– Я…
– Вы собираетесь закончить все разом? – прямо посмотрел на нее Забелин.
Она открыла рот, резко вдохнула воздух. Я взглянула на Анну Николаевну, на собственного мужа. А ведь он прав! Она хотела пристроить ребенка и не мучиться. Утопиться? Повеситься?
– Значит, собираетесь, – вздохнул Забелин. – Не нужно. Мы отвезем и вас, и Алексея в имение Елизаветы Алексеевны. Елизавета Алексеевна тоже поедет с вами. И ваш сын, и Арина. Мы вам поможем, мы вырастим вашего сына, но и нам требуется ваша помощь.
– Но как я могу вам помочь?!
Забелин пояснил. И еще он очень быстро доработал наш план. Вернее, придумал второй вариант. Правда, Анне Николаевне не стал объяснять все детали. Не нужно ей знать про мою беременность, по крайней мере, пока. И она вообще может про нее не узнать. Только бы прожила достаточно долго, чтобы «родить» ребенка. Это я быстро поняла, в чем заключается план. Первый вариант, как мы и придумали изначально, – Толстовцев женится на Анне Николаевне, получает законного ребенка, которого физически рожу я, но который будет записан в метрической книге как ребенок Елисея Петровича и Анны Николаевны. Анна Николаевна умирает, Толстовцев опять становится вдовцом, но с ребенком. Законным. Второй вариант, если Толстовцев отказывается – Анна Николаевна венчается в деревенской церкви с моим братом. Не важно, что мой брат уже ничего не осознает. Там бедный попик, который фактически живет на пожертвования нашей семьи. Да и представим все как благое дело. Первый ребенок узаконен высочайшим указом, пусть второй родится в браке.
Хотя тогда Забелину придется растить чужого ребенка. Но для общества все приличия будут соблюдены. Лешенька вернулся в Санкт-Петербург больным (о характере болезни никому сообщать не нужно), решил перед смертью сделать благое дело, женился на любимой женщине. Да, мезальянс, но перед лицом смерти… Однако успел сделать ей еще одного ребенка. Ребенок может родиться после смерти отца! Ну а там и мать преставилась… А я решила забыть про «сезон», посвятить себя брату, невестке, их детям. По крайней мере, облегчить им жизнь.
Анна Николаевна долго молчала. Переваривала.
– Вы мне многого не сказали, – наконец произнесла она.
– Вам не нужно знать все.
– Вы приехали ко мне… из-за ваших проблем?
– Мы даже не знали про Васечку, – сказала я. – Но я даю вам слово, клянусь жизнью собственного сына, что позабочусь о племяннике. Он будет расти с моими собственными детьми, как один из них.
– Я, конечно, хотела бы обвенчаться с Алексеем Алексеевичем… – Анна Николаевна вскинула глаза на моего мужа. – Когда вы сможете мне сказать, за кого мне выходить замуж?
– Нам с Елизаветой Алексеевной нужно встретиться с этим человеком… Но вы уже можете готовиться к отъезду. Поедем все вместе. Нам нужно подготовить Алексея Алексеевича к… транспортировке. Лизе нужно собрать вещи. Через неделю. Вы будете готовы к отъезду через неделю?
Анна Николаевна кивнула и спросила у меня, что это за место, в которое мы отправляемся. Я описала.
– Васечка никогда не жил в деревне, только в городе. Наверное, свежий воздух пойдет ему на пользу. Может, и мне… Мы будем готовы через неделю. Вы пришлете посыльного?
– Конечно. И эта квартира останется вашему сыну. Я решу все вопросы. Ее можно будет сдать, откладывать деньги ему на будущее. Не волнуйтесь. Вы помогаете нам, мы помогаем вам. Только мне нужно изучить документы.
Анна Николаевна улыбнулась. Это была настоящая улыбка. Я сказала, что пришла пора познакомиться с Васечкой. Где он?
– На кухне с Ариной. Он ее очень любит, а она его…
Я встала и сказала, что схожу познакомиться, пока Забелин просматривает имеющиеся у Анны Николаевны документы.
Глава 16
От Зинаиды мы поехали в Костину квартиру, но я сидела в машине, Костя сам быстро поднялся наверх, спустился с мешком (по-моему, первым попавшимся), и мы поехали в мою квартиру. Хотелось спать. День был напряженный, мы устали. В квартире моя дочь испекла торт под руководством Полины Петровны, и мы все выпили чая с тортом. Костя предупредил и Полину Петровну, и мою дочь насчет Зинаиды и мешка.
– Сам отвези. Нехорошо женщину гонять. И что, она на себе потащит мешок?
Костя сказал, что мешок легкий – там только фотографии и листы бумаги.
– Все равно, – настаивала Полина Петровна.
– Отвезу, – сказал Костя. – Выберу время и отвезу. Срочности нет. Знал бы – сегодня захватил. В последнее время столько дел навалилось и еще не меньше предстоит…
Моя дочь спросила, что мы еще планируем делать. Мы собирались съездить к дядьке-инвалиду, отцу бойца поп-ММА, может, с самим парнем поговорить, не посвящая в это дело представителей правоохранительных органов. Еще было бы неплохо найти кого-то из жильцов коммунальной квартиры, вместе с которыми проживали Лилька с матерью и, возможно, еще какими-то родственниками. Соседи по коммунальной квартире могут знать, какие родственники и где имеются у Свиридовых. Правда, родственников за границей в советские времена скрывали. Хотя, если бы Лилька пересекла границу Российской Федерации, это уже знал бы следователь. С другой стороны, у нее вполне может быть паспорт на другую фамилию и другое имя. Но не бросит же она клад здесь? Поэтому, скорее всего, она находилась в России.
