У него не было зрачков.
– Прикинь, я все-таки хакнул вашу систему.
– В смысле, систему «Пирамиды»
– Не-а, – он улыбнулся, мне показалось, что в глазных яблоках его мелькают строчки кода, – вообще планетарную. Но ты в чем-то права, нам бы хватило и системы торгового центра. Итиеш все это время компактненько существовал в пределах четырех квадратных километров.
– Ух ты! – восхитилась я, застегивая молнию чемоданной крышки. – Тогда мне можно вернуться домой и поспать? Вечером неплохо было бы еще Баринова в больничке навестить.
– Тебя там что-то держит? – в коридоре спросил Рашук. – Я имею в виду в твоей избушке? Какая-нибудь памятная вещь? Что ты хотела бы взять с собой, если бы покидала эти места навсегда?
– Все, что у меня есть, – грустно улыбнулась я и прижала руку к груди, – здесь.
Рашук вышел первым, волоча за собой чемодан на колесиках. Черт, я забыла вывести из транса Тимура.
– Синхрофазотрон! – прокричала я из прихожей. – Отомри.
В комнате царило безмолвие, я немножко струхнула. Неужели я его сломала?
Я вбежала в комнату, с порога увидела, что диван пуст и полетела лицом вниз от подставленной подножки. Без браслетов я была слабее котенка. Тимур этим воспользовался, он дернул меня за плечо, перевернул, навалился сверху, прижав руки к полу над головой?
– Мы еще не закончили, кошечка.
– Отпусти, идиот, – взвизгнула я. – А то хуже будет.
Дурак, какой же он дурак! Я не боялась насилия, я боялась, что этого придурка не успеют откачать.
Он потянулся ко мне лицом, я отдернула голову, отвернулась, пряча рот. Тимур, перехватив оба мои запястья одной рукой, второй вцепился в мои волосы, потянул, поворачивая голову, мазнул влажными губами по уголку рта и обмяк.
– Как только разберемся с твоим сердцем, змейка, – Рашук подал мне руку, помогая выбраться из-под неподвижного тела, – ты начнешь тренировки. Твоя физическая форма – позор для любого рашука.
Я покраснела, опустив голову. Без своих инопланетян я на Земле не выживу. Вибрации стальных змеек в сочетании с виктимностью, которой я раньше за собой не замечала, убьют меня раньше остановки сердца.
– Что с ним? – я указала на распластанного Тимура.
– Подожди у подъезда, я сам тут разберусь.
Я послушалась. Не воспользовавшись лифтом, чтоб дать себе время успокоиться, я спустилась по лестнице на первый этаж и толкнула подъездную дверь.
– Девушка, а вы туфельку не теряли?
У кованых перил стоял невысокий полноватый молодой человек.
– Тут я должна спросить: «Какую?», – я чуть не прыснула, вспомнив, где видела его раньше, это был приставала из электрички, – а ты ответить: «Хрустальную?»
– Ну да, – выдохнул он. – А потом ты должна сказать, как тебя зовут и дать номер телефона.
На толстячка явно действовали вибрации, он смотрел на меня так, будто пытался запомнить каждую черточку, и громко сопел.
– Бог подаст! – раздраженно бросил выходящий из подъезда Рашук. – А это, извини, мужик, не твоей лиги барышня.
Мой достойный учитель тащил чемодан и, кажется, нелегкая ноша добавляла ему раздражения.
– Не злись, Рашук. Может, это любовь с первого взгляда, – я отобрала у него чемодан. Доспех мой, значит, мне его и носить.
Они еще немного поскандалили на кураже, но толстячок огрызался без задора, норовя разузнать мое имя и телефончик, потом стал совать визитку, где были только имя «Эдик» и номер телефона.
– Возьми! Если захочешь меня найти…
– Тоже мне, неразрешимая задача! – Рашук, кажется, растерял остатки терпения. – Тебя! Самца озабоченного! Найти!
Его глаза стали неподвижны, зрачки растворились в строчках кода:
– Эдуард Сидоренко, двадцати трех лет, проживающий с родителями по адресу: улица Индустриальная, пятнадцать, квартира три, временно безработный, вторая группа крови, плоскостопие…
– Рашук!
Он моргнул:
– Живи пока, Сидоренко, торопимся мы!
Эдик остался у подъезда.
– Я не хочу возвращаться в твою избушку, – капризно протянул Рашук, когда мы уже пересекли парковку, приближаясь к автобусной остановке. – Далеко, долго, бессмысленно.
– Как хочешь, – я пожала плечами. – Тогда давай в больничку поедем, Баринова навестим. Страстный поцелуй в честь выздоровления он заслужил.
– Меня твой Аричка интересует в стопятидесятую очередь, – фыркнул Рашук. – Ты, наверное, про это забыла, но я здесь нахожусь не для того, чтоб твои мелочные счеты сводить.
Я хотела возразить насчет мелочности, но в кармане зазвонил мобильный. На экране высветился номер моего домашнего телефона.
– Алло.
– Таечка, – Васильевна говорила тоненьким девчачьим голоском. – А ты скоро дома будешь?
– Что-то случилось, Света?
– Да я тут у тебя прибиралась…
Кто ее вообще об этом просил?
– И нашла кое-что, надо, чтоб ты посмотрела.
– До вечера это подождать не может?
