ял меня Йоже, с грустью рассматривая так и нетронутые шеренги рюмок с ракией, — девушки хотели провести время, а ты их так некрасиво отшил…
— Вернуть? — насмешливо спросил я, — я сейчас кликну. Ты с ними поедешь?
— Но они только тебя приглашали, — как-то разочарованно произнёс Йоже.
Видно было, что его настроение сильно упало.
Надо было срочно исправлять ситуацию.
— Так я потому и прогнал их, что ты предупредил, — пояснил я.
— Как я предупредил?
— Ну ты же сам буквально только что сказал, что Нанович постарается сделать какое-то западло, чтобы не выпустить тебя из страны к нам и самому влезть в фильм.
— Муля! — возмутился Йоже, — ты ведёшь себя, как ваши чекисты! Девочки просто хотели развлечься. А ты уже придумал целый сценарий к фильму! Если бы они действовали по указке Нановича, они бы подошли ко мне.
— Нет, Йоже, — покачал головой я, — сам подумай, почему они подошли ко мне?
— Хотели с тобой поехать на квартиру, — чуть раздражённо буркнул Йоже.
— А на квартире записывающая аппаратура, или их приятель в засаде с фотоаппаратом. И завтра уже весь компромат будет у Нановича.
— Это, конечно, вполне может быть, — вынужден был согласиться Йоже, — но как компромат на тебя повлияет на то, чтобы из страны не выпустили меня? Ты что-то напутал, Муля.
— Очень просто, — начал объяснять я, — вот представь, девочки меня уговаривают, и мы едем к ним. Проводим там бурную ночь, а наутро мне приносят фото, где я пьяный на кровати с двумя голыми девицами. И велят, чтобы я как руководитель всего проекта, отказался от работы с тобой. А вместо тебя чтобы включил в проект главным режиссёром Нановича. Вот и всё.
— Да… — протянул обескураженный Йоже и добавил, — давай выпьем, а то у меня аж голова кругом.
— Вот это дело! — улыбнулся я и мы выпили по рюмке ракии (не пропадать же добру!).
— Слушай, Муля, — всё никак не мог успокоиться Йоже, — а ты не думал такой вариант, что им просто интересно провести ночь именно с тобой. Потому что ты русский. Из Советского союза, а?
— Нет, Йоже, — хмыкнул я, — если бы им нужен был русский, они бы подошли к Тельняшеву или Павлову. У нас этих молодых красивых лоботрясов целая группа.
— Тогда давай лучше выпьем! — подытожил Йоже и нелогично добавил тост. — За баб!
Так прошло ещё около получаса. Мы методично уничтожали ракию и мирно беседовали за жизнь. Как говорится «ничто не предвещало», как вдруг внезапно на лестнице послышался топот, а потом меня окликнули:
— Муля!
Я аж вздрогнул. По лестнице бегом спускалась гневная Фаина Георгиевна. Точнее она была в ярости:
— Это невозможно! Невыносимо! Отвези меня домой! — воскликнула она свирепым голосом.
— Что случилось? — спросил я.
Фаина Георгиевна тем временем уже спустилась, подскочила к нашему столику, схватила пивную кружку Йоже Гале и залпом выпила почти половину:
— Ужас! — мрачно сказала она, выдохнув. И непонятно было, это относится к пиву или к результатам встречи с сестрой.
— А почему вы здесь? — простодушно спросил Йоже, — у вас же ещё есть почти час.
Он посмотрел на часы и уточнил:
— Точнее час и двадцать минут.
Ох, лучше бы он этого не говорил.
— Ни минуты! — гневно вскричала Фаина Георгиевна, — Ни минуты своего времени я больше не собираюсь тратить на этого человека!
— Да что случилось?
— Понимаете, дорогой мой, — молвила Фаина Георгиевна, покровительственно взглянув на Йоже, — я иногда могу ругнуться. Матом. Как всякий русский человек…
При этих словах она запнулась и чуть покраснела. Но Йоже не заметил.
— И мы разговаривали, Изабелла рассказывала, как её бросил любовник. В общем, я не выдержала и немножко ругнулась.
— Немножко? — усмехнулся я.
— Ну, не немножко, но что здесь такого? — огрызнулась Фаина Георгиевна. — А эта Изабелла, вы представляете, сделала мне выговор, что ругаться в нашем возрасте непозволительно и неприлично! Она это сказала! Мне сказала!
Раневская аж задохнулась от негодования.
— И что было дальше? — спросил я.
— Я ей ответила, — вдруг густо покраснела Злая Фуфа.
— Что именно вы ей ответили? — мне приходилось буквально выдирать из неё каждое слово.
— Ничего особенного я не сказала! — взвилась Фаина Георгиевна.
— А всё-таки? — продолжал настаивать я.
— Я сказала, что лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой воспитанной тварью, — смущённо вздохнула Раневская и ни к селу, ни к городу прибавила, — но она же первая начала!
Я тяжко вздохнул. С ума скоро сойду!
И тут спустилась Изабелла. Глаза её были припухшими и красноватыми.
— Господа, — сказала она с красивым акцентом, — я благодарю вас за помощь. Но теперь я ещё раз попрошу вас — отвезите меня обратно в Белград. Прямо сейчас! Я переночую на той квартире и завтра рано утром уеду на поезде в Прагу. Больше я вас никогда не побеспокою.
Повисло молчание. Фаина Георгиевна дулась. А мы с Йоже переглянулись — в той, квартире, куда её поселили, сейчас живёт Лёля Иванова. И не факт, что уже одна.
