— А почему аж через четыре? Ты же говорил, что мы сразу встретимся? Муля, а что, разве нельзя раньше? Изабелла ведь совсем близко живёт отсюда…
— Потому что сегодня на рабочем совещании сказали, что съемки в деревне Сремска Каменица будут через четыре дня. Не послезавтра, а через четыре дня. Опять сбой графика у них. Как-то с лошадьми это связано, я не очень в этом разбираюсь. Так что наберитесь терпения. Уедем в деревню и там появится возможность незаметно отлучиться.
— А если эти товарищи… эммм… Иванов и Сидоров, увидят?
— Фаина Георгиевна, давайте не будем загадывать наперёд, — нахмурился я и закруглил, — у вас ещё вопросы есть?
— Нету, — вздохнула Фаина Георгиевна и ушла.
Так-то видно было, что она хочет задать ещё кучу вопросов, но видит, что время позднее, и я явно не в духе.
Фух. Теперь хоть можно, наконец-то, поспать.
Я плюхнулся на кровать, но сон не шёл. И даже овцы не помогали.
Я добросовестно считал овец, баранов, чабанов, верблюдов и даже маленьких Козляткиных. Но сон всё равно не шёл.
Я посмотрел на часы, время было двенадцать часов ночи.
Я ворочался туда и сюда, и не мог устроиться. Странно, я в том, моём мире тыщу раз путешествовал по разным странам мира и по городам России. Более того, я был туристом и ходил в походы, ночевал в палатках, в том числе в тайге и в горах. Я мог спать в любом положении и в любое время, хоть на ортопедическом матрасе, хоть в тоненьком спальном мешке на камнях.
А здесь прямо ужас какой-то. Видимо сказывается «память тела». То есть то, что тот, предыдущий Муля, никуда из отчего дома дальше комнаты в коммуналке через три соседние улицы не выезжал, и его Дуся с Надеждой Петровной двадцать семь с половиной лет холили и лелеяли.
Эх…
Я посмотрел на часы: время было час ночи.
Потом — час тридцать…
Час пятьдесят…
Два…
Так, незаметно я вроде как уснул. Хотя мне казалось, что я не спал, а бодрствовал. Примерно в четыре тридцать я проснулся. Сна не было ни в одном глазу. Поворочавшись ещё минут пятнадцать, я плюнул, всё равно весь день буду как ватный, встал, умылся, оделся и вышел из номера.
В коридорах была гулкая тишина. Гостиница спала. Из ближайшего номера глухо доносился чей-то могучий храп.
Осторожно ступая, я спустился вниз. Там, на диванчике для гостей отеля сидел товарищ Иванов и дремал.
— Кхе, кхе, — осторожно покашлял я, чтобы не напугать его и из вежливости.
— А? Что? — подпрыгнул товарищ Иванов и посмотрел на меня мутным очумелым взглядом.
— Так и не пришли? — спросил я.
— Нет, — помрачнел товарищ Иванов и с силой потёр глаза.
— Знаете что, — сказал я, и демонстративно посмотрел на часы, — скоро пять утра. Вы вполне можете пойти и часа полтора поспать. А то и два. У нас завтрак в семь же. А я посижу, подежурю…
— Но ведь вы… — нахмурился товарищ Иванов, очевидно имея в виду, что я не из их конторы и мой функционал всего этого явно не включает.
— Не беспокойтесь, — махнул рукой я, — у меня на новом месте первые сутки всегда бессонница. Я уже проснулся и всё равно не усну. А вам бы хоть немножко поспать надо. Завтра… то есть сегодня — тяжёлый день будет.
— А если они вернутся? — товарищ Иванов кивнул подбородком на дверь.
— Я отмечу время их возвращения, а вы потом с товарищем Сидоровым сами с ними побеседуете.
— Ладно, если что — зовите, — сказал товарищ Иванов, с усилием сдерживая зевок, затем с благодарностью кивнул и, тяжело ступая, ушёл наверх спать.
Вот и чудненько.
На часах было четыре десять. Весь разговор занял у нас пять минут.
Я опустился на диванчик и тут же мне захотелось спать.
Тогда я встал. Спать мне нельзя, сейчас уже вот-вот должны прийти ребята от Йоже Гале. Как там их? Вроде Марко и Драган. Да, точно.
Выйти, что ли, на улицу? Там свежий воздух. После дождя сыро, я продрогну и сразу спать перехочу.
Не успел я подумать, как на улице послышались голоса. Буквально через минуту в вестибюль ввалились наши: Корнеев, Толстиков, Болдырев, Павлов, Чвакова и, неожиданно, Алла Мальц.
При виде меня вся группа застыла в живописных позах.
— Бубнов, — воскликнула Чвакова и пьяно рассмеялась, — ты нас дежуришь тут, что ли?
Остальные тоже заржали.
А я смотрел на Аллу Мальц и понимал, что отправлять её обратно никак нельзя. Ведь я не хочу ссориться с её дядей, который так ловко пустил меня в Партию.
Чёрт! Ну вот как так-то? Ведь так всё хорошо было!
Если бы не эта Мальц, то мы вполне могли бы избавиться от этих малолетних придурков, скоропостижно отправив их на Родину. А теперь я же не могу всех отправить, а одну Мальц оставить?
И что мне делать?
— Ты вынюхиваешь, Бубнов? — прошипел Болдырев. Он нетвёрдо стоял на ногах и чуть покачивался.
— Идите по своим комнатам, товарищи, — тихо и угрожающе сказал я, — и не шумите. А то разбудите товарища Иванова. И администратор гостиницы увидит.
