Затем он снова посуровел.
— Вы правы, я знаю, кто убил Грейс Хау и Норму Сейлор. Шеф Дордан согласен с моими выводами, но пока у нас мало улик. Вот почему я прошу вас и Джерри внести ясность в кое-какие моменты. Вы ведь знали Грейс и Норму лучше, чем кто-либо другой. Вы готовы мне помочь?
— Готова, готова!
Мы вместе пошли по коридору к палате Джерри. Его ног а была снова забинтована, лицо поражало своей бледностью. Все же он мне улыбнулся, и я села рядом с ним.
— Джерри знает, что я намерен проделать, Ли,— заявил Трент, усаживаясь на единственный стул.— Изложу, как дело представлялось с самого начала мне, постороннему человеку. Хочу убедиться, придете ли вы к тому же заключению, что и я. Вынужден сообщить несколько очень нелестных сведений о Грейс, которые Джерри будет неприятно слышать. Но и для всех это дело оказалось крайне неприятным и, похоже, останется таковым.
Данная версия появилась у меня очень рано. Благодаря вам, Ли. Мне пришлось пройти долгий путь, но он привел меня к вполне логичному выводу. В большинстве дел, связанных с убийствами, кто-то кого-то непременно покрывает. А поскольку большая часть убийств оказываются довольно примитивными, то в девяти случаях из десяти «опекаемое лицо» и является виновным. Но данное дело с самого начала было непростым. Более того, некая Ли Ловеринг старалась защитить как минимум пятерых людей.
Интригующая ситуация — иначе не назовешь. Особенно когда я выяснил, что четверо из этой пятерки побывали на месте преступления примерно в то время, когда оно было совершено, и что каждый из них отчаянно старался скрыть это от полиции. Постепенно выяснилось, что все они, правда в разной степени, имели основания желать смерти Грейс Хау.
В уголовных делах личность убитого часто подсказывает правильный ответ, но ваша сестра, мистер Хау, озадачила меня. Сначала она показалась мне такой же, как сотни других студенток. Ее проблемы казались типичными для ее возраста: легкие романы, обычная ревность, вполне объяснимая зависть, понятные разочарования. И лишь постепенно я понял различие. Ваша сестра шагала по жизни без защитного панциря, поэтому все, что нормальные девушки легко забывают и прощают, глубоко ранило ее. А уж если кто-то ее обидел, даже нечаянно, она этого не прощала никогда. Да-да, у нее была гипертрофированная мстительность особы с повышенной чувствительностью. Именно по этой причине упомянутые мною пять человек могли желать ее смерти.
Это было моей первой идеей. Потом возникло безумное предположение, что все пятеро договорились вместе убить ее или прикрыть того, кто это сделает. Я не мог найти иного объяснения тому, что все они непосредственно общались с ней в последние часы ее жизни.
Трент обратился ко мне:
— Конечно, я очень скоро отказался от этой версии. Она была фантастической, но помогла .мне прийти к другой, более убедительной и правдоподобной. Я был уверен, что предполагаемая причастность этих пяти человек к убийству не была случайной: кому-то из них или совсем другому человеку были известны факты, связывающие их с Грейс, и этот «Икс» сделал все, чтобы максимально впутать их в убийство. Понимаете, как это было ловко придумано? Этот человек подстроил так, что на место преступления приблизительно в одно и то же время приехали пятеро других, кого можно было счесть убийцами. Вот я и принялся выискивать настоящего преступника среди подставных, руководствуясь при этом всего одним, не очень надежным показателем.
— Заказными письмами? — спросила я.
— Совершенно верно. Точнее, несколькими фразами из последних писем, которые мне удалось услышать от Дэвида Локвуда и доктора Хаднатта.
Эти заказные письма были самым трудным звеном в расследовании. Последнее из них пришло вечером в день убийства Грейс и, очевидно, определило все ее действия. Прочтя его, она отказалась пойти на празднование дня рождения Стива Картериса и поехала в театр «Кембридж» на свидание с кем-то. Все, казалось, говорило о том, что автором этих писем был Дэвид Локвуд: вы,
Ли, видели его в театре с Грейс. Но оказалось, что это не так. Я тщательно разобрался и установил, что он вообще не имел никакого отношения к нашему делу.
Однако кто-то же писал эти письма. Кто? Давайте подумаем. Грейс хотела с кем-то встретиться в театре, а позднее — в карьере. Дэвид Локвуд видел письмо и был готов присягнуть, что это было страстное любовное послание от мужчины. Какого мужчины? Разумеется, теперь все указывало на доктора Хаднатта. Он был в театре, разговаривал с Грейс, позднее она звонила ему со станции техобслуживания. На той стадии расследования я не сомневался в его вине и постоянно давил не него, пытаясь всеми способами заставить его сознаться. И заставил. Он признался, что убил Грейс Хау.— Лейтенант развел руками.— Но стоило мне услышать его исповедь, как я понял, что ошибался не только я, но и сам доктор Хаднатт, хоть он и считал себя виновником смерти Грейс. Он не писал ей этих заказных писем.
Полагаю, вам ясны мои рассуждения? Лицо, убившее Норму Сейлор, уничтожило это роковое послание к тому времени, как Хаднатт признался. Никто не читал этого письма. Если бы Хаднатт был виновен, он не стал бы пересказывать нам все, что говорила ему Норма. Ведь ее слова компрометировали его.