Полина Петровна сказала, что сама до сих пор общается с одной соседкой из коммунальной квартиры. Для Питера это обычно дело. Некоторые люди, которые бок о бок прожили много лет, в особенности вместе пережили блокаду, послевоенные трудности, страшные сталинские времена, хрущевскую оттепель и все остальные периоды советской истории, становились почти родными. Конечно, не все. Многие соседи друг друга ненавидели. Но другие сохранили связь на долгие годы. Хотя те поколения уже по большей части ушли. Полина Петровна выехала из коммуналки молодой женщиной. Самые яркие воспоминания детства – как они, несколько детей, гоняли по длиннющему коридору на трофейном трехколесном велосипеде, который один из жильцов привез с войны сыну.
– Лучше бы, конечно, найти тех, кто их терпеть не мог, – заметила она. – То есть людей пролетарского происхождения – если Лилька с матерью на самом деле из благородных. Но сомнительно. Скорее из «прижитых».
Я заметила, что список жильцов с адресами мы можем получить только от следователя. Но станет ли он им с нами делиться?
– У них людей не хватает, – заметил Костя. – А мы – добровольные помощники. Ну, у меня есть фанаты и просто люди, которым нравятся мои песни… В общем, готовые делиться информацией, если она мне нужна. Скорее мне что-то расскажут, чем кому-то из органов.
– Вот так и скажи следователю, – посоветовала Полина Петровна.
Я вспомнила про некую Прасковью со второго этажа и спросила Полину Петровну, не знакома ли она с ней. Она ответила, что про Прасковью слышала от Костиной матери, они общались. Она Костиной матери докладывала про баб и гулянки у Кости. Костя закатил глаза. Но Прасковья умерла года три назад.
Проснулись мы от очередного звонка следователя.
– Опять кто-то пытался ко мне залезть? – спросил Костя.
– Не только пытался, но и залез. Приезжайте, Константин Алексеевич. У вас дверь не заперта…
– Вскрыли? Да я эту фирму…
– Ее открыли изнутри. Запереть снаружи не смогли из-за отсутствия ключей. И она у вас, Константин Алексеевич, не захлопывается с запиранием замка.
– Нет, мне такое не надо, – сказал Костя. – Забуду ключи внутри – и вызывай фирму вскрывать замок.
– В общем, вашу дверь просто прикрыли. Наши сотрудники на автомате взялись за ручку, когда звонили к вам – и… Зашли, чтобы проверить, все ли в порядке, в особенности после того, как увидели, что произошло на шестом этаже. Звали вас, Наталью Геннадьевну, вы не откликнулись, сотрудники осмотрели все помещения. У вас что-то искали.
– А мой архив? – первым делом спросил Костя.
– Все валяется на полу. Все содержимое всех мешков. Кучи огромные. Не могу сказать, взяли что-то или нет, но если взяли, то немного. Некоторые подарки ваших поклонников валяются, но, по-моему, только те, которые случайно задели. Они не интересовали тех, кто к вам проник. Одежда из шкафов выворочена, матрас с кровати сброшен и вспорот. Почему-то над матрасом больше всего «потрудились». – Он же у меня из лузги гречихи, – сказал Костя, словно в данном случае это имело какое-то значение.
Я помню, как он мне рассказывал, что приобрел этот матрас, когда у него начала болеть спина. А такой матрас помогает позвоночнику сохранять ту же форму, что и в нормальном прямом положении. В общем, поддерживает и выравнивает позвоночник. Считается, что у него оптимальная жесткость – не слишком жесткий и не слишком мягкий. И на самом деле спина стала меньше болеть.
Следователь сказал, что матрас точно придется покупать новый, а лузга гречихи рассыпана по спальне. Подушки тоже вспороты. Их тоже придется менять.
– Но в матрасе и подушках точно нельзя было спрятать никакие сокровища! Я же на них сплю! Чувствовалось бы! Толщина матраса шесть сантиметров. Уж кубок бы точно не влез. И в подушку никакой идиот никакое блюдо засовывать не будет!
– Мне вы это можете не объяснять, – вздохнул следователь. – В общем, приезжайте, Константин Алексеевич. Необходимо ваше присутствие, как собственника. Наши сотрудники пока только осмотрели помещение, предполагая, что кому-то потребуется срочно оказывать помощь. А все остальное – в вашем присутствии.
– Начинайте без меня, делайте все, что нужно. Я никаких претензий иметь не буду. Меня только архив интересует. Его без меня не трогайте. А в спальне, других местах снимайте отпечатки пальцев. Вам ведь они нужны? А раз Лилька перед уходом все протерла…
– Сейчас злодеи умные пошли, – вздохнул следователь. – Все в перчатках на дело идут. А вы пока едете, подумайте, что у вас могли искать.