Я предложила детям и Косте укладываться спать – у нас всех был тяжелый, насыщенный событиями день, и все следующие ожидались не самыми легкими. Будут похороны Костиной матери, явно в закрытом гробу. Мы все решили сами поучаствовать в расследовании. Было просто интересно! И если Костю в первую очередь волновало, кто такая Лилька и что она с ним сделала, то нас троих – что за женщина была замурована в потайной комнате, чей там хранился клад и что случилось с его владельцами.
– Так, дети, слушайте меня, – объявил Костя перед тем, как отправиться спать. – Если когда-то еще в моей жизни случится подобная ситуация… В общем, вы должны знать: я люблю твою мать, Юля, и хочу вместе с ней встретить старость. Сразу же тащите меня к врачу или к этому Виталию Ивановичу из суда. Родион, почему ты ничего не сделал?
– И я еще и виноват? – воскликнул Костин сын.
– Костя, клад из твоей квартиры уже забрали, – заметила моя дочь. – Ты больше никому не нужен.
– Мне нужен, – вставила я.
– Тебе он без клада нужен и без квартиры. А таким, как эта хищница, Костя был нужен как приложение к кладу. Как мостик к кладу. До клада можно было добраться, только поселившись в Костиной квартире. Вот она и поселилась.
Как я уже говорила, Костя не знал ни фамилии, ни отчества, ни даты рождения Лильки, чем уже поразил следственную бригаду, хотя не поразил меня. И я помнила, что его мать говорила про его прошлых баб – он даже имен их не запоминал, даже тех, которые задерживались на несколько месяцев. Правда, мое запомнил сразу же. И Юлькино. И клички кошек, не говоря про Фильку.
Но как он познакомился с Лилькой? Может, он просто не хотел говорить Виталию Ивановичу, когда тот про это спросил.
Теперь спросила я. Костя на самом деле не помнил. Я предложила завтра попросить гипнолога попробовать выяснить этот вопрос – может, получится вытянуть из Костиной памяти эту информацию. Я считала, что дело тут не в воздействии (медикаментозном, гипнотическом, аппаратном), а в Костином отношении. Для него это не было ничем необычным.
– Родион, ты Лильку видел? – спросил Костя у сына.
– Один раз. И она сделала все возможное, чтобы побыстрее выставить меня за порог. Попросила без предупреждения не приезжать. Сказала что-то типа: «Ты же большой мальчик. Должен понимать, что мы тут можем голые в кровати лежать».
– Вообще-то приезжать нужно, предварительно позвонив, – заметила я. – У хозяев на самом деле могут быть какие-то планы.
– Тетя Наташа, вы бы меня выставили, если бы я приехал без предупреждения?
– Нет, конечно, – рассмеялась я. – Но ты все равно звони.
– Почему ты тогда приехал ко мне? – спросил Костя.
– Потому что ты как-то странно отвечал на телефон. Я позвонил дяде Васе. Он сказал, что ты расстался с тетей Наташей. Я поехал тебя поддержать. Ну и выяснить… Я думал, что ты надолго с тетей Наташей. Все думали. Обе бабушки. Дверь открыла Лилька.
– Родион, ты рисовать умеешь? – спросила я.
– Мысль уловил. Не умею. Но ведь теперь везде камеры видеонаблюдения. Найдут. В крайнем случае фоторобот составим. Ведь ее видели все из папиной группы, бабушки. – Родион осекся, помолчал и добавил: – А ведь бабушка сразу поняла, что с ней что-то не так.
– Что именно? – спросил Костя. – Моей матери не нравились все мои женщины. Кроме Наташи. – Он взял мою руку в свою и улыбнулся. – Поэтому ей после Наташи не понравилась бы любая женщина.
– Знаешь, материнское сердце… – открыла рот я.
– Бабушка сказала, что она хитрая и фальшивая.
– Ну… – протянул Костя.
– Вообще-то, ты – рок-звезда, – заметила я. – А известные и обеспеченные мужчины всегда привлекают женщин. Хотя эту Лилю явно интересовал клад, а не ты. Но откуда она про него узнала?!
– От предков, – хором объявили наши дети, которые успели обсудить этот вопрос в наше отсутствие.
Значит, нам предстояло выяснить, кто эти предки, – и плясать уже оттуда.
Кстати, Лилькиного брата Родион не видел. Костина мать в разговорах с внуком никакого брата не упоминала. Значит, тоже не видела. И ведь это мог быть не брат, а муж, любовник, просто сообщник. Мало ли что она говорила Косте.
Юлька сказала, что после того, как Косте разрешат вернуться в его квартиру, нам самим нужно ее обследовать.
– Зачем? – спросили мы хором с Костей.
– Там может быть еще один клад, – объявила Юлька.
– Ну, знаешь…
– А почему нет? – завелась моя дочь. – Одни жильцы оставили, другие. Эта Лилька знала про один клад. И может, она успела утащить только главный, то есть самый большой. А есть еще. Надо все проверить. Измерить все в квартирах сверху и снизу. Сравнить с Костиной. Лилька это не могла делать, а мы можем. Костя, ты знаком с соседями сверху и снизу?
– Ну… с соседкой и соседом снизу здороваюсь. Узнаю, если встречу. Взрослых. Там еще дети есть. Сверху не знаю. Из мансарды художника знаю.
– Поговоришь с ними, объяснишь ситуацию.
– Да они-то «ситуацию» и так уже знают, – влезла я. – Соседи в курсе. Это в СМИ все пока не попало. Соседка снизу слышала взрыв в комнате. У нее люстра закачалась. Я слышала, как она это говорила.