– Это отца твоего вещи, и, боюсь, я что-то повредила по скудоумию, – Васильевна всхлипнула и совсем уж запищала, – за-ради бога, Тайка, приходи, каждая секунда на счету.
И она бросила трубку.
– Планы поменялись, – сообщила я Рашуку. – Мне домой надо. Васильевна там что-то расколотила.
– Достойная причина.
– Она в истерике бьется. Сегодня же суббота, не все фирмы работают, так что пробок нет, да и рабочий день еще не начался.
Идею забрать с парковки свой велосипед я отмела сразу же. Чемодан я на нем не увезу, значит, остается только такси. Денег при себе нет, но я заплачу уже на месте, в комоде у меня припрятана пара купюр на такой вот случай.
– Я с тобой, – Рашук склонил голову к плечу, будто прислушиваясь. – Я с компьютеров не успел все стереть.
– А силой мысли слабо? – Я уже призывно махала рукой желтому автомобилю с шашечками на дверцах. – Ты же все хакнул.
– А я их отключил от сети, компы свои, – пожаловался Рашук. – В целях предосторожности, теперь и сам к ним доступа не имею.
В машине я дремала, прислонившись виском к стеклу, Рашук вполголоса беседовал с водилой о трудностях водительской жизни и спать мне не мешал.
– Приехали, – тронул он меня за плечо, когда машина остановилась.
– Посиди тут, – я зевнула в ладошку. – Я деньги из дома принесу.
Таксист не возражал, дело было обычное.
Я взбежала на крыльцо, толкнула входную дверь:
– Света, я уже дома. Погоди пару минуточек, я за такси расплачусь и будем с твоими разрушениями разбираться…
Я споткнулась о кучу какого-то хлама в коридоре, остановилась, сфокусировав взгляд и замерла.
– Хлеб и пиво, Таисия Алексеевна.
У меня из легких будто выкачали весь воздух. Никита Петрович Кузьмин сидел в моей гостиной, то есть в том, что когда-то ею было, потому что комната была полностью разгромлена, как и кухня, как и спальня, обломки межкомнатных перегородок причудливо перемещались с останками мебели, разбитой посудой, неопрятными кучами одежды и постельного белья. Кузьмин сидел на единственном уцелевшем стуле прямо по центру этого Армагеддона.
– Где Светлана?
Он широко повел рукой:
– Где-то здесь.
Я заметила, что ладонь его испачкана чем-то бурым. Кровь?
Воняло гадостно, будто на помойке, в воздухе носились жирные мухи. Кузьмин, оскалившись, вывалил изо рта язык и облизнул руку:
– Вы знали, Таисия Алексеевна, что коронарная кровь обладает нежнейшим насыщенным вкусом?
– Сердцеед, – сказала я потерянно, – Итиеш, убийца народов.
– Моя слава идет впереди меня, – Кузьмин, покряхтывая, поднялся с сиденья.
Может, мне хватит сил его обезвредить? Он же просто рыхлый пожилой человек, а я молодая, хоть и не очень спортивная. Если я заеду ему куда-нибудь в болевую точку…
Но движения Итиеша не прекратились, он все еще продолжал вставать. Я даже нервно моргнула, решив, что мне привиделось. Он все вставал и вставал, как будто огромная змея выбиралась из своей кожи, он вырастал, сбрасывая с себя личину пожилого начальника охраны, а отброшенная личина рассыпалась в целый рой навозных мух.
– Ваши насекомые, Таисия Алексеевна, на редкость тупы, агрессивны и ничтожны.
Настоящий Итиеш мало походил на человека. И дело было даже не в росте, метра под три, он касался макушкой потолочной балки, и не в темной коже синюшной черноты, и не в глазах, тоже черных, а, наверное, в выражении этих глаз.
– Но даже самые тупые создания способны к организации при хорошем руководстве.
– Вы выдрессировали мух? – я сглотнула.
– Я составил из них рой, огромный, мегарой. Ты знаешь, что такое рой, дайгонова шлюха?
Ответить не получалось, одновременно с вопросом он продавливал меня. По сравнению с его действиями транс, наведенный на меня Рашуком, был просто детским лепетом. Я почти физически ощутила липкие пальцы, забирающиеся мне в голову.
– Где мое сердце, шлюха?
Я опять не ответила, рот был занят, я изо всех сил кусала себя в мягкую часть ладони. А потом я поняла, что болевой шок мне не помогает, а потом… потом почувствовал, что помощи в отражении ментальной атаки мне не требуется.
Он оставил попытку, липкие пальцы покинули мою черепную коробку.
– Хороший щит, давно таких не видел. Где сердце?
– Может, вы его съели? – вежливо переспросила я. – Вы же сердцеед. А какое именно, может, нужно было уточнить параметры поиска?
Противное жужжание мух мешало сосредоточиться, мне хотелось почесаться, хотя ни одна из них меня еще не коснулась. Интересно, а как он меня убьет? Натравит свой рой? Кстати, ничего «мега» я в нем не заметила. Нет, конечно, столько мух я не видела никогда, но приставка «мега» к этому рою не подходила.
– Баринов сказал, что спрятал канопу здесь, в доме Бергов. Он сказал, что сам забыл, где именно.
– Канопу?
– Эту, – он пошевелил ногой с длинными синими ногтями, из кучи мусора выкатилась глиняная ваза, которая обычно стояла в моем подвале и собирала всю возможную пыль.
– Она пуста.
– Ты пытаешься шутить, шлюха?