Бедные Адияков и Осипов отгребли за все страдания — начиная от родовых мук бедных женщин и заканчивая материнскими волнениями за великовозрастных оболтусов. Которыми занимаются только матери, а проклятым алкашам до родимых кровиночок нет никакого дела. Им лишь бы набраться.
Потом меня выгнали из кухни и разборки взрослых продолжились.
Я уже, честно говоря, подумывал, как бы аккуратно покинуть родительское гнездо и свалить отсюда поскорее, но мысль о том, что дамы не закончили, и если я уйду, то, чтобы закрыть гештальт, — они припрутся ко мне домой, и вытурить их оттуда быстро не получится, заставляла терпеливо ждать финала.
Поэтому тихо сидел на диване и вяло листал какой-то литаратурный альманах.
За стенкой, на кухне, скандал, кажется, только набирал обороты.
Бедным женщинам нужно было на кого-то выплеснуть свои эмоции. А тут как раз мужья под руку подвернулись. Да ещё в такой интересный момент.
Ну и вот.
Не успел я перевернуть очередную страницу, как дверь на кухню со стуком распахнулась и оттуда вылетел красный, взъерошенный Адияков. Взгляд его метался, он был в ярости:
— И уйду, раз так! — не своим голосом закричал Павел Григорьевич и бросился обуваться.
— И я уйду! — Осипов тоже устремился вслед за Адияковым.
— Присмотрю за ними! Мало ли что! — сообщил я растерянным дамам и тоже смылся.
Ну, во-первых, надо было действительно присмотреть за ними. А то все беды совершаются именно в состоянии аффекта. А, во-вторых, я прекрасно понимал, что если я останусь в квартире, то разборки и гнев Надежды Петровны и Анны Васильевны перекинутся тогда на меня.
Поэтому я вышел из подъезда, где на лавочке сиротливо курили Адияков и Осипов.
— Дела-а-а-а, — хмуро буркнул Павел Григорьевич и затянулся.
— Бабы, — солидарно ответил ему в тон Осипов.
Я просто молча вздохнул — у меня жены не было, и моё мнение в данном вопросе веса ещё не имело.
— Ночь на дворе, — немного подумав, сказал Адияков.
— Мда, — подтвердил Осипов, немного подумал, стряхнул пепел и добавил, — надо думать, куда идти ночевать.
— Можно к моему другу, — задумался Адияков, — он в Химках, правда живёт. Как туда сейчас добираться?
— Водителя я отпустил, — вздохнул Осипов.
— А ключи от машины я дома оставил, — поморщился Адияков и посетовал, — чёрт, не подумал, надо было ключи взять. Хотя и паспорт я тоже дома забыл.
— Может, сходить туда? — предложил Осипов, с надеждой глядя на Адиякова.
Становилось прохладно, подул ветер и долго сидеть на лавочке было не очень комфортно.
— Нет, я не пойду! — замотал головой Адияков.
Помолчали. Осипов тяжко вздохнул.
— Слушайте, Аркадий Наумович, — вдруг посветлел лицом Адияков, — а давайте я вам скажу, где ключи лежат? А вы сходите и заберёте!
Но эта идея совершенно не понравилась Осипову, и он даже руками в знак протеста замахал.
Опять помолчали.
Становилось всё холоднее. Начал накапывать мелкий противный дождик.
— Фу, погода какая! — многозначительно, с намёком, сказал Адияков и укоризненно посмотрел на Осипова.
Осипов остро воспринял взгляд на свой счёт и решил перевести стрелки:
— Пусть Муля сходит! — предложил он, — его бабы не тронут.
— Правильно, Аркадий Наумович! — горячо поддержал товарища по несчастью Адияков и, повернувшись ко мне, велел, — сын! Сходи к матери, забери ключи от машины. Сейчас в Химки поедем. Ночевать же где-то надо. Ночь на дворе.
Но мне эта идея тоже не понравилась. Всё-таки мне было не двадцать семь лет, как этому Муле, а сорок пять, и опыта в таких делах я имел уж побольше, чем у Адиякова и Осипова вместе взятых.
Поэтому я сказал:
— Зачем в Химки ехать? Идём ко мне. Я тут недалеко живу. Хоть и коммуналка, но место найдётся всем.
Долго уговаривать никого не пришлось. Отправились ко мне.
По дороге Адияков многозначительно сказал:
— Здесь рядом есть место… там можно чекушку взять…
— Чекушки мало будет, — мрачно поддержал его Осипов.
Я вздохнул — ночь сегодня обещала быть бессонной.
Так и вышло.
Дуся постелила Павлу Григорьевичу на моей кровати, Аркадию Наумовичу — на своём диванчике. Сама она временно перекочевала в чуланчик Жасминова, а меня было решено отправить в каморку Герасима.
Но нашим чаяниям поспать, сбыться в эту ночь было не суждено.
Весть о том, что на кухне сидит отец Валентины, которая сбежала с Жасминовым, моментально облетела всю коммуналку. Невзирая на позднее время, на кухню потянулись сострадающие соседи.
Опять откуда-то материализовалась бутылка коньяка, затем — водка, потом появились дусины пироги с рыбой и с ливером, квашенные помидоры, огурцы и недоеденное вчера сало, которое привезла из деревни Ложкина.
Да и сама Ложкина сидела ту же, за столом, пила самогон и со слезами на глазах утешала потерявшего старшую дочь отца.
— Возьмите ещё кусочек, — сердобольная Муза положила Осипову на тарелку очередной кусок сала и огурец.
