– Вы знаете, где Дарья, Елизавета Алексеевна? – вдруг спросила Арина, врываясь в поток моих мыслей.
– Какая Дарья? – опешила я.
– Вы знали женщин вашего брата?
Арина опустилась на табурет напротив меня, сложила руки на коленях и смотрела мне прямо в глаза.
– Я знала о некоторых женщинах своего брата. Анну Николаевну сегодня увидела впервые в жизни. Даже о рождении Васечки не знала. Не со всеми женщинами можно познакомить сестру… Хотя он мог бы познакомить меня с Анной Николаевной и рассказать про Васечку. Но… У него уже ничего не спросишь.
– А у его слуги, этого Степана вы можете спросить? Он не пустил на порог ни Анну Николаевну, ни меня.
– Этому есть причина, и вы ее знаете, – заметила я. – И насколько я понимаю, мой брат не знал, что болен, когда они с Анной Николаевной…
– Но он знал, что болен, когда к нему пришла Дарья.
Я моргнула и, естественно, спросила, кто такая Дарья. Оказалось – племянница Арины, сирота. Приехала в Санкт-Петербург, чтобы работать в услужении, как и тетка. В родной деревне никому не была нужна. Бесприданница. Тощая, значит, слабая, для работы в поле и по дому малопригодная. Шьет плохо, вышивает плохо, в общем, руки кривые. Кому нужна такая невестка? Какой толк от нее в хозяйстве? Да еще бедра узкие. Это вообще приговор. Как рожать-то будет? Родственники скинулись на дорогу и отправили ее к Арине с одним маленьким саквояжиком. Решили, что в городе она может найти место няньки – за детьми приглядывать. Арина тоже была высокой и худой. Но место в городе себе нашла, зацепилась, себя обеспечивала и, как я поняла, раз в год ездила к родственникам в гости похвастаться. Все мы любим маленькую женскую месть. А ее в деревне явно в свое время попрекали одним ее внешним видом. Родителям было не выдать ее замуж. У ее брата родилась дочь, фигурой точь-в‐точь как Арина.
Я знала, что на Руси в деревнях ценится дородность, нужны скрытые мышцы под слоем жирка, что позволяет женщине много работать и заниматься тяжелой работой – и по дому, и в поле. Невест оценивают по рукам и ногам, в частности по обхвату голени. Я бы деревенским женихам (то есть их родителям) не приглянулась. У меня тонкие ноги и руки. Но, к счастью, я родилась в семье производителей кирпичей, и никто не ожидал, что я буду таскать какие-то мешки и часами носить ребенка.
– У нас в роду почти в каждом поколении кто-то рождается такой, как я и как Дарья, – продолжала рассказ Арина. – Я сама приняла решение уехать. Дарью насильно отправили ко мне – худая трава с поля вон. Вот так относятся в деревнях к таким, как я и как она. Я ей и раньше говорила: приезжай ко мне, когда подрастешь немного, найдем тебе место. Вот она и приехала…
Я вопросительно посмотрела на служанку Анны Николаевны.
– Она решила наняться к моему брату? – уточнила я. – Служанкой?
– Она решила отдаться вашему брату, занять место Анны Николаевны.
Я открыла рот, потом закрыла.
Глава 17
Следователь ушел, мы остались. Костя попросил сварить кофе.
– Что думаешь? – спросил Костя.
– Не знаю, что думать. Может, у тебя тут еще один клад спрятан?
– Предлагаешь поискать?
– Почему бы и нет. Будет у нас с тобой оригинальный совместный досуг. Детей можем подключить. Металлоискатель купим. Ты же мне говорил, что кто-то из твоих знакомых торгует оснащением для поиска кладов. Или его изобретает? По всем стенам пройдемся. Или с их помощью клады в земле ищут? Я металлоискатель в руках не держала. Но сейчас можно найти ответы на все вопросы в Интернете и получить консультацию у профессиональных кладоискателей.
Костя печально рассмеялся и сказал, что вроде бы видел у Лильки металлоискатель. То есть он сейчас думает, что это был металлоискатель. Я предложила посмотреть в телефоне, как они выглядят. Сразу вылезло штук двадцать с ценами и предложениями доставки на дом.
– Похож вот на этот, – ткнул пальцем Костя.
– Что она могла тут забыть?!
Я считала, что Лиля Свиридова забыла в квартире Кости какую-то вещь, по которой ее можно связать с кладом. Она прекрасно понимала, что ее будут искать. Если бы все пошло по изначальному плану, она заделала бы стену потайной комнаты вместе с мумией и, может, искореженными серебряными блюдами, и просто исчезла из Костиной жизни. Никто не смог бы догадаться, что она извлекла оттуда старинные вещи. Надеюсь, что Костя «очнулся» бы. Не знаю, сошлись бы мы опять или нет. Надеюсь, что да. Лильку никто не стал бы искать. Костя уж точно. Александр Моисеевич и музыканты группы вздохнули бы с облегчением, как и Костины родственники. И его мама осталась бы жива, и Полина Петровна не лишилась бы руки, и другие люди не пострадали бы от взрыва. И альпинист бы не погиб, и двое стариков на шестом этаже.
Но она сама виновата, что устроила дележ нашего с Костей имущества. Ей пришлось быстро сматывать удочки, и она что-то забыла.
