— Вот как! — удовлетворенно сказал изгнанник.— Этот тоже забывал про меня в течение двенадцати лет.
Минуту он с удовольствием вспоминал время, когда представители крупных нефтяных компаний толпились в очереди в его приемной, чтобы получить концессии на вновь обнаруженные залежи в районе Сабо Сан-Антонио. Он помнил их всех, этих сверхмогущественных воротил, с их портфелями, набитыми контрактами. И вот теперь они снова вспомнили дорогу в его кабинет.
— А в котором часу у меня урок рисования? — спросил Руйц-Ибарро.
Перец кашлянул и машинально поправил узел своего галстука, что было у него всегда признаком смущения.
— Гм!.. В восемнадцать часов, мне кажется...
— Да, в восемнадцать часов,— подтвердил Руйц-Ибарро.
Он брал уроки рисования в спокойной квартире на улице Гойя, со стороны Площади Испании. Профессора, старой женщины с седыми волосами, как правило не бывало дома, когда Руйц-Ибарро приходил на урок. Она предоставляла своей племяннице Пилар принимать высокого гостя. Пилар, тоненькой блондинке, было всего пятнадцать лет.
Старая мать-настоятельница Анна-Мария критическим взглядом окинула машину, черный «фиат» пятидесятых годов, которая блестела, старательно вычищенная Анжело, садовником. Он испытывал органическое отвращение к пыли и грязи. Психоаналитик увидел бы в этом некоторое указание на связь понятий «пятно» и «виновность». Мать-настоятельница машинально потерла небольшое пятнышко на ветровом стекле.
— Поехали, дочь моя,— сказала она сестре Магдалене, выполняющей функции шофера.
Сестра Магдалена была высокой, солидной девицей, сильной, как мужчина, и вполне способной вести тяжелую машину. Уроженка Пьемонта, загорелая, как горец.
— Я готова, преподобная мать.
Она открыла дверцу машины, и мать-настоятельница неловко водворилась в нее.
— Не заставляй ждать Его Преосвященство,— сказала она.— Он очень не любит этого.
— Мы приедем вовремя,— заверила ее сестра Магдалена.
Она выехала со двора и посигналила, чтобы сестра-привратница открыла большие ворота. Была чудесная погода. Легкие облака медленно плыли в синем небе, белоснежные, причудливые.
Сидя в машине и сложив на коленях свои худые руки, мать-настоятельница размышляла. Почему их вызвал епископ?.. Вероятно, по поводу этой неприятной истории с поруганной могилой. Мать Анна-Мария никогда не подумала бы, что ей могут поручить это дело. Понадобилось все влияние монсиньора ди Магистриса и долгие уговоры, чтобы она согласилась участвовать в том захоронении. И вот теперь кто-то пытался осквернить могилу. Обнаружили, что гроб пуст!
«Что за история, Езус-Мария? — бормотала мать-настоятельница.-- И еще полиция, которая непременно должна вмешаться! Надо было отказаться. Я могла сказать «нет». Они отлично обошлись бы без меня!»
Если бы она хоть что-нибудь знала! Если бы ее ввели в курс дела, сказали правду! Но нет, по обыкновению, ничего... Все они одинаковы: эти прелаты Курии и чиновники из Ватикана!.. «Дочь моя, сделайте так, сделайте то, займитесь этим!» А когда случаются неприятности, то на вопросы полиции должна отвечать мать Анна-Мария!
Эта Мария-Анжела Доминиати, «умершая по ту сторону морей», как говорилось в открытке, полученной из Ватикана... Она совершенно ничего не знала о ней... Совершенно ничего!.. «Благочестивая дочь нашей Святой Матери-церкви»,— так сказал монсиньор ди Магистрис. Она умерла чуть ли не святой! Но он не сказал, почему ее нужно было похоронить тайком на этом маленьком кладбище Санта-Клара ди Пиомбино. Конечно, мать-настоятельница знала, что у Ватикана есть свои секреты и что множество крупных событий, изменивших историю страны, хранится в его тайниках. Но она хотела, чтобы в делах такого рода обходились без ее участия.
— Быстрее, дочь моя! — крикнула она, очнувшись от своих мыслей.
— Мы едем со скоростью больше ста километров в час,— возразила сестра Магдалена.
И в самом деле, старый «фиат» уже дребезжал и шатался. Мать Анна-Мария снова погрузилась в размышления.
«...Готова держать пари, он опять попросит меня лгать! — думала она.— Ах! Почему, Ваше Преосвященство, вы сами не лжете, вместо того чтобы обременять этим такую старую несчастную деву, как я?»
Послышался резкий визг тормозов, «фиат» отбросило в сторону, и сестра Магдалена произнесла несколько слов, подозрительно похожих на проклятия. Потом твердой рукой выпрямила машину, в то время как большая «ланчия», резко повернув, ударила в бок их «фиат». Обе машины остановились. Красная от гнева, сестра Магдалена высунула голову в окно и закричала:
— Вы не можете быть внимательнее! Вы что, пьяны?
Двое мужчин вышли из «ланчии» и не спеша приблизились. Оба были темноволосы, с лицами латинского типа и оливкового цвета, оба небольшого роста и вполне прилично одетые. Старший церемонно снял шляпу.
— Пожалуйста, простите нас! Надеюсь, вы не ранены?
— Нет, разумеется, нет,— раздраженно ответила мать-настоятельница.— Но будьте впредь осторожнее.