Тогда-то я и понял, что он не мог быть автором писем. К тому же Норма не скрывала, что в письме содержались унизительные для нее фразы. На основе этих двух фактов я догадался, кто сочинял эти послания.
Я считал, что и вы догадаетесь. Ли. Сначала Норма Сейлор была уверена, что их писал Хаднатт. Иначе она не обвинила бы его в этом совершенно открыто. Откуда у нее была такая уверенность? Значит, письма были написаны стилем Хаднатта, а одно даже было подписано «Роберт».
Дальше. В письме говорилось о ссоре, происшедшей в тот же день. Грейс поссорилась лишь с одним человеком — с доктором Хаднаттом, в карьере. В письме упоминалось о встрече в театре. Доктор Хаднатт признал, что виделся с Грейс в театре «Кембридж». Выходит, кто-то писал Г рейс от имени Роберта и сумел убедить ее, что письма подлинные.
Джерри приподнялся в постели.
— Но это же безумие!
Давайте сначала разберемся, кто их в действительности писал, тогда все станет предельно ясным. У кого были основания писать любовные письма Грейс от имени Роберта Хаднатта? Кто понимал, что доставит Грейс удовольствие, обливая грязью Норму? Кто знал о сцене в карьере или предвидел встречу в театре? Наконец, кто мог писать письма ежедневно, письма интимные, наполненные подробностями из жизни Грейс, которые льстили бы ей, но не вызывали подозрения, что это — мистификация?
Джерри смотрел на него, по-прежнему ничего не понимая, но я догадалась:
— Вы хотите сказать...
— Да. Именно это и усложнило расследование. Было бы куда проще, если бы я вместо поисков вещественных доказательств посидел спокойно и хорошенько подумал. Конечно, только одно лицо во всем мире могло посылать Грейс фальшивые письма и не вызвать при этом у нее подозрений! — Он криво усмехнулся. — Все эти письма написала Грейс Хау — самой себе.
Глава 27
Против ожидания, я даже не слишком удивилась этому заключению Трента. У меня сжалось сердце при мысли о бедняжке Грейс, за которой никто по-настоящему не ухаживал, и она вынуждена была самой себе сочинять любовные письма.
Джерри все еще не понимал.
— Грейс самой себе писала любовные письма? Не могу в это поверить! Правда, она легко возбуждалась и была страшно нервная... Тяжело переживала папину кончину. Но ничего подобного она не могла сделать. Это какое-то безумие!
— Нет, это нельзя считать безумием. Не думайте, что она была единственной, кто до этого додумался. В какой-то мере — это следствие неуравновешенности. Но многие девушки, у которых нет друзей, остро переживают свое одиночество и таким образом заполняют пустоту. Не пользуясь успехом, они часто из ложной гордости хотят, чтобы их подруги поверили в то, что и у них есть пылкий поклонник. Некоторые из них, вроде Грейс, пишут сами себе любовные письма. Другие отказываются пойти с подругами в кино или на прогулку, заявляя, будто у них назначено свидание или они ждут какого-то звонка. Некоторые посылают себе цветы и так далее. Это своего рода компенсация несуществующих романов. Их можно только пожалеть.
Теперь легко разобраться, как все это началось у вашей сестры. Ли рассказала мне, как она изменилась после самоубийства вашего отца и последующей финансовой катастрофы. Внезапно ее положение стало совершенно-иным. Значительность, которую придавали деньги отца, была утрачена. Вспомните о ее жизни здесь, в Вентворте. Находиться в одной комнате с Ли, у которой множество друзей и веселая, беззаботная жизнь. А рядом Норма Сейлор, у -которой десятки воздыхателей и которая не упускала случая напомнить Грейс, что та не пользуется успехом у молодых людей. Она невольно считала себя несправедливо обойденной судьбой. Прав я, Ли?
Я кивнула, поражаясь тому, что Трент, полицейский, так хорошо разбирается в девичьей психологии.
— Грейс не везло с романами,— продолжал он между тем.— Она была неравнодушна к Стиву Картерису, но тот не отвечал ей взаимностью. Потом влюбилась в доктора Хаднатта. Это тоже было безнадежным, особенно после его женитьбы. Ли, кажется, говорила об этом. Но Грейс не хотела примириться с очевидностью. Хаднатт был самой романтической фигурой в колледже. Если бы он стал ухаживать за ней, она сразу затмила бы остальных девушек, даже Норму Сейлор. И она стала фантазировать, писать заказные письма, подписываясь «Роберт». Они были для нее как бы овеществленным желанием, понимаете? Наверное, сначала она их просто сочиняла, а потом стала отправлять почтой — и об этом сразу заговорили. Поползли слухи, что у Грейс завелся поклонник, который ей пишет каждый день. Это сделало ее фигурой интригующей, даже таинственной. Грейс стала центром внимания, к чему она не привыкла. Подобная слава дьявольски опасна — это своеобразный наркотик. Чем больше внимания она привлекала к своей особе, тем больше ей требовалось его. Она поняла, что одурачить девушек ничего не стоит, и усилила свою эпистолярную деятельность. Ну а если человек долгое время морочит голову другим, то в конце концов он сам теряет ощущение реальности.