– Нет, эта версия не проходит, – возразил Самир. – Ведь его арестовали. Он не мог украсть мумию. Кто же тогда ее унес?
Он замолчал – к двери подошла Рита.
Джулия обернулась и увидела высокого араба в просторном, развевающемся на сквозняке балахоне. Она уже хотела отвернуться, как вдруг араб взглянул на нее ярко-голубыми глазами.
Это был Рамзес. Он прошел мимо Риты и запер за собой дверь. Джулия бросилась в его объятия.
Все ее сомнения и страхи исчезли. Она обняла царя, уткнувшись лицом в его шею. Почувствовала, как он целует ее в лоб и крепче прижимает к себе. Потом он нежно и властно поцеловал ее в губы.
Джулия услышала взволнованный шепот Самира.
– Сир, вы в опасности. Они ищут вас повсюду.
Но Джулия не отпускала его. В своем странном балахоне он казался совсем не принадлежащим этому миру. В эти минуты Джулия поняла, какую сильную, почти болезненную страсть она испытывает к нему.
– Ты знаешь, что произошло? – прошептала она– В музее убили женщину, и в этом преступлении обвиняют тебя.
– Знаю, малышка, – ласково сказал он. – Мне угрожает смерть. И кое-что похуже смерти.
Джулия взглянула на него, пытаясь разгадать значение его слов. Потом снова спрятала лицо в ладони и зарыдала.
Клеопатра сидела на кровати, тупо глядя на Элиота. Поняла ли она его, когда он сказал, что на ней отличный наряд? На прекрасном английском она снова и снова повторяла фразы, льющиеся из граммофона: «Положите немного сахара в мой кофе. Бросьте кусочек лимона в мой чай». Потом снова погрузилась в молчание.
Она позволила ему застегнуть перламутровые пуговки, с любопытством смотрела, как он завязывает пояс розовой юбки. Рассмеялась коротким злобным смешком и задрала ногу под тяжелыми складками юбки.
– Мило, мило, – сказала она. Этому английскому слову Эллиот уже научил ее. – Миленькое платьице.
Внезапно она кинулась к туалетному столику и схватила красочный журнал, где было много фотографий женщин. Потом еще раз спросила на латыни, где она находится.
– В Египте, – ответил Эллиот.
Он повторял это снова и снова. В ответ встречал бессмысленный взгляд, потом ее лицо принимало страдальческое выражение.
Эллиот робко взял щетку и провел по ее волосам. Чудесные волосы, иссиня-черные, с голубым отливом. Она вздохнула, распрямила плечи: ей нравилось, как Эллиот причесывает ее. Гортанный смех сорвался с ее губ.
– Очень хорошо, лорд Рутерфорд, – сказала она по-английски. Выгнула спину и потянулась, как кошка, грациозно раскинув в стороны руки.
– Прекрасная царица Клеопатра, – выдохнул он. Можно ли теперь оставить ее одну? Понимает ли она его? Лучше бы Маленка постояла на улице возле запертой двери, пока он не вернется. – Сейчас мне нужно уйти, ваше величество. Я попытаюсь достать еще лекарства.
Она обернулась – взгляд ее был пуст. Она не понимала, о чем он толкует. Может быть, она даже забыла, что происходило с ней несколько минут назад? Она явно пыталась что-то вспомнить.
– У Рамзеса, – добавил Эллиот.
В глазах ее появилась искра разума, и тут же на лицо набежала тень. Клеопатра что-то прошептала, но Эллиот не расслышал.
– Добрый лорд Рутерфорд, – сказала она.
Он сильнее нажал, на щетку. Теперь черные волосы спадали на плечи крупными волнами.
Лицо царицы засияло каким-то странным светом, рот приоткрылся, щеки зарделись.
Она повернулась и погладила графа по лицу. Что-то быстро произнесла на латыни. О том, что у него, мол, рот молодого человека, а опыт зрелого мужчины.
Эллиот изумился ее словам, задумался, а она продолжала изучать его лицо. Он перестал понимать что бы то ни было, перестал понимать, как он к ней относится: то ему казалось, что она несчастное больное существо, о котором нужно заботиться, то он вспоминал, что перед ним та самая великая Клеопатра, и снова испытывал потрясение.
Эта женщина – распутница, она соблазнила самого Цезаря. Она придвигалась все ближе. Казалось, рассудок вернулся к ней. Потом ее рука обвила его шею. Пальцы гладили его волосы.
Какая она теплая! Господи, это то самое тело, которое лежало, полусгнившее, под грязным стеклом музейной витрины, тело, которое было твердым и черным, как засохшая глина.
Но эти глаза, эти светло-карие глаза с крошечными желтыми искорками в зрачках! Невероятно, что они ожили в этом темном тлене! Тлене смерти… Он неожиданно ощутил прикосновение ее губ. Ее рот приоткрылся, и Эллиот почувствовал, как ее язык скользнул между его зубами.
Его плоть тут же напряглась. Но ведь это безумие! Ведь он ни на что не годен. Его сердце, боль в суставах, он вряд ли сможет… Женщина прижалась к нему грудью. Он ощущал сквозь тонкую ткань жар ее тела. Кружева, жемчужные пуговки только подчеркивали дикую прелесть ее порыва.
Взор Эллиота помутился; он увидел голые кости пальцев, когда она провела рукой по его лбу, откидывая назад волосы. Ее поцелуи становились все более настойчивыми, язык забирался все глубже и глубже.
Клеопатра! Любовница Цезаря, Антония и Рамзеса Проклятого. Эллиот обнял ее за талию, и Клеопатра опрокинулась на кружевные подушки, увлекая его за собой.