— Вы — мать Анна-Мария? спросил мужчина в шляпе.
— Да. Вы знаете меня? — заинтересованно спросила мать-настоятельница.
— Я не имел этой чести, но жаждал встречи с вами.
— В самом деле, сын мой? Ну что ж! Вам придется отложить эту встречу до другого раза. Мы торопимся. Прошу простить нас.
Человек в шляпе улыбнулся. У него были отвратительные зубы, желтые и неровные.
— Огорчен, но я тоже тороплюсь.
Он открыл дверцу и влез в «фиат».
— Вы сошли с ума! — запротестовала мать-настоятельница.— Прошу вас, немедленно покиньте нашу машину!
— Ну, спокойнее, мадре. Я же вам сказал, что нам нужно поговорить.
Сестра Магдалена повернулась и схватила мужчину за руки.‘
— Выходите! — закричала она.— Выходите, или...
Она вынуждена была замолчать, увидев большой револьвер, который мужчина сунул ей под нос.
— Или? — спросил он, улыбаясь.
— Это нападение? — хладнокровно осведомилась мать Анна-Мария.
— Нет — просто просьба об аудиенции,— ответил мужчина в шляпе.— Теперь отъезжайте, сестра моя,— сказал он, приставив дуло револьвера к затылку сестры Магдалены.— Следуйте за машиной моего друга. И никаких фокусов! Я знаю, что вы мечтаете попасть в рай, но подумайте о той работе, которую вы должны еще проделать, чтобы помочь бедным рыбакам, таким, как мы, выполнить свой долг.
Ни слова не говоря, сестра Магдалена последовала за «ланчией», которая медленно тронулась в путь.
Глава 3
У И. С. был насморк. В связи с этим его настроение постоянно менялось, что неизбежно отражалось на персонале. И. С., жертва насморка, представлял собой забавное зрелище: красный, распухший нос, слезящиеся глаза, шелушащиеся ноздри, хриплый голос... Он был похож на старое агонизирующее животное.
Кроме того, он не мог курить свои обычные окурки «Гаваны». Он удовлетворился тем, что помутневшими глазами пристально посмотрел на кружку из баварского фаянса, содержащую мерзкие отбросы рыбы — отвратительнее, чем гадюки и жабы в котле ведьмы. Потом поднял глаза и мрачно посмотрел на Гунтера.
— А когда у вас в последний раз был насморк, Фас Анж? — спросил он.
Гунтер деликатно почесал ухо и приветливо ответил:
— Не помню. Кажется, некоторое время назад...
И. С. саркастически усмехнулся, потом закашлялся.
— Все дело в том, что у вас никогда не бывает насморка.— Он проговорил это так, будто бросал самое страшное обвинение. Потом пробормотал сквозь зубы еще несколько неприятных слов и вздохнул.
— У вас никогда не бывает насморка,— огорченно повторил он.— Почему?
— Я не знаю почему,— ответил Гунтер,— но это так.
Исключительное здоровье Гунтера удручало И. С.
Было действительно что-то действующее на нервы в той невероятной легкости, с которой Гунтер противостоял действию микробов. Его стойкость перед усталостью и болезнями была выше понимания И. С. Даже тогда, во время миссии на самых высоких плато Тибета, Гунтер держался так же хорошо, как самые крепкие и. выносливые аборигены. На него не действовала и страшная жара джунглей Малайзии или бассейна Амазонки.
— А что вы думаете по этому поводу, Коста? — спросил И. С.
Коста Бассович засмеялся. Он сам обладал исключительной сопротивляемостью, но не мог равняться с Гунтером.
— Может быть, мы имеем дело с совершенным роботом? — ответил он.— Знаете, с одним из тех, о которых пишут в научной фантастике? Одной из этих машин, снабженной электронным мозгом и всем прочим, внешне похожей на человека, но состоящей из металла и пластика.
И. С. это не развеселило. Он смотрел на тонкую фигуру светловолосого атлета, высокого и загорелого, сидящего перед ним, такого гладкого и спокойного, как будто он только что вышел из масляной ванны. Он действительно, не очень удивился бы, если бы обнаружилось, что мозг Фас Анжа был искусственным веществом.
«Может быть, дело в его нервной системе? — подумал И. С.— Или он генетически лучше закодирован, чем мы?»
Он с симпатией перевел взгляд на Бассовича. Толстый, маленький человек утешал его своей плешивостью, своими волосатыми и пухлыми ручками, брюшком и жидкой средиземноморской бородкой. В нем И. С. видел признаки доброй старой породы мужчин, уязвимой и несовершенной. Ледяное совершенство Гунтера всегда немного раздражало И. С.
— Вы помните, в каком году умерла Мерседес Руйц-Ибарра? — неожиданно спросил он.
Гунтер с улыбкой посмотрел на Косту. Память этого греко-араба была безупречна и поразительна. Его называли на службе «Вальмут-2», по аналогии с большой Центральной картотекой ЦРУ.
— Двенадцатого марта 1964 года, в Бланко Ариего.
— Именно так,— подтвердил И. С.— Умерла от белокровия в возрасте сорока одного года.— Он почесал нос и немного помолчал.— Очень красивая женщина, более чем красивая. Потрясающая. Я имел возможность видеть ее два раза. Она была, скорее, маленького роста, но этого никто не замечал. На* нее смотрели, и она завораживала. Потом, когда она начинала говорить, уже казалось, что она становится выше ростом.