– И что она сделала?
– Ничего. Люстра покачалась и перестала. Она успокоилась. Мало ли что там у рок-звезды происходит. Она и вспомнила не сразу, когда с ней следователи говорили. Это было, наверное, на следующий день после твоего отъезда на гастроли. Но она не знала, что ты на гастролях. Ну, упало что-то громоздкое. Ей не пришло в голову, что в квартире сверху стену взрывают!
– Заряд явно был слабый, – заметил Родион.
Конечно, слабый. Лилька с братом, или кто он ей, не могли рисковать. Они не могли допустить, чтобы провалился пол. Они не могли привлекать лишнее внимание! Я же видела место взрыва, я заходила в потайную комнату – приходилось высоко поднимать ногу и переступать через «порог». То есть взрывали стену не у пола, а на расстоянии примерно метра от него. Я не знаю, как это делалось технически. Но взрывотехники, работавшие в квартире, явно с этим разобрались. И какая мне разница, тротил там использовался или не тротил? Хотя, может, по материалу можно отследить его происхождение? Кто и где покупал?
После того, как образовалась дыра, Лилька с сообщником поняли, что добрались до потайной комнаты, которую искали. И тогда они, возможно, снимали уже кирпичи по одному. Наверное, били молотком (сверления соседка не слышала или не помнила) – им требовалось расширить проем, чтобы в него можно было заходить и выносить через него ценности.
Они и вынесли.
Из дневника Елизаветы Алексеевны, 1820 год
Мы собрались в нашей квартире впятером. Это если считать моего брата Лешеньку, который уже ничего не понимает, и не считать нянюшку и дядьку Степана, которые при разговоре не присутствовали.
Собрались мы с моим младшим братом Степушкой, его другом Николенькой Толстовцевым и старшим братом Николеньки Елисеем Петровичем Толстовцевым, которому принадлежит квартира этажом выше. Помните, как я говорила, что слуга Толстовцевых иногда помогает дядьке Степану справиться с Лешенькой, когда тот буйствует? То есть Толстовцевы знают, что Лешенька ни в какой не Европе, а здесь. Николенька учится вместе со Степушкой на доктора в Императорской медико-хирургической академии, созданной в конце восемнадцатого века по указу нашего императора Павла I. Степушка с Николенькой уже именуются студентам. Курс обучения длится четыре года, первый и второй год будущих врачей называют учениками, а третий и четвертый – студентами. Я не понимаю, почему так. Но для меня это не имеет значения. Я люблю и Степушку, и Николеньку, независимо от того, как они называются и чем занимаются.
Да, вы поняли правильно. Я люблю Николеньку. И он любит меня. Он любит сильнее, а я…
Он давно смотрел на меня влюбленными глазами. Так влюбиться может только молодой человек, никогда не знавший женщину. И влюбляются так не в юную девушку, а в женщину старше по возрасту. И… На какое-то время такие отношения могут стать счастливыми. Женщина получает молодого горячего любовника. Да никто из моих любовников не был таким страстным, как Николенька! Молодой человек в таких отношениях обучается всем премудростям любви, что в дальнейшем ему может пойти только на пользу. Ведь это же кошмар, если в постели в первую брачную ночь оказываются двое девственников. Бедные девочки, которым достаются неопытные мужчины… А еще жестокие мужчины. Или думающие только о своем удовольствии мужчины.
Но такие отношения опытной женщины и юноши не могут продлиться долго, и это нужно понимать с самого начала. Я и понимала. Я вообще не планировала заводить эти отношения с Николенькой.
Но мне это посоветовала нянюшка. Она очень умная женщина – я говорю про ее практичный ум. Она не про страстность думала, а про возможную случайную беременность.
– Ты становишься неосторожной, Лизонька, – несколько раз повторила мне она.
Она, конечно, была права. Она всегда была права. Только задним умом мы все сильны. Сколько раз я не слушала нянюшку, а потом готова была рвать на себе волосы. Она, кстати, была против моего брака с Забелиным. А я только потом поняла, что нужно было дождаться Володечку Владыкина. Но с Володечкой я тогда еще не была знакома… Да и ведь отношения с Володечкой строились совсем по-другому. Я была уже опытной женщиной, я… могла сравнивать.
Раньше я очень тщательно высчитывала опасные дни и никогда не встречалась в эти дни с любовниками, а потом… Мужчинам не нравятся свиные кишки, которые используются для предохранения от беременности и болезни. Мне их впервые Лешенька показал – завязанные ленточкой. Говорил, что с проститутками пользуется только ими. Но когда-то не воспользовался. Один раз со мной воспользовался Володечка Владыкин, потому что у меня были «опасные дни». Но это был первый и последний раз. Нет, нет, нет, больше никаких свиных кишок! Лучше воздержание.
Но воздерживаться я не могла. И граф Никитин никаких свиных кишок никогда не упоминал. Не знаю, пользовался ли он ими когда-нибудь и с кем-нибудь. Но последним моим любовником был граф Никитин – после отправления Володечки Владыкина к Южному полюсу. И нянюшка сказала, что я могу забеременеть, а Никитин меня не поддержит никогда. Неизвестно, когда вернется мой муж. Неизвестно, получится ли выдать ребенка за ребенка моего мужа. Потравить дите – грех, да и неизвестно, сработают ли народные средства. Срабатывают не всегда, и это в любом случае опасно для моего здоровья.