— В Тбилиси, говорят, подались они, — пожаловался Осипов Дусе.
— Почему в Тбилиси? — удивилась Фаина Георгиевна, — если не ошибаюсь, в прошлый раз, когда он с Лилей сбежал, они поехали в Одессу.
— Правильно! — поддержала её Белла, — в Тбилиси далеко ехать! Конечно, в Одессу!
Следует ли говорить, что остаток ночи, до утра все коллективно разрабатывали план, как ехать в Одессу и ловить беглецов. Единогласно было принято решение, что едут Белла, Осипов, Адияков и Фаина Георгиевна. Меня решили не брать с воспитательной целью, в наказание, раз такой дурак и такую невесту упустил.
Дальше помню всё плохо…
Утром я опять с больной головой, хмурый и невыспавшийся шёл на работу. Причём шёл, как и хотела Татьяна Захаровна, на пятнадцать минут раньше. Не то, чтобы я принял её правила, но сегодня воевать пороху в моих пороховницах не было. И вообще, я шёл писать заявление на увольнение. Поэтому был не просто зол, а очень зол. И очень хотел спать.
И тут внезапно я услышал:
— Муля!
Обернулся и обомлел — из-за угла здания мне махала руками… Валентина.
Глава 2
— Валентина? — скажу честно, у меня от неожиданности даже голова болеть перестала.
— Муля! Иди сюда! Только тихо! — махнула мне рукой Валентина.
Я зашёл за угол:
— Как это понимать? Где Жасминов? Он что, похитил тебя? Отвечай! — я был сейчас не в ресурсе и разводить политесы отнюдь не желал.
— Да ты что, Муля! — сделала круглые глаза Валентина, — никто никого не похищал!
— А зачем же вы сбежали? Как ты могла поверить ему⁈ — возмущение переполняло, я уже еле сдерживался.
— Да погоди ты, Муля! — замахала руками Валентина, — там всё не так было!
Я понял, что на работу я опоздаю и обречённо вздохнул:
— Давай, рассказывай.
И Валентина рассказала. Одним словом, это можно было назвать — полный бред.
В общем, родители на неё наседали, и она не придумала ничего лучше, чем продемонстрировать свою самостоятельность. Вот только как это сделать, она никак решить не могла. Когда она выполняла моё поручение в Институте философии и Жасминов её провожал и встречал, они много беседовали. Незаметно для себя, Валентина рассказала ему о своей жизни. А он в ответ пожаловался о глупости, которую совершил с этим побегом с Лилей, и которая перечеркнула ему всю карьеру.
И тут в голову Валентины впервые пришла эта мысль, со временем она сформировалась, но ждала своего часа. Можно сказать — бомба замедленного действия.
И вот вчера у них с Анной Васильевной возник конфликт. Из бессвязных слов девушки я не совсем понял суть, да и не важно это. А важно то, что Валентина, разозлившись, решила отмстить родителям. Она шла ко мне с желанием обсудить. Но не дошла. Зато на улице наткнулась на Жасминова, который стоял у бочки с пивом и жаждал похмелиться после добротной пьянки с соседями по случаю возвращения Ложкиной. Они разговорились и Валентина попросила его помочь. Как истинный джентльмен, да ещё и настолько бухой, конечно же, он не сообразил отказаться.
Они договорились. Валентина вернулась домой, оставила родителям душераздирающее письмо, мол, полюбила мужчину, и мы убегаем далеко и навсегда, раз вы такие. Не ищите меня никогда и прощайте навеки. Вместе с Жасминовым они ушли в общежитие, где проживали одногруппницы Валентины. Как Валентине удалось провести бухого Жасминова мимо бдительных старушек-вахтёрш — я вообще не представляю. Но не суть важно.
Прошли почти сутки, и Валентина уже совсем по-другому взглянула на этот конфликт. И ужаснулась. Глупый сумасбродный эгоистичный поступок. Теперь она, наконец, поняла это.
А вот что теперь дальше делать — она вообще не знает. Всё, до чего она додумалась — подкараулить меня возле работы и просить, чтобы я разрешил её проблему.
— И где сейчас Жасминов? — мрачно спросил я.
— Спит, — понуро сказала Валентина и разрыдалась. — Муля! Я не знаю, что делать!
— Вот ты затейница, — проворчал я, — твои родители чуть не поседели за эти сутки. Анна Васильевна выгнала из дома Аркадия Наумовича.
— Где он? — всплеснула руками Валентина.
— У меня в комнате спит. Вместе с Павлом Григорьевичем. Его тоже выгнали. За компанию.
— Муля, что делать? — всхлипнула она.
Я взглянул на часы — на работу идти уже смысла не было. Теперь я даже не сомневался, что меня уволят. Ещё и из комсомола выпрут.
— Пошли, — проворчал я.
— Куда? — пискнула Валентина.
— Ко мне домой, — вздохнул я. — Будем сочинять план возвращения тебя и твоего отца обратно домой.
— Но мама… — пискнула деморализованная девушка.
— Именно для твоей мамы версию и нужно сочинить, — ответил я и потащил её домой.
— Как ты вообще до такого додумалась, — ворчал я, — умная же девчонка вроде, на бухгалтера учишься. А тут на тебе…
— Сама не знаю, что нашло на меня, — всхлипнула Валентина, — ты понимаешь, Муля, я же всю жизнь танцую под их дудку. Мама всегда решала, что я должна надеть, что я хочу кушать, что я должна читать и с кем дружить. А потом появился ты и начал рассказывать, что жизнь можно выбрать самой. И вот я…