабочих с завода в колхоз на сбор урожая. Но с той лишь разницей, что для себя, любимых, они взяли главные роли и расписали их очень подробно, и с блестящим юмором. А всё остальное скомкали.
У Фаины Раневской получился персонаж, схожий по размаху и характеру на мадам Грицацуеву, а у Рины Зелёной — на Ульяну Андреевну, жену управдома Бунши. Я немного подумал и поменял их местами. Получилось — обхохочешься!
Но брать за основу этот текст, как сценарий, будет нехорошо и даже глупо. Получится очередной невнятный «Подкидыш» (если из него выбросить роль Ляли, то там и смотреть особо нечего, разве что на один раз). При этом обе женские роли были прописаны просто на ура. И я решил оставить их, почти ничего не меняя.
А вот за основу я взял совершенно другую вещь.
В моё время в том мире, остался замечательный писатель-фантаст — Анатолий Дроздов. Я в своё время зачитывался его книгами взапой. Один раз даже на работу опоздал, что для меня, сами понимаете, нехарактерно. Поэтому я думал недолго и взял за основу сценария его цикл «Зауряд-врач». Изменил, правда, текст и сюжет, добавил больше современных (на момент 1951 года) шуток и песен, кроме того, адаптировал всё так, чтобы и для советского, и для югославского зрителя было близко и понятно. А враг — немец, он был актуальным и для наших, и для югославских людей и тогда, и сейчас. Поэтому я уверен, что фильм зайдёт. У Дроздова там цикл из трёх книг, но я всё сократил и сжал в один полнометражный фильм. Была мысль сначала сделать двухсерийный фильм (материала там много), но честно скажу, побоялся, что «наверху» могут не пропустить. И это будет хорошая отмазка, мол, большой формат, дорого. А так фильм — как фильм, стандартный метр, не прикопаешься. А продолжение потом всегда доснять можно.
Жалко, конечно, было выбрасывать целые сюжетные арки, но ничего не поделаешь.
Главного героя я тоже изменил. Если у Дроздова он серьёзный, то я своего сделал эдаким немного авантюрным трикстером, и, конечно же, на эту роль я видел только Мишу Пуговкина. А вот Рина и Фуфа будут играть его «свиту». Да, в оригинальном цикле этих героинь не было. Но кто сказал, что фильм должен быть точь-в-точь, как сюжет книги? Вон тот же «Иван Васильевич меняет профессию» по Булгакову как изменили? Вот и я решил поступить также.
И последний штрих, который пришлось поменять (не хотелось, но куда деваться — время нынче такое и советская цензура не пропустит), это дворянство. У Дроздова главным героем был дворянин Валериан Витольдович Довнар-Подляский. У меня он стал просто хорошим человеком и бравым воякой-лекарем Валерием Викторовичем Добронравовым.
По поводу того, что главный герой попаданец, я не беспокоился. Если отбросить Марка Твена с его янками, то в начале тридцатых годов попаданцы были в моде у советских писателей, и своих героев перемещали туда-сюда и Булгаков («Иван Васильевич меняет профессию»), и Маяковский («Баня», «Клоп»), и многие другие. А у Гиршгорна, Келлера и Липатова («Бесцеремонный Роман») так вообще получилась самая настоящая альтернативка.
А чтобы получился залихватский антураж, обернул всю эту историю в разудалый и энергетически мощный драйв, такой, как был в «Свадьбе в Малиновке». В результате получился просто убойный микс. Тема помощи ближнему своему, а ещё плюс знания нашего современника — советский врач из 1951 года попадает в прошлое времён Первой мировой и начинает спасать жизни (или руки-ноги) простых людей: солдат, гражданских. После ужасов Великой Отечественной, когда люди получали тяжелые ранения, и врачам не всегда удавалось спасти их здоровье, думаю, эта тема станет особенно актуальной.
Даже не сомневаюсь!
Перед Дроздовым было, как говорится, неудобно, но он гениальный, напишет что-то другое, ещё лучше. Кроме того, он ведь даже пока не родился. Таким вот нехитрым образом я успокоил свою совесть и опять полюбовался на сценарий.
На первой странице было выведено:
ЗАУРЯД-ВРАЧ
или
необыкновенные приключения советского врача на империалистической войне.
(советско-югославская научно-фантастическая комедия).
А на работе меня первым делом вызвал к себе Козляткин.
Он теперь сидел не на своём старом месте, а в другом кабинете — большом и просторном. Теперь у Сидора Петровича была своя секретарша в приёмной с красивой мебелью. Но здесь следует отметить, что Козляткин проявил похвальную наблюдательность, и, вслед за Большаковым, завёл себе не юную нимфу с волооким взором, а секретаря! Да! Именно так! Козляткин, очевидно, решил не копировать один-в-один своего шефа, а хоть и скопировал, но при этом проявил разумную креативность.
Секретарём у него был Альберт Кузьмич, аккуратный мужчина средних лет с ровным пробором волосок к волоску. Я его почти не знал, так, пару раз сталкивались в столовой и вроде на каком-то собрании. Но, судя по манере одеваться и значительному выражению лица — человек это был педантичный, въедливый и знающий себе цену.
Ну что же, я только порадовался за бывшего шефа. Хороший секретарь — это уже половина успеха.
— Вы опоздали на десять минут, — безэмоциональным тоном сказал мне Альберт Кузьмич, не отрываясь от чтения какого-то необычайно важного документа.
— Альберт Кузьмич, — пока ещё по-доброму ответил я, — я пришел сюда сразу, как меня вызвали. Пять минут на дорогу. Ну, так я не летаю и телепортироваться с первого этажа на второй я при всём желании не смог бы.
— Вы опоздали на работу на десять минут, — всё также безэмоционально отметил секретарь.
— Ничего подобного, — прищурился я, стараясь сдержать закипающий гнев, — меня Сидор Петрович на два дня писать сценарий отпустил. А я за ночь всё написал. Пришел после того, как закончил. Ещё не спал даже.
Альберт Кузьмич изволил поднять на меня строгий взгляд:
— В регламенте Комитета по искусствам не сказано, что работники уполномочены приходить в свободное время, — степенно покачал головой секретарь, — вы опоздали на десять минут. Ваши причины никого не интересуют.
Ах ты ж сморчок! — меня уже начала душить ярость.
Думаю, ещё бы пару реплик с его стороны и я бы стукнул этого благопристойного дегенерата.
Яйцеобразную прилизанную башку этого, не побоюсь этого слова, представителя человекообразных, от встречи с моим кулаком, спас вопль Козляткина из глубин кабинета:
— Муля! Ты где?
— Тут! — крикнул я.
При этом секретарь с несчастным видом поморщился.
— Ну, так иди сюда! Где тебя всё утро черти носят⁈
Секретарь побледнел, а потом сделался желтоватым. Я уже побоялся, что его сейчас вытошнит прямо на секретарский стол, поэтому что есть мочи рванул в кабинет к Козляткину.
— Где ты ходишь? — возмущённо помешивая ложечкой чай в стакане в красивом подстаканнике, проворчал Козляткин. А потом, спохватившись, проявил гостеприимство, — чай будешь?