Я принялся вытаскивать из сумки подарки, что привёз из дома:
— Вот от отца и от Машеньки, — я протянул ей свёрток, — там какие-то книги по химии. И тетрадь с цифрами. Отец сказал, что ты рада будешь.
— Да ты что! — тётя Лиза уже разорвала бумагу и жадно вчитывалась в строчки, — с ума сойти! Он провел каталитический крекинг этилидендиизопропилбензола другим способом… но вот как? А! Ну всё понятно! Взял мезопористый оксид кремния… хотя…
Она так углубилась в записи, что я решил, что на этом наше общение на сегодня закончилось. Но нет, полистав ещё каких-то пару минут тетрадь, тётя Лиза довольно усмехнулась и отложила записи в сумку:
— Ну ты посмотри, каков гусь! Это ж надо! И не признавался… — она коротко и одобрительно хохотнула.
Честно говоря, я не понимал, что смешного в процессе каталитического крекинга этилидендиизопропилбензола, причём не важно, каким способом. Для меня это было — скука скучная. А вот тётя Лиза почему-то развеселилась. Странные эти люди от науки. Причём во все времена, и во всех странах.
— Постой, Муля! — вдруг подняла на меня взгляд тётя Лиза, — ты сказал от отца и от Машеньки?
— Ну да, — кивнул я и сразу же пояснил. — Отец женился на Машеньке. Это его аспирантка. И скоро у меня будет сестричка.
Тётя Лиза вытаращилась на меня, словно на привидение, поэтому я торопливо поправился:
— Но это не точно, может, и братик будет.
— Бедная Наденька, — печально протянула ошеломлённая тётя Лиза, — Она всегда была такой взбалмошной. Конечно, ему с нею было нелегко жить в браке. А сейчас, после того, как Модест её так некрасиво бросил, она, наверное, совсем сникла. Ты хоть её не бросай, Муля. А то ведь она пропадёт… Но каков Модест негодяй! До старости её довёл и ради молодой бросил! Вот судьба женская!
Тётя Лиза порывисто вздохнула и закусила губу, очевидно от огорчения.
Я поспешил развеять сомнения:
— Но отец её не бросал! — покачал головой я, — это она его бросила, когда ушла к отцу!
— Муля, ты бредишь, — испуганно сказала тётя Лиза и потрогала мой лоб, — вроде всё в порядке. Ещё раз попробуй пояснить. От кого и к кому она ушла?
Она нахмурилась и вдруг просияла:
— Ты, видимо, называешь её нового мужа отцом?
— Ну да, — кивнул я, — так он и есть мой отец. Биологический.
— Да ты что! Так Модест тебе не отец, оказывается?! — охнула тётя Лиза и рассеялась, — вот Надюха, вот даёт. Отец бы ей задал за такие фортели!
— Так он ей и задал, — объяснил я и рассказал всю трагическую историю Мулиной матери.
Оказывается, тётя Лиза этих подробностей не знала: она уже к этому времени уехала и знала только, что Наденька вышла замуж за Модеста, учёного-химика, и у них родился мальчик по имени Муля.
— А это тебе от мамы и отца, — я вытащил и положил перед тётей Лизой большой свёрток. — Только не разворачивай здесь, а то увидят. Их дома хорошо упаковали. Там три шкурки соболя. Как раз будет на шапку и воротник. Потом наедине рассмотришь.
— Соболь! — счастливо всплеснула руками тётя Лиза, — и где только достали?
— Отец, в смысле мой биологический отец, — поправился я, — раньше работал на промыслах в Якутии. Это из-за его работы всё с мамой и моим рождением так получилось же. Так вот, он и достал по старым связям.
— Но на воротник две шкурки — это много, — покачала головой полностью ошарашенная и деморализованная тётя Лиза.
— Ничего, одну потом передаришь кому-нибудь.
— Ничего себе! Такие подарки передаривать! — фыркнула тётя Лиза и мечтательно выдохнула, — я лучше соболиное манто себе закажу. Буду в театр в соболиных мехах ходить. Все обзавидуются.
Я молча пожал плечами. Как по мне, то в театр гораздо удобнее ходить в практичной (хоть и нарядной) одежде. Но это же женщины!
— А Дуся? Как там Дуся? — между тем засыпала меня расспросами тётя Лиза.
Про Дусю я мог рассказывать часами.
— Дуся пыталась тебе фаршированную рыбу передать и кулебяку, — объяснил я, — но я не взял. Испортится же. Она даже тайно сунуть пыталась. Хорошо, что мы вовремя обнаружили. Поэтому от неё вот только такой подарок.
И я протянул ей жестяную коробочку.
— «Леденцы, драже, камушки, монпасье, из фруктовых соков и сиропа», — дисциплинированно прочитала тётя Лиза и с благодарностью улыбнулась, — это так мило. Спасибо Дусе.
— Там не леденцы, — сказал я, — это просто Дуся такую коробку нашла. — Там мазь какая-то. На бобровой струе, так, кажется. От суставов и других воспалений. Дуся всегда этой мазью пользуется и для тебя сделала.
— Оу! — обрадовалась тётя Лиза, — я помню из детства эту мазь. Она прекрасно помогает. Вот спасибище!
Её радость была настолько неподдельной, что я понял, что боль в суставах досаждает ей теперь частенько.
— И вот ещё, от мамы, — я протянул ей альбом. Обычный школьный альбом. Сильно потрёпанный и старый.
Тётя Лиза, ещё даже не раскрыв его, как-то странно всхлипнула и схватила. Начала листать, рассматривая рисунки, затем прошептала:
— Спасибо… это же мои рисунки. Я уже и не надеялась увидеть когда-то.
