– Пока ты жива, – прошептала женщина, – такая юная, нежная, как цветок, который легко сорвать…
Джулия вжалась в стену. Если она оттолкнет эту женщину, удержится ли та на ногах? Она такая сильная – вряд ли удастся убежать от нее. И снова, как в ту минуту, когда Рамзес выходил из своего саркофага, она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
– Чудовищно, правда? – продолжала говорить женщина с тем же отличным британским выговором. – Он позволил умереть тому, кого я любила. А теперь я должна сломать этот цветок. А что делать? Я давным-давно пережила эту потерю. Джулия Стратфорд жива, а Антоний – нет. Это несправедливо.
– Господи, помоги мне, – ахнула Джулия. – Господи, помоги нам обеим, мне и ей. Пожалуйста, дай мне уйти.
Рука женщины потянулась к ней, схватив за горло. Боль была невыносимой, Джулия задыхалась. Она ударилась головой о зеркало – раз, другой. Она почти теряла сознание…
– Почему бы мне не убить тебя? Ну, скажи! – зашептал ей в ухо хриплый голос.
– Рамзес! – крикнула Джулия, задыхаясь. – Рамзес!
Дверь в дамскую комнату открылась – вошли две женщины и в изумлении замерли на месте. Клеопатра вскочила из-за стола и бросилась к выходу. Грубо отпихнула с дороги одну из дам и, сверкнув серебром платья и водопадом черных волос, скрылась в коридоре.
Джулия, рыдая, сползла на пол.
Сбежались люди, кругом слышались топот и крики. Пожилая женщина с пухлыми теплыми руками помогла ей встать.
– Мне нужно найти Рамзеса, – сказала Джулия. Она попыталась пробиться к двери. Другая женщина удерживала ее. Пришлось снова сесть на стул.
– Принесите ей воды!
– Нет, выпустите меня отсюда!
Наконец она прорвалась к дверям и пробилась сквозь толпу зевак. К ней бежал Рамзес – она упала в его объятия.
– Здесь была она, – прошептала Джулия ему на ухо. – Она разговаривала со мной. Она дотрагивалась до меня. – Джулия прикоснулась к шее – ей до сих пор было больно. – Когда вошли люди, она убежала.
– Что с вами, мисс?
– Мисс Стратфорд, что случилось?
– Спасибо, теперь все в порядке. Рамзес обнял ее и увел прочь от всех.
– Я видела только женщину. С ней была черноволосая женщина, высокая.
Рамзес привел Джулию в фойе возле ложи – здесь было тихо.
Сквозь слезы она увидела склонившихся к ней Эллиота и Самира. Услышала музыку, отвратительную музыку, доносившуюся из-за портьеры. Самир налил в бокал шампанского. Какая нелепость – шампанское?
– Она где-то здесь, в зрительном зале. Господи, она похожа на прекрасного демона! Богиня! Рамзес, она знает меня, знает, как меня зовут. Она говорила, что отомстит за Антония. Рамзес, она знает меня!
Его лицо исказилось от гнева. Он бросился к двери. Джулия попыталась остановить его и опрокинула бокал с шампанским.
– Нет, не уходи, не покидай меня! Она чуть не убила меня! Хотела убить, но потом не смогла Рамзес! Она живой человек, с человеческими чувствами. О Рамзес, что ты наделал! Что я наделала!
В зрительном зале зазвенел звонок. Люди ринулись в проходы. Алекс, наверное, ищет ее; он может наткнуться и на них.
В голове у нее шумело – она никак не могла прийти в себя.
Клеопатра стояла на высоком металлическом балконе, на самой верхней из металлических ступеней, которые вели в темный узкий переулок. Из двери справа лился свет, внутри было шумно. Город казался скоплением ярких фонарей и низких крыш, сверкающих зданий и башен, пронзающих темно-лазурное небо. Отсюда не был виден Нил, но это не имело никакого значения. Напоенный ароматом зелени, воздух был свеж и прохладен.
Вдруг она услышала голос:
– Ваше величество, я искал вас повсюду.
– Обними меня, Алекс, – прошептала Клеопатра. – Обними меня покрепче.
Она глубоко вздохнула, когда он прижался к ней, когда его теплые руки прикоснулись к ее телу. Он бережно подвел ее к металлической лестнице, уходящей выше, к следующему балкону, и усадил на ступеньку.
– Тебе дурно, – сказал он. – Надо принести чего-нибудь выпить.
– Нет, не уходи, – проговорила она еле слышно.
С немым отчаянием она смотрела на городские огни. Ей хотелось, чтобы этот современный город провалился в тартарары, чтобы он исчез. Для нее это был единственный выход. Для нее и для этого юноши, этого невинного простодушного юноши, который обнимал и целовал ее.
– Что я делаю? – пробормотала она на древней латыни. – Что я испытываю – горе или гнев? Почему я так страдаю?
Не желая того, она мучила его. Понял ли он ее слова?
– Открой мне свое сердце, – проникновенно произнес Алекс. – Я люблю тебя. Скажи мне, что тебя тревожит. Я не хочу, чтобы ты страдала. Может быть, я смогу помочь.
– Я верю тебе, юный лорд, – сказала она. – Я тоже люблю тебя.
Но чего же она хотела? Неужели месть вылечит ее от ярости, разрывавшей ее на части? Или она отступится, возьмет с собой юного лорда Алекса и сбежит от своего учителя, своего создателя? На миг ей показалось, что боль поглотит все-все – и мысль, и надежду, и волю. Потом пришло понимание – и словно вновь засияло теплое солнце.
