— У меня есть платья, — фыркнула она. — Вот ещё!
— Видел я ваши эти платья, — недовольно покосился на неё я (правда была она в домашнем халате, но всё равно). — Вам срочно нужен новый гардероб. И Рине Васильевне, между прочим, тоже.
— Нормальные у меня платья! Много ты понимаешь!
— Фаина Георгиевна, — устало сказал я (за день тоже вымотался, особенно на вокзале), — даже если не брать то, что там будут разные приёмы и товарищеские вечера, то в Белграде вы встретитесь с сестрой. Как ей будет видеть вас в этом вашем старушечьем гардеробчике? Она-то прожила в Париже, в столице моды!
— Муля… — начала Злая Фуфа, но я перебил:
— Ваши деньги Эмиль Глыба обещал вернуть. Дня через два. Вы пока по магазинам походите, присмотрите платья. А лучше в ателье закажите. Там, если не ошибаюсь, можно в самом конце платить за готовое изделие…
— Ты думаешь мне получится увидеться с Изабеллой? — тихо спросила Фаина Георгиевна и посмотрела на меня полными надежды глазами.
— Работаю над этим, — я докурил, затушил окурок и напоследок сказал, — а насчёт платьев вы всё-таки подумайте, Фаина Георгиевна. Чтобы потом не пришлось впопыхах всё делать…
— А ты о женитьбе подумай, Муля, — иронично парировала Злая Фуфа, — а то же тебя из страны не выпустят, и кто там всем руководить тогда будет?
Я вернулся в комнату, мрачнее тучи: Фаина Георгиевна была права. Миша вон озаботился этим вопросом, более того, я ему помог (надеюсь они за это время не разругаются заново), а вот о себе даже не подумал.
— Муля, — не поднимая головы от подушки сказала Дуся сонным голосом, — ты не знаешь, куда Августа Степановна и Василий Петрович уходили с чемоданами? Они что, съезжают?
— Не знаю, — проворчал я, — спи давай.
Сам же я ещё долго ворочался на кровати, мысли лезли в голову. В конце концов я плюнул на всё это — все проблемы буду решать завтра. Вот прямо с утра и начну.
Но с утра не получилось.
Только-только я умылся, привёл себя в порядок и приступил к завтраку, как прибежала Надежда Петровна. И была она вся прямо какая-то взмыленная, взъерошенная, что ли. И прямо с порога выпалила:
— Муля! Что это такое⁈ Почему я обо всём узнаю от чужих людей⁈
— Что такое? — от неожиданности я чуть не поперхнулся чаем.
— Ты едешь в гости к Танечке! У тебя свидание с ней! И ты маме не сказал! — аж задохнулась от возмущения Надежда Петровна.
— А как же Валентина? — всплеснула руками Дуся и застыла с пудингом в руках.
— Да к какой Танечке! Ты о чём⁈ — возмутился я.
— Что, хочешь сказать, ты не едешь к Котиковым на дачу? — едко прошипела Надежда Петровна, — хочешь сказать, что я всё выдумала, да?
Я пожал плечами и посмотрел на Дусю, которая, кажется, и не собиралась ставить блюдо с пудингом на стол. Так и стояла.
— Еду, — честно ответил я.
— Ну вот! — торжествующе припечатала Надежда Петровна и опять возмутилась, — а маме сказать, значит, не надо, да⁈ Пусть мама от чужих людей всё узнаёт! Ты меня в какое положение перед Ангелиной Степановной поставил⁈ Она мне, значит, звонит, а я — не в курсе! Я! Родная мать!
Она зарыдала, картинно заламывая руки.
— А как же Валентина? — растерянно пролепетала Дуся, посмотрела на меня осуждающим взглядом и решительно вернула пудинг на место — в холодильник.
Я молча, одним глотком допил остывший чай, встал, надел пиджак и галстук, и подошёл к двери, чтобы обуться.
— Тебе нечего мне сказать⁈ — закричала Надежда Петровна скандальным голосом.
— Мама, прекрати, — тихо сказал я, — меня пригласил Иван Вениаминович в мужскую компанию. Нам с ним серьёзно поговорить надо. Точнее мне нужно с ним проконсультироваться по поводу заграничной поездки. Мне, между прочим, людьми там руководить. И всякое случиться может. Это будет скучный и неинтересный разговор. Но мне очень надо. Так что не драматизируй, Тани там не будет. Скорей всего. Во-всяком случае, я очень на это надеюсь.
У Надежды Петровны вытянулось лицо.
— И вообще, — добавил я, — ты сама меня учила, что любовь любовью, а в этой семье главное — связи. Вот я и решил, что у нас с Таней может что-то получится, а может и нет. А вот с её отцом подружиться надо обязательно. Или я не прав?
— Прав, Мулечка… — прошелестела успокоенная Надежда Петровна, и лучезарно улыбнулась.
А Дуся подошла, когда я уже обулся и собирался выходить, и протянула мне коробочку:
— Возьми. Здесь кусочек пудинга. На работе потом покушаешь, Муля, — смущённо и виновато сказала она, — а то ведь не успел даже со всеми разговорами этими…
Я взял коробочку, поблагодарил и вышел из комнаты, не зная, смеяться или плакать.
Эх, бабоньки, бабоньки. И вот что с вашей этой материнской гиперопекой делать?
На работу я шёл с сильным желанием поработать.
Ага!
Шерше ля фам, как говорится. Наивный чукотский мальчик Муля! Старинная народная мудрость гласит, если в деле замешаны женщины (или пусть даже одна), то все планы моментально катятся к чертям.
