Мумия, или Рамзес Проклятый — страница 42 из 81


В полдень в Луксоре было нестерпимо жарко. Они дождались, пока спадет зной, и только тогда вышли на берег и пешком направились к дворцовому комплексу. Джулия видела, что здесь Рамзес не нуждается в одиночестве. Он шел среди колонн, пребывая в глубокой задумчивости, лишь изредка оглядываясь по сторонам.

Эллиот не захотел отказываться от этой прогулки, несмотря на то что передвигаться ему было довольно тяжко. Алекс шел рядом, чтобы отец мог опираться на его руку. Самир тоже шагал рядом с графом. Казалось, они были увлечены каким-то серьезным разговором.

– Тебе ведь уже не больно, да? – спросила Джулия.

– Когда я смотрю на тебя, я вообще не чувствую боли, – ответил Рамзес. – Джулия так же прекрасна в Египте, как и в Лондоне.

– Когда ты видел все это в последний раз, здесь тоже были развалины?

– Да, и они были покрыты песком, торчали только верхушки колонн. Аллею сфинксов засыпало полностью. Прошло тысячелетие с тех пор, как я гулял по этим местам, будучи смертным, глупцом, который считал, что Египетское царство представляет собой цивилизованный мир и что за его пределами нет ничего хорошего.

Он остановился, повернулся к Джулии и быстро поцеловал ее в лоб. Потом бросил виноватый взгляд в сторону бредущей позади группы. Нет, не виноватый, просто рассеянный.

Джулия взяла его за руку, и они пошли дальше.

– Когда-нибудь я расскажу тебе все-все, – пообещал Рамзес. – Я буду так долго рассказывать, что ты устанешь слушать. Я расскажу, как мы одевались, как разговаривали друг с другом, как мы обедали, как танцевали; какими были эти храмы и дворцы, когда краски на их стенах еще не стерлись; как я выходил на рассвете, в полдень и на закате, чтобы поприветствовать бога и сотворить молитвы, которых ожидал от меня народ. Ладно, уже пора переплыть реку и подойти к дворцу Рамзеса Третьего. Мне очень хочется посмотреть на него.

Он подозвал одного из глазевших на них египтян и велел подать легкую коляску, чтобы доехать до пристани. Джулия рада была хоть временно избавиться от остальных.

Но когда они переплыли реку и приблизились к разрушенному храму без крыши, но с колоннадой во внутреннем дворе, Рамзес погрустнел и затих. Он молча разглядывал сохранившиеся на стенах рельефы, изображавшие паря во время битвы.

– Он был моим первым учеником, – объяснил он. – Первым, к кому я пришел, возвратившись из странствий. Я вернулся домой, в Египет, чтобы умереть, но смерть не приходила ко мне. И тогда я понял, что нужно делать: пойти в царский дворец, стать стражником или учителем. Он поверил мне, этот фараон, мой тезка, мое далекое дитя. Когда я говорил с ним об истории и о дальних странах, он внимательно слушал.

– А эликсир – он не хотел его выпить? – спросила Джулия.

Они стояли одни среди руин огромного зала, в окружении изогнутых колонн. Пустынный ветер стал холодным. Он спутал волосы Джулии. Рамзес обнял ее.

– Я не рассказывал ему, что когда-то был смертным человеком, – сказал он. – Знаешь, я никому из них об этом не рассказывал. За последние годы своей земной жизни я понял, какая опасность таится в моем секрете. Я видел, как мой собственный сын, Мернептах, из-за эликсира стал предателем. Разумеется, ему не удалось посадить меня в тюрьму и выведать у меня эту тайну. Я отдал ему свое царство и покинул Египет на долгие столетия. Но я знаю, что делает с людьми обладание секретом бессмертия. Прошло много лет – и я открыл свой секрет Клеопатре.

Он замолчал. Было понятно, что продолжать ему не хочется. Вернулась боль, которая мучила в Александрии. Взгляд его поскучнел.

Так же молча они возвратились к повозке.

– Джулия, пусть это путешествие будет кратким, – сказал Рамзес. – Завтра съездим в Долину царей и опять поплывем на юг.


Они отправились на рассвете, пока солнце не засияло в полную силу.

Джулия держала Эллиота под руку. Рамзес был вновь разговорчив и с воодушевлением отвечал на все вопросы Эллиота, пока они спускались по тропе среди раскрытых гробниц, где уже полно было туристов, фотографов и разносчиков в тюрбанах и грязных джеллабах, которые продавали булочки и блинчики с фантастическими названиями.

Джулию мучила жара. Широкополая соломенная шляпа не спасала, приходилось часто останавливаться, чтобы отдышаться. От запаха верблюжьего помета и мочи мутило.

К ней подскочил разносчик. Джулия взглянула вниз и увидела вытянутую черную руку со скрюченными пальцами, похожую на паучью лапку.

Она завизжала.

– Убирайся! – грубо приказал Алекс. – Эти местные мальчишки просто невыносимы.

– Рука мумии! – вопил разносчик. – Рука мумии! Очень древняя!

– Как же, – засмеялся Эллиот. – Наверное, с какой-нибудь фабрики мумий в Каире.

Но Рамзес застыл как вкопанный и не отрываясь смотрел на разносчика и на руку. Внезапно и разносчик замер, на лице его появился ужас. Рамзес потянулся к нему и вырвал у него высохшую руку. Разносчик не противился – наоборот, рухнул на колени и вот так, на коленях, попятился прочь от тропы.