— А теперь от меня подарок, — я дождался, пока она рассмотрит рисунки и поностальгирует, и протянул ей томик стихов Маяковского.
— Стихи? Маяковский? Спасибо, — разулыбалась тётя Лиза, но больше из вежливости, и машинально погладила рукой альбом с рисунками.
— Открой на девяносто третьей странице, — тихо дал указания я, — только держи её на уровне фикуса. А то увидят.
Когда на колени тёти Лизы скользнула золотая цепочка с подвеской из крупных бриллиантов, она изумлённо охнула:
— Муля!
— Носи на здоровье, тётя Лиза.
— Но это же столько денег стоит!
— Для тебя — не жалко. Тем более мы с тобой в первый раз в жизни видимся.
— Дай бог не последний, — вздохнула тётя Лиза.
— Я об этом хотел с тобой поговорить, — сказал я, — но, наверное, потом. Лучше расскажи о себе.
— Погоди, Муля, — покачала головой тётя Лиза и ловко попрятала все подарки в свой баул. — Давай лучше сейчас рассказывай. А то это — жизнь. И нет гарантий, что завтра нам снова дадут поговорить.
Она была однозначно права.
— В общем, я хочу прикупить здесь домик, — еле слышно сказал я, — лучше где-то во Франции. В идеале — это Люксембург. Но вряд ли там получится. Хотя и в какой-нибудь Бельгии тоже сойдёт. Но только не Испания, не Португалия и не Италия. Не люблю я всю эту их южную суету. Туда ездить отдыхать ненадолго хорошо, а жить там — боже упаси.
Тётя Лиза метнула на меня очень удивлённый взгляд, но не прокомментировала никак. А я продолжил:
— Домик я думал, что ты оформишь на своё имя. Можешь там жить, если хочешь. Я ведь перееду не скоро. Пару лет точно не приеду…
— У меня есть жильё, Муленька, но спасибо за предложение, — тётя Лиза совсем расчувствовалась и чмокнула меня в щеку, — божечки, как же я рада, что ты ко мне переедешь! Ты даже не представляешь, как тяжело здесь жить одной! Без семьи, без поддержки… Нет, ты не подумай! Деньги у меня есть, я и сама неплохо зарабатываю. Но, порой, так хочется просто поговорить с родными людьми… Хочется душевности и тепла. Знаешь, мы, когда росли с твой мамой, так часто ссорились. Я вечно ругала её за безалаберность и несерьёзность. А когда я приехала сюда, то поняла, насколько мне её не хватает! Как грустно, что мы не ценим тех, кто рядом с нами. И только в разлуке начинаем понимать это…
Она промокнула платочком слезинки в уголках глаз и продолжила уже более спокойным тоном:
— Конечно, я найду тебе дом! А если не хватит денег, то доложу свои. У меня есть накопления…
— Не надо, — прервал её я, — у меня есть деньги. Йоже Гале отдаст их тебе, когда я уеду. Я только немного возьму, чтобы всем моим наряды купить. А то поназаказывали импортного…
— Ах, Муля, я тоже приготовила подарки! — воскликнула тётя Лиза, — Только не взяла их сюда. Они в гостинице…
— Не беспокойся, — сказал я и хотел уже добавить, но увидел, что на середину холла вышел товарищ Иванов и принялся пристально смотреть на нас. Увидев, что я его заметил, он нахмурился и демонстративно посмотрел на часы. А потом постучал по циферблату. Чтоб уж наверняка, наверное.
— Нам пора, — сказал я тёте Лизе.
Да она и сама поняла.
— Муля! Как же я счастлива! — она снова обняла меня и ещё раз крепко прижала к себе.
Мы разошлись в разные стороны, а я подошёл к товарищу Иванову.
— Долго, — укоризненно сказал он и вздохнул.
— Она меня впервые увидела, — извинился я, — столько всего рассказать надо было.
— О чём вы говорили? — на всякий случай спросил товарищ Иванов, но больше для проформы.
— О маме рассказывал, об отце, — пожал плечами я, — о Дусе.
— Ладно. Идите работайте.
Я мысленно с облегчением вздохнул и пошёл на съемочную площадку. Но не успел я пройти и пару шагов, как был перехвачен Фаиной Георгиевной:
— Муля! — воскликнула она громким шёпотом, — я видела, как ты встретился с тётей. Какое это счастье! Тебе так повезло, Муля! А вот я не знаю, когда уже смогу увидеть Изабеллу…
— Ну что вы так переживаете, Фаина Георгиевна, — укоризненно покачал головой я, — завтра вы обязательно встретитесь со своей сестрой. Мы же это всё обсуждали.
— Я так жду этого момента, Мулечка, — всхлипнула она, трубно высморкалась в большой носовой платок и грустно поплелась в свою гримёрку.
Мне было жаль её. Волнуется.
Но изменить время встречи я не мог. И так Йоже Гале вон как помог с этим делом.
Вечером в гостинице на ужин пришли не все.
Но я был настолько поглощён прошедшей встречей и перспективой получения недвижимости в одной из стран, что почти не обращал внимания на окружающих.
Ровно до тех пор, пока ко мне за столик не подсела Лёля Иванова:
— Муля, и что ты будешь делать? — без вступления начала Лёля.
— А? Что? — вынырнул из грёз я. — Что случилось?
— А ты не знаешь? — удивилась она, — вся гостиница гудит, а ты сидишь и спокойно так ужинаешь. Я аж удивилась.