Она была очень осторожна: четкого изображения нет ни на одной камере видеонаблюдения. Нет записи, на которой она выносит тяжелые сумки или коробки из квартиры. Нет отпечатков пальцев. Нет доказательств, что она что-то украла! Вполне может сказать: в потайной комнате лежали два серебряных блюда и сидела мумия. Блюда пострадали при взрыве. Больше ничего не было. Мумия испугалась и сбежала. Блюда оставила хозяину.
Хотя были приготовлены пенобетонные блоки, и лежали они уже в потайной комнате… И на полках в пыли остались следы там, где стояли какие-то вещи.
Ей все сошло бы с рук, если бы не взрывное устройство на входной двери.
Доказать кражу чего-либо из Костиной квартиры практически невозможно. Доказать, что стену взорвала Лилька, невозможно. Она могла заявить, что вернулась в квартиру и увидела этот кошмар. И сбежала. Испугалась. Наверное, это Костя кого-то нанял. Рабочие тоже сбежали. Доказать ее причастность невозможно.
Кстати, и к установке взрывного устройства тоже. Даже если ее найдут, она отмажется от всего. Вероятно.
Но что-то осталось.
Может, она вела какие-то записи? Делала расчеты на бумаге?
Я сказала об этом Косте. Он пожал плечами.
Вернулся следователь. Никаких следов, обрывков одежды, даже ниток злоумышленница не оставила. Узбечка сказала, что женщина была худощавой и ростом как она сама, то есть от метра шестидесяти двух до метра шестидесяти пяти.
– Да, кстати, забыл вам сообщить, – воскликнул следователь. – Ваш французский друг Алекс Свиридов‐Броше пересек границу Российской Федерации две недели назад. В обратном направлении пока не пересекал, то есть находится где-то в России.
– А вот он мог, – сказал Костя.
– Что мог? – не понял следователь. Я тоже вопросительно посмотрела на мужа.
– Там пролезть. – Костя кивнул в направлении спальни. – Он худощавый, он же балетом занимался. Для мужика невысокий. Помню, мы еще обсуждали, как он балерин поднимал. Все-таки мужики в балете хоть и не гиганты, но за метр семьдесят. Цискаридзе – метр восемьдесят три. И много других за метр восемьдесят. Алекс тогда сказал, что танцевал в мужском балете, и баб ему таскать не приходилось. И еще лекцию нам прочитал про историю балета. Изначально в балете танцевали только мужчины. Зародился он в Италии в пятнадцатом веке, оттуда попал во Францию, потом стал популярен во всей Европе. В Россию попал при царе Алексее Михайловиче, в семнадцатом веке. И женщин у нас долго не пускали на сцену.
И сейчас у нас есть мужской балет Валерия Михайловского, явно есть и в Европе.
– То есть вы хотите сказать… – задумчиво произнес следователь. – Но на записи камер видеонаблюдения он ведь не попал?
Костя записи с них не просматривал.
– Да, точно, их показали нескольким вашим теткам, чтобы отсечь тех, кого они знают. Вы-то можете не знать, кто здесь живет и часто бывает. – Следователь усмехнулся.
– Не знаю, – согласился Костя. – Меня сплетни не интересуют.
– Это не сплетни, – вздохнул следователь. – Но кто же знал? Хотя в любом случае надо было вам их показать. Но лучше поздно, чем никогда. Придется проехать к нам. Как раз сейчас изымем вчерашние записи. Посмотрите этого «врача».
Мы поехали и посмотрели. Костя еще позвонил Александру Моисеевичу, чтобы тоже посмотрел.
Они опознали на записях Алекса Свиридова-Броше. Во «враче» «Скорой помощи» не опознали, это был другой человек – худощавая женщина, но худощавый мужчина приходил в Костин дом несколько раз. Все эти случаи предстояло изучить. «Врачу» повезло – в подъезд в тот момент заходил жилец со второго этажа. Судя по датам съемки, Свиридов‐Броше приходил, когда Костя находился на последних гастролях – прямо с которых поехал в суд делить со мной имущество. То есть Алекс приехал в Россию, в Петербург – и в первый же день отправился к Косте. Хотя Костя и Александр Моисеевич сказали, что в этом нет ничего удивительного. Он всегда встречался с их компанией. Хотя обычно оповещал о своем приезде и согласовывал даты встреч. Свиридов‐Броше вырос во Франции и всю жизнь общается с европейцами, а у них не принято заваливаться в гости «нежданчиком», потому что вот прямо сейчас захотелось выпить, или душа требует общения, потому что очень радостно или очень грустно.
Удивительным было то, что он открыл дверь в подъезд своим ключом.
– Откуда у него ключи?!
– Сделал слепки, пока ты дрых пьяный, – рявкнул Александр Моисеевич.
Судя по времени пребывания в доме, он заходил и в квартиру. К сожалению, камер видеонаблюдения на площадке не было, иначе мы все уже знали бы, кто установил взрывное устройство.
Общался с Лилькой? Наверное, она испытала шок, когда неизвестный мужчина открыл дверь своим ключом и оказался в квартире.
Или известный? И она ждала его приезда? Она его вызвала, обнаружив потайную комнату? Обнаружив клад?
Тогда получается, что ключи ему каким-то образом передала Лилька. Он мог быть ей нужен, чтобы переправить клад за рубеж. Для этого необходимы определенные возможности и связи. Если Свиридов‐Броше регулярно организует туры балетных и оперных трупп, то…