– В чем дело? – спросил Алекс. – Неужели вам нужна эта вещь?

Рамзес смотрел на руку, на гнилые лохмотья пелен, прилипшие к ней.

Джулия не понимала, что произошло. Может, царя привело в ярость святотатство? Или эта вещь о чем-то ему напомнила? Она тоже вспомнила мумию, лежащую в саркофаге в отцовской библиотеке. Этой мумией тогда был тот человек, которого она так любит.

Странно… Кажется, что с того времени прошло целое столетие.

Эллиот с любопытством наблюдал за происходящим.

– Что это, сир? – тихо спросил Самир. Слышал ли его Эллиот?

Рамзес достал несколько золотых монет и бросил их в песок возле разносчика. Тот схватил деньги и, поднявшись с колен, сломя голову помчался прочь. Рамзес вынул носовой платок, аккуратно завернул в него руку и опустил сверток в карман.

– Так о чем вы говорили? – вежливо спросил Эллиот, продолжая прерванный разговор, будто ничего не произошло. – По-моему, о том, что главной особенностью нашего времени являются перемены?

– Да, – вздохнув, отозвался Рамзес. Казалось, теперь он смотрит на Долину царей совсем другими глазами. Он видел зияющие отверстия вскрытых гробниц и лежавших у входа собак, которые грелись на солнце.

Эллиот продолжал:

– А главным убеждением древних людей было то, что все остается неизменным.

Джулия видела, как меняется лицо царя: страдание снова исказило его черты. Но Рамзес нашел в себе силы спокойно ответить Эллиоту:

– Да, никакого представления о прогрессе. Но тогда не было и представления о времени. С рождением нового царя начинался новый отсчет времени. Вы это знаете, конечно. Никто не вел счет на столетия. Я не уверен, что египтяне вообще понимали, что такое столетие…


Абу-Симбел. Наконец-то они добрались до самого грандиозного храма Рамзеса. Из-за жары экскурсия по берегу была очень краткой, но теперь над пустыней лежала прохладная ночь.

Рамзес и Джулия бесшумно спускались по веревочной лестнице в лодку. Джулия накрыла плечи шалью и туго затянула ее. Над мерцающей водной гладью висела низкая луна.

Они переплыли реку, с помощью местного проводника забрались на ожидающих их верблюдов и поехали к гигантскому храму, где сохранились грандиозные статуи Рамзеса Великого.

Это было захватывающе: ехать верхом на таком звере. Джулия смеялась ветру в лицо, хотя побаивалась смотреть на землю, которая качалась далеко внизу. И все же, когда они остановились, она обрадовалась. Рамзес спрыгнул на землю и помог ей спуститься.

Проводник увел верблюдов. Они стояли одни, Джулия и Рамзес, под звездным небом, овеваемые легким пустынным ветерком. Далеко вдали мерцали огоньки их палаточного лагеря. Джулия видела лампу, светившую сквозь полупрозрачную ткань палатки, и крошечный огонек костра, танцующий на ветру: он мигал, словно бы угасал, но потом снова превращался в сноп желтого пламени.

Между гигантскими ногами бога-фараона они прошли внутрь храма. Если на глаза Рамзеса и набежали слезы, то ветер унес их, но вздох царя Джулия услышала. Почувствовав, как дрогнула его теплая ладонь, она прижалась к нему.

Они шли дальше, рука об руку, – его глаза все еще оглядывали величественные статуи.

– Куда ты отправился, – прошептала она, – когда завершил свое царствование? Ты отдал трон Мернептаху и уехал…

– Я забрался на край света. Настолько далеко, насколько хватило смелости. Куда не осмеливался заезжать смертный человек. Я видел обширные леса Британии. Люди там носили шкуры животных, прятались на деревьях и сверху стреляли деревянными стрелами. Я ездил на Дальний Восток; я открывал города, которые теперь навсегда исчезли. Я уже тогда начинал понимать, что эликсир действует на мой мозг так же, как на мышцы. За считанные дни я мог выучить новый язык, я мог… как бы поточнее выразиться… быстро адаптироваться. Но вместе с этим началась путаница.

– Что ты имеешь в виду?

Они остановились и теперь стояли на плотно утрамбованном песке. Царь смотрел на Джулию сверху вниз, и лицо его освещалось мягким сиянием звездного неба.

– Я больше не был Рамзесом. Я больше не был царем. У меня не стало национальности.

– Я понимаю.

– Я говорил себе, что мир как таковой – это все, что мне нужно. А что мне нужно еще, кроме как странствовать, наблюдать? Но это было не так. Я должен был вернуться в Египет.

– Вот тогда ты и захотел умереть.

– И я пошел к фараону, к Рамзесу Третьему, и сказал ему, что хочу стать его стражником. Это случилось тогда, когда я убедился, что меня не берет ни один яд. Даже огонь не смог меня уничтожить. Мне было очень больно, нестерпимо больно, но огонь меня не убил. Я был бессмертен. И это сделал со мной один глоток эликсира. Бессмертен!

– Как это жестоко, – вздохнула Джулия. Она не все поняла, но переспросить не осмеливалась и терпеливо ждала, пока он сам расскажет.

– После храброго Рамзеса Третьего было много других великих царей и цариц. Я приходил к ним, когда мне этого хотелось. И так