Из темноты выступила стройная изящная женщина. Ее черное облегающее платье украшали многочисленные драгоценности. Волосы цвета воронова крыла были пострижены на древнеегипетский манер с челкой почти до самых глаз. Походка незнакомки отличалась тягучей грацией.
...Внезапно Эвелин ощутила что-то вроде временного умопомрачения. Неспешно шествующая незнакомка неожиданно превратилась в древнеегипетскую красавицу, скользившую по мраморным плитам с плавностью дворцовой танцовщицы. Отсутствие одежды и нанесенные на тело золотистые узоры делали ее похожей на живую богиню.
Эвелин часто заморгала, и черноволосая женщина снова приняла свой современный облик. Вернулось назад и ее платье в стиле двадцатого века. Незнакомка была здесь и сохраняла ледяная спокойствие, несмотря на то, что стояла перед ожившим трупом Имхотепа, верховного жреца Осириса.
Смотритель музея взглянул на нее и мягким голосом произнес:
– Не пугайся его, Мила.
Однако этот совет оказался излишним: в глазах молодой женщины не было и тени страха. Она взирала на Имхотепа спокойно и даже, может быть, чересчур хладнокровно.
– Мне ли страшиться своего господина Имхотепа? – сказала она на древнеегипетском языке, высоко вскинув голову. – Мы были знакомы с ним раньше... Я Анк-су-намун.
Эвелин сразу вспомнила это имя. Анк-су-намун была любовницей фараона Сети. В 1290 году до нашей эры запретная любовь Имхотепа к наложнице фараона вызвала целый ряд трагедий, отголоски которых не утихли по сей день.
– Я новое воплощение Анк-су-намун, – продолжала Мила.
Имхотеп долгое время изучал женщину, после чего заговорил сам.
– Только телом. – Его зловонные губы и прогнившие щеки зашевелились, что должно было означать улыбку. – Но скоро, очень скоро я верну тебе и твою душу. Я достану ее из самых глубин потустороннего мира.
Лок-нах наклонился и поднял какой-то предмет, лежавший на груде ящиков. Сначала Эвелин не могла разглядеть, что у араба в руках, но, когда тот обернулся, извлекая из складок одежды маленький пузырек с какой-то жидкостью, она все поняла. Эвелин узнала золотой ларец, который они с Риком добыли в храме Фив.
Лок-нах аккуратно влил жидкость в замочную скважину, откуда тут же потянулся едкий дымок. Кислота! Она в несколько секунд уничтожила механизм замка.
Смотритель Хафис приблизился к Лок-наху и шепнул ему по-английски:
– Повелитель Имхотеп будет очень доволен нами.
Араб улыбнулся, кивнул, распахнул ларец, и его лицо вытянулось. В недоумении Лок-нах уставился на тяжелую вазу, которую Эвелин узнала сразу же: она стояла у них в доме на одной из полок библиотеки. Молодая женщина тут же сообразила, что никто, кроме ее сына, не мог подменить браслет Анубиса.
– Где он? – потребовал ответа Хафис. Лицо смотрителя стало серым. – Где браслет Анубиса?
Воин в красном тюрбане несколько секунд в замешательстве смотрел на вазу, потом выражение его лица стало свирепым:
– Мальчишка, – негромко произнес он. – Наверняка этот щенок О’Коннеллов!
Смотритель бросил недовольный взгляд на Эвелин. Несчастная женщина, продолжавшая покорно лежать на камне, задрожала.
Мила приблизилась к Имхотепу, готовая прижаться к нему, несмотря на отвратительный вид и отталкивающий запах, исходящий от разложившегося тела мумии:
– Я приготовила для тебя подарок, любовь моя.
– Подарок? – переспросил тот, не понимая, что она имеет в виду.
Женщина отступила на шаг в сторону и сделала широкий жест, словно представляла выступление артистов в каком-то фантастическом шоу.
И только тогда Имхотеп узрел Эвелин. Оказывается, эти пустые черные глазницы действительно могли видеть. Отвратительное лицо Имхотепа скривилось от ярости:
– Так это она!
От этого исполненного ненависти крика где-то вдалеке задребезжали стекла в витринах музея.
– Совершенно верно, это женщина О’Коннелла, – заметила Мили и таинственно усмехнулась, что придало ее лицу хищное кошачье выражение. – Я знала, что тебе будет приятно посмотреть на то, как она будет умирать.
Мила щелкнула пальцами, и несколько мужчин в красных тюрбанах направились к Эвелин. Они слегка приподняли каменную плиту, на которой лежала несчастная женщина, и вынесли ее вперед. Миссис О’Коннелл опять попыталась освободиться от веревок, и снова у нее ничего не получилось. Но зато теперь она хорошо видела, куда несли ее слуги этой ужасной женщины. Плита приближалась к открытому саркофагу, внутри которого бушевало пламя, и его языки вырывались наружу, словно в нетерпении ожидая предназначенную жертву.
– Боже милостивый, – прошептали Эвелин. Глаза у нее тут же защипало от дыма, а голова наполнилась тяжелым гулом, какой можно услышать только в крематории.
Эвелин торжественно пронесли мимо Имхотепа, который тут же оскалился на женщину и произнес на древнеегипетском языке:
– Преисподняя уже ждет тебя.
Эвелин приподняла голову и закричала в ответ, используя все то же наречие:
– Я обязательно еще раз загоню тебя в могилу, чудовище! Обязательно!
Плиту поднесли к саркофагу, где полыхало пламя.
