— Все-таки не мешает заняться им,— заметил Мейсон. Расскажи мне о нем.
— Его зовут Орас. Он на семь или восемь лет моложе брата. Увлекается рыбной ловлей и игрой в гольф. Весьма приятный молодой человек.
— Работает?
— Как все в Голливуде,— усмехнулся Дрейк.— Старший брат без конца пытается пристроить его куда-нибудь, но он нигде долго не задерживается. У Жюля есть яхта, верховая лошадь, он член нескольких гольф-клубов. И в основном всеми этими удовольствиями пользуется его младший брат.
— Подожди минуту,— прервал его Мейсон.— Ты сказал, что Орас не был в Голливуде в день катастрофы.
— Он отплыл в этот день на яхте на рыбную ловлю.
— Он может быть Спиннеем.
— Весьма вероятно.
— Или Орас — муж, которого мы ищем, а Жюль выгораживает его.
Дрейк нахмурился.
— Об этом я не подумал. Но Жюль занятой человек, а его братец просто бездельник. У него больше времени на такие проделки.
— Меня сбивает с толку то, как она отнеслась к этой фотографии,— сказал Мейсон.— Ты уверен, что это фото Хоумена?
— Абсолютно. Я говорил с ним. Это его фото.
— Оставим это пока. Я был вчера у Стефании Клэр. Пришлось сказать ей, что дело довольно серьезное.
— Перепугалась?
— Она не из таких. Думаю, мне самому нужно будет повидаться с Хоуменом, Дрейк.
— Его трудно застать вечером.
— Боюсь, нам будет так же трудно застать его и днем. Где он живет?
— Вилла в Беверли Хиллз.
— Телефон?
Пол вынул из кармана записную книжку и протянул ее Мейсону. Тот записал номер.
— И с этим голливудским магнатом ведет приватные разговоры мистер Спинней, обитатель жалкого пансиона?!
— Он вовсе не магнат, Перри. Просто бедный невольник, работающий за какие-то три тысячи в неделю. Кроме того, не забывай о налогах.
Мейсон усмехнулся.
— Забавно будет поболтать с ним.
— Много не вытянешь,— предупредил Дрейк.— Этот тип не очень-то разговорчив.
— Если я не ошибаюсь, Пол, этого человека преследует самое страшное привидение — его собственное прошлое. В таких обстоятельствах, если подойти к делу умеючи, можно узнать все, тем более что я отнюдь не собираюсь щадить нервы мистера Жюля Керна Хоумена.
Глава 8
Уличные фонари освещали фасад белой виллы в испанском стиле. Красная черепичная крыша казалась почти черной. Маленький филиппинец в белой куртке распахнул дверь.
— Я звонил мистеру Хоумену,— начал Мейсон,— я...
— Да, мистер Мейсон,— ответил бой.— Сюда, пожалуйста.
Вслед за мальчиком Мейсон прошел через ряд больших, хорошо обставленных комнат в студию хозяина, окна которой выходили в небольшой дворик — патио. Хоумен сидел за письменным столом, уставившись в отпечатанную на машинке рукопись, испещренную карандашными пометками. Он взглянул на Мейсона и сделал нетерпеливое движение рукой с зажатым карандашом.
— Садитесь. Только ничего не говорите, пожалуйста!
Мейсон остановился перед столом, с интересом рассматривая хозяина. Затем спокойно опустился в глубокое мягкое кресло, продолжая наблюдать за Хоуменом, как охотник за добычей.
Шторы были подняты, и в окна можно было видеть весь дворик с пальмами й фонтаном. Позади фонтана виднелся небольшой бассейн для плавания. Дом производил впечатление, и этого нельзя было отрицать. Он и был рассчитан явно на то, чтобы вызывать восхищение. Несомненно, его строил мастер своего дела, и строил для того, кто способен оценить такую работу по достоинству.
Хоумен склонился над рукописью в позе человека, всецело поглощенного своими делами. На Мейсона не обращал ни малейшего внимания.
Внезапно он поднял голову.
— Я только закончу эту сцену и буду к вашим услугам.— Голос был лишен каких бы то ни было эмоций.
Хоумен обладал довольно внушительной внешностью. Правда, общее впечатление несколько нарушалось небольшой лысиной, которую он, впрочем, и не пытался скрывать. На носу красовались очки в черепаховой оправе. Глаза за стеклами очков были пристально устремлены на рукопись.
Вдруг он стал писать, заполняя поля неразборчивыми строчками. Писал он очень быстро — казалось, рука не поспевает за ходом мысли. Потом так же неожиданно отбросил карандаш и поднял на Мейсона глаза странного красновато-коричневого оттенка.
— Сожалею, что заставил вас ждать. Я не думал, что вы придете так скоро. Нужно было срочно закончить эту сцену. Мы собираемся снимать ее в ближайшие дни. Похоже, ваш визит здорово выбьет меня из колеи. Тот детектив, что приходил перед вами, был достаточно неприятен. Мне уже подобные визиты надоели, и покончим с этим. Что вы, собственно, от меня хотите?
Мейсон, однако, не хотел сразу переходить к делу.
— Я не думал, что вы так поздно засиживаетесь за работой.
— Я работаю всегда, и чем позднее время, тем лучше. Люблю работать, когда все кругом уже спят.— Он помахал толстой короткой рукой перед лицом Мейсона.— Что же вам все-таки от меня угодно?