Так яростно любить и так яростно ненавидеть – это и значит жить полной жизнью. Теперь она снова живет, а значит, радуется и страдает.
Последний акт подходил к концу. Эллиот со скукой взирал на роскошную сцену, на томившихся в гробнице любовников и на поющую молитву принцессу Амнерис.
Слава богу, скоро конец! В нынешних обстоятельствах лучшее произведение Верди казалось полной нелепицей. Что касается бала, им нужно всего лишь показаться там и сразу же отвести Джулию в номер.
Джулия была близка к истерике. Все еще дрожащая, она сидела в фойе, прижимаясь к Рамзесу.
Она не отпускала Рамзеса от себя. Поэтому во время антрактов по всем лестницам и коридорам рыскали Эллиот и Самир: они пытались найти женщину, которую мог опознать только Эллиот. Самир искал глазами в толпе серебристое платье и копну черных волос.
Ее нигде не было. Просто поразительно! Конечно, она могла исчезнуть сразу после нападения на Джулию. Но откуда она могла знать Джулию? Вот в чем загадка. Как она отыскала здесь Джулию?!
И что еще более удивительно – они так и не увидели Алекса. Они восприняли это как благоволение судьбы. Каким-то чудом Алекс оказался в стороне от того, что происходило. Наверное, можно будет отправить его домой вообще без всяких объяснений.
Теперь Эллиот не сомневался, что завтра Джулия тоже уедет из Каира дневным поездом. Он сам останется здесь до тех пор, пока история не закончится. Было решено, что Самир тоже вернется в Лондон вместе с Джулией, поскольку Алекс наверняка не сможет ни защитить ее, ни окружить заботой – ведь он не знает, что происходит.
Самир поживет с Джулией в Мэйфейре, пока не вернется Рамзес. Что будет с Эллиотом, пока непонятно. Но он останется. Он должен. А Джулию нужно увезти далеко, очень далеко.
Последний душераздирающий дуэт дошел до кульминационного момента Эллиот больше не мог это выносить. Он взял свой театральный бинокль и начал осматривать зал. Алекс, где ты, черт тебя побери?! Граф медленно обвел взглядом левую сторону партера и снова повернулся вправо.
Седые головы, сверкающие бриллианты; мужчины дремлют; рты под белыми усами приоткрыты. Вот идет прелестная женщина с черными распущенными волосами – она быстро проходит к переднему ряду дальней ложи. За руку ее держит Алекс.
Эллиот замер.
Покрутил колесико настройки – изображение увеличилось. Женщина села слева от Алекса, но перила ложи представляли собой полукруг, так что они оба попадали в поле зрения. Только не сердечный приступ, Эллиот, только не это – ты уже вдоволь насмотрелся! Алекс повернулся и поцеловал женщину в щеку, а она смотрела на сцену – на гробницу, на погибших любовников – и вдруг обратила к Алексу полные печали глаза и уронила голову ему на плечо.
– Рамсей, – прошептал Эллиот.
Он помешал своим соседям, в соседней ложе кто-то даже проснулся. Но Рамзес услышал его и, выйдя из-за портьеры, присел на корточки рядом.
– Взгляните вон туда! Она с Алексом!
Шепот был похож на выдох. Передав бинокль Рамзесу, Эллиот посмотрел на две далекие фигурки. Чтобы увидеть, что Клеопатра подняла свой бинокль, ему самому бинокль не потребовался. Она смотрела на них!
Он услышал, как Рамзес огорченно замычал.
Алекс обернулся. Весело махнул им рукой.
Дуэт закончился тихой протяжной нотой. Грянули аплодисменты. Со всех сторон доносилось неизбежное «браво!». Начали зажигаться огни. Публика поднималась с кресел.
Джулия и Самир стояли в открытых дверях.
– Что случилось? – спросила Джулия.
– Они уходят. Я иду за ними! – сказал Рамзес.
– Нет! – закричала Джулия.
– Джулия, она с Алексом Савареллом. Она обольстила сына графа! – Он обратился к Эллиоту и Самиру: – Оставайтесь с Джулией – оба. Отведите ее в отель.
Добравшись до ложи, Рамзес понял, что опоздал. Они ушли. На металлических лестницах снаружи здания были открыты все три двери. Люди выходили из всех трех. Рамзес бросился к мезонину, чтобы осмотреть толпу, спускавшуюся по центральной лестнице. Теперь он их не найдет.
Подбежав к центральному выходу, он увидел Джулию, Эллиота и Самира Вцепившаяся в Самира Джулия была похожа на привидение. Эллиот шел явно из последних сил. Лицо его было белым как мел.
– Бесполезно, – сказал Рамзес. – Я снова их потерял.
– Бал – наша последняя возможность, – заключил Эллиот. – Это игра, разве вы не понимаете? Алекс не знает, что происходит. Он сказал, что встретится с нами в опере или на балу.
Глава 9
Они пошли за потоком зрителей, покидающих оперный театр и направляющихся через широкую площадь к отелю.
Клеопатра не сомневалась, что Рамзес преследует их. И лорд Рутерфорд обязательно придет на бал в надежде спасти своего сына.
Она еще не решила, что ей делать. Встречи не избежать. Будут произнесены какие-то слова – а что потом? Она жаждала свободы, но не знала, куда идти и что сделать, чтобы обрести эту свободу.