В общем, возле забора у здания Комитета искусств меня ожидала… Валентина.
— Муля! — воскликнула она при виде меня.
— Случилось что-то? — спросил я, зная, что она просто так не будет меня вылавливать.
— Муля! — со слезами в голосе повторила Валентина, — это правда?
— Что правда? — осторожно спросил я.
— У тебя появилась невеста и ты женишься? — губы её задрожали.
— Да вроде как нет, — удивился я, — а с чего такие вопросы? Ты ради этого меня тут всё утро ждёшь?
— Потому что твоя мама позвонила моей. А моя потом мне весь вечер мозги воспитывала! — она таки зарыдала.
— Девушка, он вас обижает? — рядом остановилась Лёля Иванова, бывшая Мулина пассия. — Этот Бубнов — он такой! Он может! Вы расскажите мне, мы его быстро на собрании прокатим!
Чёрт! Да эти бабы сегодня как сговорились все!
— Ольга, никто её не обижает, — отрывисто рявкнул я, — иди на работу, а то опоздаешь!
Валентина всхлипнула и, слава богу, отрицательно помотала головой.
— А ты уже, между прочим, опоздал! — недовольно фыркнула Иванова, заодно облила Валентину презрением, и гордо зацокала каблучками по асфальту прочь.
— Прекращай рыдать, Валентина, — сердито сказал я ей, — да, разговоры о женитьбе ходили. Но ты сама прекрасно знаешь, что я вскоре еду в Югославию и неженатых не выпускают. Вполне возможно, что нужен будет какой-то фиктивный временный брак. А, может быть, и нет. Мы как раз работаем над этим вопросом. Видимо мать что-то не так поняла.
— Правда? — несмело улыбнулась сквозь слёзы Валентина.
— Правда, — устало кивнул я и, не сдержавшись, едко добавил, — кстати, что-то я не замечал, что ты собралась за меня замуж. Я-то думал, мы с тобой просто хорошие друзья и товарищи… А ты, как все остальные бабы… тебе лишь бы замуж только!
— Мы друзья и товарищи! — моментально вскинулась уязвлённая Валентина, — я не такая! Не думай!
— А что тогда это за сцена ревности прям с утра? — удивился я. — Что за комедию со слезами на глазах ты тут устроила?
— Я не устроила! Меня мама ругает, что я тебя упустила, — виновата шмыгнула носом она.
Я протянул ей свой носовой платок:
— Ладно, давай потом поговорим. А то я сейчас действительно опоздаю, — я ей кивнул напоследок и устремился за поредевшим ручейком опаздывающих коллег.
Шёл по коридору и злился — бабы! Всё зло от них. Но и без них — никак.
На комсомольское собрание я, конечно же, категорически опоздал. Так что не стал в Красный уголок даже заходить. И ведь никакую отмазку теперь не придумаешь — бывшая Мулина пассия по имени Олечка Иванова, видела меня и сейчас стопроцентно стремительно разнесла эту весть по всем кабинетам, приправив всё изрядной долей девичьей фантазии.
В кабинете Лариса и Мария Степановна облили меня осуждающими взглядами. Я точно не знал за что конкретно, поэтому голову ломать даже не стал, а вместо этого приступил к работе. Я планировал закончить сегодня два отчёта и приступить, наконец-то к своду комплекса мероприятий по подготовке к поездке в Югославию.
Угу-м. Размечтался.
В дверь робко поскреблись и в кабинет заглянула кареглазка Оля:
— Муля, можно тебя на минуточку? — спросила она.
Лариса и Мария Степановна обличительно посмотрели на неё так, что Оля аж покраснела.
— Иду, — сказал я и вышел из кабинета.
Мы отошли подальше, к окну, чтобы любопытствующие коллеги не услышали. Помнится, тут, возле этого окна, я на днях беседовал с актрисой Марецкой.
— Что случилось? — спросил я.
— Ты не пришёл на комсомольское собрание, — тихо сказала Оля и покачала головой.
— Каюсь, — без малейшей тени раскаяния ответил я и спросил, — все очень ругались на меня, да?
— Не очень, — усмехнулась Оля, — я сказала, что ты сегодня поручил провести занятие мне. И мы занимались техникой безопасности.
— Представляю, как все ворчали, — вздохнул я.
— Ворчали, не ворчали, а уже давно пора было это провести, — развела руками Оля, — так что, считай выкрутились.
— Спасибо тебе просто огромное, Оля, — от чистого сердца сказал я.
— Просто «спасибо» и всё? — деланно захлопала глазами Оля.
— А что? — не понял я, — ну, если хочешь, я могу завтра конфет тебе купить. Или попрошу Дусю испечь пирог.
— Пирог и конфеты портят фигуру, — хмыкнула Оля, — я о другом…
— Говори прямо, — меня эти бабские тайны уже начали подбешивать и я побоялся, что прямо сейчас выйду из себя, — я намёков не понимаю.
— Хорошо, — покладисто согласилась Оля и заявила, — лучше пригласи меня куда-нибудь сходить!
Сказать, что я удивился — этого мало.
— К-куда? — сперва даже не понял я.
— Давай вечером в кино сходим! — заявила кареглазка. — Сейчас в кинотеатре «Иван Грозный» показывают.
Меня аж передёрнуло. Сидеть два часа и смотреть нынешние фильмы — выше моих сил. Кроме того, у меня железное правило — на работе романы с коллегами не заводить, категорически.