— Я хотел бы поговорить об этой автомобильной катастрофе. Если машина была взята с вашего разрешения...
— Я не давал разрешения на кражу собственной машины.
— Я хочу сказать, что если, например, вы даете кому-то поручение и этот кто-то едет в Сан-Франциско, чтобы выполнить ваше поручение, и по дороге попадает в аварию, то вы несете известную ответственность за все произошедшее.
— К чему вы, собственно, клоните?
— Я — адвокат, представляю интересы Стефании Клэр и заинтересован в том, чтобы разобраться в этом деле до конца и доказать, что девушка не виновна.
— Ну и что же?
— Вы, в свою очередь, заинтересованы в том, чтобы остаться, по возможности, в стороне. Если автомобиль действительно был украден — это одно, но если кто-то пользовался им с вашего разрешения — это совсем другое дело. Сами видите, наши интересы абсолютно противоположны, и я говорю вам об этом прямо, так как, мистер Хоумен,— голос Мейсона приобрел оттенок жесткости,— я не совсем уверен в том, что машина, ваша машина,— подчеркнул Перри,— была украдена.
Выражение лица Хоумена не изменилось — оно оставалось таким же непроницаемым. Мейсон спокойно продолжал:
— Я хочу доказать, что в момент аварии за рулем вашей машины была не Стефания Клэр, а кто-то другой. Хочу найти этого другого и при этом неизбежно должен буду заняться вашей частной жизнью, мистер Хоумен.
— Это шантаж?
— Всего лишь предупреждение.
— Вы кончили?
— Нет, только начал.
Хоумен беспокойно заерзал в кресле.
— Я вижу, каша заварилась порядочная,— резко проговорил он.
Его толстые, короткие пальцы с тщательно отполированными ногтями нервно выбивали дробь по краю стола. Бриллиантовый перстень на руке поблескивал в лучах солнца, заглядывавшего в кабинет.
— Ваше положение,— продолжал Мейсон в прежнем тоне,— будет не из приятных, если мне удастся доказать, что машину с вашего разрешения...
— Вы серьезно думаете, что я лгу насчет кражи автомобиля?
— Когда я берусь за какое-нибудь дело, всегда исхожу из того, что человек, излагающий версию, противоположную версии моего клиента, мягко говоря, извращает факты.
— Ну что ж, на то вы и адвокат.
— Поэтому,— продолжал Мейсон, наклоняясь вперед,— если у вас есть какие-либо причины возражать против того, чтобы имя мистера Спиннея фигурировало в суде, лучше вам сказать об этом сейчас.
Хоумен выслушал его и глазом не моргнув.
— Кто такой Спинней? — спросил он.
— Джентльмен из Сан-Франциско.
— В первый раз слышу о таком.
— Тогда вы, быть может, слышали что-нибудь об официантке из кафе в Новом Орлеане?
— Теперь вы решили навязать мне еще и женщин?
— Всего одну.
— Ну, хорошо. Да будет вам известно, что я холостяк и намерен им остаться. Я не интересуюсь женщинами, тем более такими, каких вы, вероятно, имеете в виду.
— Я имею в виду женщину, которая сохранила верность человеку, оставившему ее, человеку, изо всех сил -пытающемуся удержать ее в Новом Орлеане, чтобы помешать ей узнать, где он и что с ним.
— Зачем? — спросил Хоумен каркающим голосом.
— Потому что он хочет добиться развода.
— Зачем?
— Возможно, он разбогател и хочет жениться на ком-нибудь еще.
Неожиданно Хоумен рассмеялся.
— Хороший сюжет для кино, Мейсон. Покинутая женщина. Несчастная жертва. Драма. Публика это любит. Вернемся, однако, к нашему делу. Хотите сказать что-нибудь еще?
— Да. Вам предстоит изложить свою версию в суде. И если она не подтвердится, вам придется плохо. Это дело гораздо серьезней, чем вы думаете, Хоумен. Вы пытаетесь засадить девушку в тюрьму. Берегитесь, как бы вам самому там не оказаться. Я выражаюсь достаточно ясно, не так ли?
В течение нескольких минут Хоумен хранил молчание. Затем заговорил, и в голосе его прорывались досада и нетерпение.
— Не считайте меня дураком, Мейсон. Я сказал правду: машину украли. Мне жаль эту девушку. Я вовсе не утверждаю, что машину украла она,— весьма возможно, что это был кто-то другой. Повторяю, мне жаль ее: одна, в чужом городе, без друзей, без денег, тюрьма в перспективе. Я мог бы сделать хороший фильм из этой истории. К сожалению, ничем не могу ей помочь. Давайте на этом и закончим, Мейсон. До свидания. И постарайтесь больше не появляться здесь.
Адвокат встал, несколько мгновений смотрел на Хоумена, затем вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Одетый в белое бой подал ему пальто. Однако Мейсон не торопился уходить. Взгляд его задержался на большом приемнике, стоящем на столике в комнате, соседней с холлом. Из приемника доносилась приглушенная музыка. Мейсон перевел взгляд с приемника на мальчика.
— Хозяин разрешает тебе включать радио?
Белые зубы блеснули в ослепительной улыбке.
— Нет, сэр. Когда хозяин работает, он ничего не слышит. Я включаю потихоньку. Сейчас как раз моя любимая программа.
— Вот как! Интересно. Какой марки этот приемник? — Он вошел в комнату и приблизился к столику.