Смотритель Хафис склонился над Эвелин и улыбнулся ей так же зловеще, как это сделал чуть раньше сам Имхотеп.
– Но прежде мы сами отправим тебя туда же! – пообещал он.
Языки огня вырывались из каменного гроба и тянулись к бедной женщине. Они окрашивали ее тело в оранжевый цвет, будто какое-то чудовище открыло дверцу печи, собираясь изжарить Эвелин заживо.
– Сожгите же ее! – прогремел властный голос Имхотепа.
Мила в восхищении наблюдала за происходящим. В этот момент где-то за стенами величественного музея раздался громовой раскат, будто сам Бог грозно щелкнул с небес своим бичом.
Мужчины в красных тюрбанах наклонили плиту, чтобы Эвелин соскользнула с нее прямо в пылающую пасть саркофага. Однако женщине повезло, и она умудрилась скатиться с камня в сторону. И не успела коснуться пола...
...как очутилась в объятиях Рика!
Облегчение, любовь, и еще сотни самых разных эмоций охватили мужа и жену, когда Рик увлек Эвелин в относительно тихий и безопасный уголок подвала и бережно опустил на пол.
В ту же минуту откуда-то сверху донеслись выстрелы.
Эвелин подняла голову и увидела, как Ардет-бей, стоя на узкой балюстраде, поливает свинцом собравшихся внизу поклонников Имхотепа. Про себя она отметила, что современный автомат Томпсона является очень удачным дополнением к традиционным черным одеждам предводителя медджаев.
Смотритель, Лок-нах и вся свора в красных тюрбанах в панике бросились за ящики и каменные выступы. Автоматные пули крошили доски, вдребезги разносили ценнейшие артефакты и со звоном рикошетили о каменную глыбу, из которой недавно выбрался Имхотеп. Черный монолит не устоял и с грохотом обрушился на пол. Следующая очередь, подняв облако пыли, пришлась в колонну, за которой пряталась Мила. Молодая женщина вскрикнула и упала ничком.
Рик достал из кармана нож-бабочку, склонился над Эвелин и принялся перерезать ее путы, время от времени стреляя по врагам из ружья. Грохот в помещении стоял невыносимый. У Эвелин звенело в ушах, но она ничуть но возражала против этого, тем более что пули предназначались ублюдкам, уготовившим ей ужасную смерть. Один из воинов в красном тюрбане, получив тяжелую пулю, сам свалился в огненную чашу саркофага. Раздался пронзительный крик, пламя вихрем взвилось в воздух. Эвелин содрогнулась: такая участь еще недавно угрожала ей самой.
Все это время Ардет-бей перемещался по балюстраде, посылая вниз потоки свинца. Его противники, за исключением одного, переползая с места на место, прятались, как могли.
Оживший мертвец был неуязвим для огня современного оружия. Бесстрастные черные глазницы Имхотепа спокойно обозревали то, что творилось вокруг.
Затем пустой взгляд остановился на Рике О’Коннелле?
С мучительной яростью Имхотеп воскликнул:
– Опять ты?!
Верховный жрец шагнул к большому каменному кувшину, стоявшему среди экспонатов. Пули Ардет-бея дырявили тело мумии, не нанося ей никакого вреда, а та вскинула сосуд над головой, словно собираясь напиться.
– Восстаньте, мои слуги! – раскатился под сводами громкий голос Имхотепа.
Эвелин наконец освободилась от веревок и, схватив мужа за руку, бросилась вместе с ним по коридору к спасительной лестнице, ведущей наверх. Однако произнесенные верховным жрецом слова встревожили ее.
– Соберите свои кости! Поднимите конечности!
Эвелин и Рик уже достигли лестницы, когда у молодой женщины все похолодело внутри. Она услышала заклинания, распеваемые Имхотепом:
– Стряхните землю со своих останков! Ваш повелитель вернулся!
Эвелин, не оглядываясь, бок о бок с мужем устремилась вверх по ступеням. Имхотеп тем временем сорвал с урны крышку. Оттуда, словно под огромным давлением, ударил вверх фонтан черного песка. Осыпавшись на пол, песок непостижимым образом превратился в четырех прислужников смерти. Они материализовались в полном вооруженном облачении: юбках, высоких шлемах, со щитами, копьями и мечами в руках. Ужасные воины-скелеты, воины-мумии.
Властно указав рукой в сторону убегающих О’Коннеллов, Имхотеп проревел:
– И-хиби-уут Сетна!
Верхняя часть лестницы выходила на балюстраду, где супругов поджидал Ардет-бей. Увидев друг друга целыми и невредимыми, они успели обменяться лишь мимолетными улыбками. Позади на них, издавая лязг и скрежет, надвигались материализовавшиеся из песка ужасные воины.
– Не нравятся мне эти ребята, – поморщился Рик.
– Это еще мягко сказано, – добавила Эвелин.
Недолго думая, вся троица побежала в зал восточной экспозиции. Ардет-бей, то и дело оглядываясь, прикрывал отступление.
– Как побыстрей выбраться отсюда? – поинтересовался он у Эвелин.
Вскоре они выскочили через одну из боковых дверей цокольного этажа музея и побежали по парку.
– Кажется, мы оторвались от них, – выкрикнул О’Коннелл.
Он явно поторопился с подобным заключением. Дальняя стена музея словно взорвалась изнутри. Через образовавшийся пролом среди летящих кирпичей мелькнули силуэты одновременно появившихся четверых воинов. Они мгновенно и четко развернулись в сторону беглецов и бросились в атаку.