Прижавшись ртом к ее губам, граф громко застонал. Боже, овладеть ею! Его рука задрала шелковые юбки и скользнула между ее ног, ощутив горячую влагу.
– Как хорошо, лорд Рутерфорд, – сказала она на латыни. Ее бедра прижались к нему, к напряженной плоти, готовой вырваться на свободу.
Эллиот быстро расстегнул несколько пуговиц. Сколько лет он уже не проделывал этого в такой спешке? Он понимал, что сейчас произойдет.
– Ах, возьми меня, лорд Рутерфорд! – услышал он свистящий шепот. – Пронзи кинжалом мою душу!
«Вот от чего я умру. Не от тех ужасов, которые увидел. А от того, на что у меня нет сил, но чему я не в силах сопротивляться». Эллиот грубо поцеловал ее, его член ткнулся во влажную ложбину между бедрами. Клеопатра засмеялась булькающим смехом – злым и сладострастным.
Эллиот закрыл глаза, испытав давно забытое восхитительное ощущение.
– Вам нельзя здесь оставаться, сир, – сказал Самир. – Риск слишком велик. Они наблюдают за входом. Куда бы мы ни пошли, за нами будут следить. Сир, они обыскали вашу комнату и обнаружили древние монеты! Они могли найти и еще кое-что…
– Нет. Там ничего больше не было. Но мне нужно поговорить с вами, с вами обоими.
– Надо найти какое-нибудь укромное место, – сказала Джулия. – Такое, где мы смогли бы встретиться.
– Я все организую, – вызвался Самир. – На это уйдет пара часов. Вы можете встретиться со мной около Великой мечети в три часа? Я оденусь так же, как вы.
– Я пойду с тобой! – настаивала Джулия. – Ничто меня не остановит.
– Джулия, ты не знаешь, что я наделал, – прошептал Рамзес.
– Тогда расскажи мне. А такую одежду Самир может достать и для меня.
– Как же я люблю тебя! – прошептал еле слышно Рамзес. – Ты мне очень нужна. Но, ради бога, Джулия, не…
– Что бы ни случилось, я буду с тобой.
– А сейчас уходите, сир. В отеле полно полицейских. Они вернутся, чтобы допросить нас. У мечети. В три часа.
Боль в груди была страшная, но он не умер. Он сидел на маленьком деревянном стульчике возле кровати. Страшно хотелось выпить, но бутылка находилась в соседней комнате, а у него не осталось сил, чтобы встать и дойти туда. Их хватило только на то, чтобы медленно застегнуть рубашку.
Он обернулся и посмотрел на спящую женщину, на ее гладкое восковое лицо. Вот ее глаза открылись. Она села и протянула Эллиоту пустой стеклянный пузырек.
– Лекарство, – произнесла она.
– Да, я принесу. Но ты должна оставаться здесь. Понимаешь? – спросил он на латыни. – Здесь ты в безопасности. Ты должна оставаться в этом доме.
Казалось, ей этого совсем не хочется.
– Куда ты пойдешь? – спросила она, огляделась и посмотрела в окно, на раскаленное дневное солнце и на белую оштукатуренную стену. – Египет. Я не верю, что это Египет.
– Да, моя дорогая. И мне нужно найти Рамзеса. Снова блеск в глазах, потом смущение, потом страх. Эллиот поднялся – он больше не мог задерживаться здесь. Он молился, чтобы Рамзеса уже освободили из-под стражи. Наверняка Алекс и Джулия наняли самых толковых адвокатов. Как бы то ни было, надо как можно скорее попасть в отель.
– Это недолго, ваше величество, – сказал Эллиот. – Я очень скоро вернусь с лекарством.
Похоже, она ему не поверила. Когда граф выходил, она смотрела на него с подозрением. Маленка все еще сидела, скорчившись в углу гостиной, и дрожала. Она посмотрела на Эллиота пустым, ничего не выражающим взглядом.
– Дорогая моя, послушай, – сказал он. Увидев возле бара с напитками свою трость, он взял ее в руки. – Я хочу, чтобы ты вышла вместе со мной, заперла дверь и постояла на страже.
Поняла ли его девушка? Она смотрела мимо него. Эллиот обернулся и увидел в дверях Клеопатру – босоногую, с развевающимися волосами. Даже в строгом английском платье из розового шелка она выглядела дикаркой. Клеопатра смотрела на Маленку.
Девушка, всхлипнув, вскочила на ноги. Она дрожала от страха и отвращения.
– Нет-нет, милая. Пойдем со мной, – сказал Эллиот. – Не бойся, она тебя не обидит.
Маленка была слишком испугана, чтобы услышать его и подчиниться. Ее жалобные крики становились все громче и громче. Равнодушие на лице Клеопатры сменилось маской ярости.
Она подошла к беспомощной девушке, которая не отрывала глаз от голых костей на ее руке и ступне.
– Это всего лишь служанка, – сказал граф, потянувшись к руке царицы.
Клеопатра развернулась и со всего размаху ударила его, опрокинув на клетку с попугаем. Маленка истерически завизжала, а попугай начал зловеще кричать, хлопая крыльями по прутьям клетки.
Эллиот старался взять себя в руки. Девушка должна прекратить эти вопли. Несчастье какое! Клеопатра, переводившая взгляд с кричащей птицы на орущую девушку, сама была на грани истерики. Потом она накинулась на Маленку, схватила ее за горло и бросила на пол – девушка упала на колени, точно так, как упал Генри всего несколько часов назад.