И вот что теперь делать?
Но подумать над вопросом нам не дали — внезапно раздался голос товарища Иванова:
— А что здесь происходит?
Мы обалдели.
Мы — это я и Йоже Гале. Изабелла не врубалась в ситуацию. А вот Фаина Георгиевна не растерялась:
— Да вот, мы с нею, — она величественно кивнула на Изабеллу, — мужчин делим. Кому какой достанется.
Глаза у товарища Иванова стали по пять копеек. А Изабелла густо покраснела:
— Месье, вы всё не так поняли!
— Я понял всё, что мне надо было понять, — жёстко отрезал товарищ Иванов и раздражённо сказал нам, — это разврат! Я этого так не оставлю!
Глава 9
Положение надо было срочно спасать.
— Товарищ Иванов! — тихо, но твёрдо сказал я, — надо поговорить.
— Нам не о чём сейчас говорить. Всё и так ясно, — раздражённо ответил он.
— А я всё-таки настаиваю, — припечатал я, — это не займёт много времени. И это важно.
Товарищ Иванов задумался, а я быстро добавил:
— Давайте поднимемся наверх. На пять минут.
Он кивнул и начал подниматься вслед за мной по лестнице.
— Говорите, — сказал он, рассматривая комнату, где несколько минут до этого состоялась встреча, а потом и ссора двух сестёр.
— Только что к нам подходили две девушки с предложением ехать втроём на квартиру, — сказал я.
— И это всё, что вы хотите мне сказать? — возмутился товарищ Иванов и рявкнул, — Бубнов! Сколько тебе раз говорить, тут у них, на загнивающем западе такое часто бывает! У них нет морали и нет человеческого достоинства!
— Но тут есть маленький нюанс, — вздохнул я, — дело в том, что они не просто подошли, а подошли ко мне. Не к Йоже, а ко мне. Это — раз. Во-вторых, одна из девушек — это была ассистентка Нановича. Та, которая сегодня утром его веером обмахивала…
— Та-а-ак! — разом стал серьёзным товарищ Иванов, — с этого места поподробнее.
Я коротко передал основные моменты нашего короткого общения.
— И они так настаивали ехать, вы даже не представляете. А когда пришёл Йоже и он был не против, они сразу ушли.
— Ты думаешь, это Нанович подослал их? — прищурился товарищ Иванов и прошёлся по мне рентгеновским взглядом.
— Я думаю, что их подослал тот, кто подослал в проект Нановича, — пояснил я, — сами посудите этот Нанович, весь такой заслуженный, с регалиями, а собачится с каким-то пацаном из-за каждого чиха. Я Йоже Гале имею в виду. Мог же просто постоять в сторонке и дождаться, когда проект провалится, если он так действительно считает. А потом подойти и доброй отеческой улыбкой утешать.
— Мда… — задумчиво пробормотал товарищ Иванов.
На некоторое время воцарилась гулкая тишина. Товарищ Иванов молчал и сосредоточенно размышлял. А я старался не отсвечивать. Авось пронесёт.
И пронесло. Видимо, сегодня удача была на моей стороне.
— Так, Бубнов, забирай отсюда Раневскую и дуйте в гостиницу, — устало сказал товарищ Иванов, и потёр глаза, — скажи товарищу Сидорову, пусть бегом идёт в город. Я буду ждать его в кафане «У Йована». Он знает. И давай там, не задерживайся. Мне ещё рейд по остальным злачным местам делать.
Я хотел съязвить, мол, хорошо развлекаетесь, но вспомнил, кто такой товарищ Иванов и прикусил язык. Но, видимо, на моём лице было всё написано, потому что товарищ Иванов сердито огрызнулся:
— Опять этот Тельняшев пропал, мать его за ногу! Я спать хочу. А должен ходить и искать его!
Мне даже на миг жалко его стало. Но потом я отбросил эмоции. Работа у него такая. Сам себе судьбу выбрал. Теперь пусть ходит и ищет.
Когда я спустился, обстановка за столом напоминала поле битвы. Все были надутыми и молчали. Изабелла сидела с прямой спиной и пристально рассматривала стену. Фаина Георгиевна что-то торопливо жевала. Йоже Гале тяжко вздыхал и переводил взгляд с одной на вторую, но видно было, что он не в своей тарелке и не знает, как разрядить обстановку и что делать.
Я спросил его, кивнув на сестёр:
— Не помирились?
Изабелла и Фаина Георгиевна фыркнули и не ответили ничего вразумительного. А Йоже Гале печально вздохнул.
— Ну, раз так, Йоже, отвези Изабеллу на квартиру, — сказал я, — а мы с Фаиной Георгиевной идём домой. И так товарищ Иванов сильно недоволен был.
Раневская хотела что-то сказать, но не сказала.
Вот и ладненько.
Йоже посмотрел на мня с ужасом, мол, там же Лёля, а я пожал плачами и философски развёл руками, мол, такова жизнь ничего не поделаешь. Как-то оно само должно разрулиться.
Мы шли с Фаиной Георгиевной по сонным улочкам Сремской Каменицы и молчали. Я молчал, потому, что зверски устал. А вот Злая Фуфа молчала, потому что чувствовала вину. И предо мной, и перед Изабеллой. И перед Йож Гале.
— Я такой неудобный всем человек, — наконец, нарушила паузу она. — Мне так перед тобой неудобно, Муля. Ты столько сделал для меня, а я…