При упоминании товарища Иванова, все практически протрезвели и начали шустро расходиться по своим комнатам.
А я остался внизу злиться.
И вот что я скажу товарищам Иванову и Сидорову, чтобы они не трогали Аллу Мальц? Ну вот почему этой дуре не сидится в номере?!
Но долго злиться мне не дали. Пришли Драган и Марко. Драган был низенький, квадратный, похожий на дворфа, а Марко, наоборот, бледнокожий и белобрысый, с невыразительными чертами лица и светлыми, словно ртуть глазами. Он напоминал вампира.
Я тихо провёл их на склад, где был реквизит, а заодно и мои ящики.
Хлопцы живенько перетаскали всё в машину и уже через двадцать минут отъехали прочь.
А я вернулся обратно. Я торжествовал. Всё удалось и, благодаря разгильдяйству этих шести загулявших оболтусов, товарищи Иванов и Сидоров крепко спали и меня не засекли. Спят сердешные. Ну а что, попробуй, подежурь всю ночь. Ладно было бы наше время, когда можно залезть в Интернет или погонять в какую-нибудь игрушку.
Я усмехнулся.
Так как контрабанда эта носила совсем секретный характер, то приходилось полагаться на благородство партнёра. Надеюсь, он меня не обманет и даст хорошую сумму. Хотя, мне кажется, что он ещё больше меня заинтересован в нашем сотрудничестве.
Я удобно устроился на диване и принялся размышлять, чем прямо сейчас заняться — на часах было без пятнадцати шесть. Спать уже не поспишь, а что-то делать — лень. И до завтрака ещё почти час.
А вот на завтрак вышли не все.
Лёля Иванова и Катя Лапина, свежие и отвратительно бодрые, весело щебетали, накладывая внушительными горками еду на тарелки. У нас в отеле был «шведский стол», что для наших делегантов было в диковинку.
Подошёл Богдан Тельняшев, хмуро поздоровался со всеми и принялся выбирать блюда. Затем спустились Ваня Матвеев и Фаина Георгиевна. Буквально через пару минут появился сначала товарищ Сидоров, затем, хмурый и не выспавшийся, товарищ Иванов.
Мы уже позавтракали, некоторые ещё допивали кофе и чай, разговаривали, а остальных всё не было.
Я напрягся. Ладно, я ещё понимаю, что Корнеев, Толстиков, Болдырев, Павлов, Чвакова и Мальц не проспались. Но они особо и не нужны. Экскурсия у них в десять часов вроде. Так что и без завтрака вполне обойдутся. А так-то они молодые, пару часов сна и снова — как огурчики. Водичку только пить будут.
Но меня беспокоило другое — где, мать его, Миша Пуговкин и Рина Зелёная?!
Видимо, у товарища Иванова возник тот же вопрос. Потому что к Фаине Георгиевне мы подошли практически одновременно.
— Какой замечательный яблочный штрудель у них, — сообщила нам Злая Фуфа, как только мы поравнялись с её столиком, — с корицей. Даже я со своим диабетом не удержалась и попробовала.
— Ага, уже третью порцию, — рассмеялся Ваня и тоже положил себе ещё кусочек, — а вы пробовали?
— Скажите, Фаина Георгиевна, — проигнорировав оду штруделю, спросил товарищ Иванов, опередив меня, — где находятся Рина Васильевна и Михаил? Я их не вижу. На завтрак они не спускались.
— Не знаю, — недоумённо пожала плечами Раневская и рассеянно помешала ложечкой в чашке с чаем, — но, может, они не завтракают? У нас отъезд с Мулей… в смысле с товарищем Бубновым, через пятнадцать минут. Они же не опаздывают. Скоро спустятся, так я думаю…
Товарищ Иванов объяснением удовлетворился, а вот я — нет. Потому что я точно знал, что Миша, как любой деревенский житель, привык с утра плотно завтракать. И такую привычку так просто не искоренить. Да и Рина Зелёная покушать большая любительница, хоть и рассказывает всем, что на диете.
Уж они бы завтрак точно не пропустили.
Обуреваемый нехорошими предчувствиями, я поднялся наверх и постучал в комнату к Мише.
Некоторое время ничего не происходило, а потом, буквально через миг, дверь открылась и на пороге возник Миша Пуговкин. И был он весь зелёный и на лицо мятый. Но даже не это ужаснуло меня — а то, что он был в одних трусах и небрит.
— Что с тобой, Миша? — с тревогой спросил я, — через пятнадцать минут выезжаем, а ты не готов!
— Ох, Муля, — простонал он, — плохо мне… я умираю…
С этими словами Михаил метнулся в санузел и оттуда раздались характерные звуки.
Я брезгливо поморщился, дождался в коридоре, пока он выйдет и зло сказал:
— Ты что, скотина, тоже бухать с этими ходил? Ты же обещал! Клялся, что больше ни капли!
— Я никуда не ходил, — слабым голосом простонал Миша. Он был бледный, как бумага. — Тошнит меня, Муля. Я всю ночь на унитазе просидел. Умираю. Не знаю, что это…
И тут я всё понял!
— Вы курицу вчера ели! — догадался я, — она за двое суток протухла. А вы ели…
— А что, выбрасывать? — огрызнулся Михаил, застонал, закрыл ладонями рот и опять убежал в туалет.
А я пошёл к номеру Рины Зелёной. Постучал и дождался, когда за дверью раздался шорох.
— Рина Васильевна, — громко сказал я, — это я, Иммануил Бубнов. Мы через восемь минут выезжаем. Вы готовы?
Некоторое время за дверью была тишина. А потом раздался слабый голос: