Услышав над головой выстрелы, Имхотеп посмотрел вверх, на охранников, наливших вслед улепетывающему со всех ног мальчишке. Лицо его исказила ярость: ведь он приказал не причинять юному О’Коннеллу ни малейшего вреда.
Ожившая мумия медленно воздела руки. Мила, как зачарованная, наблюдала, как золотокожий Имхотеп словно поднимает какой-то непосильный невидимый груз. Испуганные крики наверху вагона привлекли ее внимание и заставили выглянуть из вагона. Двое охранников, в ужасе уронив винтовки, беспомощно трепыхались в воздухе. Имхотеп резко свел ладони вместе и незадачливые стрелки со страшной силой ударились друг о друга. Раздался хруст костей, и крики смолкли. Через мгновение изуродованные тела полетели по воздуху и рухнули на песок среди развалин, словно тряпичные куклы.
Возбужденная и восхищенная такой демонстрацией силы. Мила с нежностью прильнула к своему повелителю. Имхотеп тяжело привалился к двери вагона. Видимо, магия давалась ему нелегко. Мила обняла Имхотепа, стараясь успокоить и приободрить. Преодолевая слабость, верховный жрец внимательно осматривал нагромождения известковых блоков, среди которых скрылся мальчик.
Алекс благополучно достиг главного зала храма, принялся оглядываться в поисках укромного местечка... И в этот миг браслет Анубиса снова послал ему удивительные видения.
...Неожиданно мальчик оказался в обстановке, сильно отличающейся от той, что только что его окружала. Теперь вокруг Алекса высились стены, покрытые барельефами, изображавшими славные деяния фараона Сети. Затем видение задрожало и исчезло, а мальчик, словно обретя крылья, понесся по воздуху к другому храму, сооруженному на острове около двух тысяч лет до нашей эры, и вдруг заметил, как к нему приближается высокий, величественного вида мускулистый мужчина...
...Мгновение – и Алекс снова очутился в зале храма в Карнаке. Однако неизвестный мужчина продолжал приближаться к мальчику. От взгляда Имхотепа Алекс застыл па месте, не в силах пошевельнуться. Остановившись перед юным О’Коннеллом, бывшая мумия, уже без бинтов, зато роскошно, по-царски одетая, подняла руку – но вовсе не для того, чтобы ударить Алекса.
Вместо этого мальчик взлетел в воздух, словно сказочный Питер Пэн, и повис перед лицом Имхотепа. Однако все это давалось верховному жрецу нелегко: его мышцы дрожали, а по щекам струился пот.
Наконец Имхотеп выдохнул, расслабился и выпустил Алекса из-под своего магического влияния. Мальчик тут же тяжело шлепнулся на каменный пол храма.
Улыбаясь, словно он был доволен дерзким поступком Алекса, Имхотеп шутливо погрозил пальцем:
– А ты, оказывается, шалун! – И он протянул ему руку.
Нервно сглотнув, Алекс нехотя поднялся на ноги, отряхнул шорты... Ему ничего не оставалось, как взяться за предложенную ему ладонь.
Глава 13Общие видения
Дирижабль Иззи скользил высоко над Нилом на фоне бархатного заката. Сверкающая поверхность реки казалась объятой пламенем. С детства и до нынешних дней Эвелин до глубины души трогали и торжественное молчание Нила, и умиротворенная красота Сахары...
Сейчас, когда она помогала брату накопать снаряжение для перехода по пустыне, ее вдруг охватило странное тревожное чувство: ей казалось, что она слышит голоса из далекого прошлого.
Неподалеку от брата и сестры расположились О’Коннелл и Ардет-бей. Мужчины чистили и перезаряжали оружие, готовясь к неизбежной битве со злом.
– Если человек не способен принять свое прошлое, – назидательно говорил Ардет-бей, обращаясь к Рику, – значит, он еще не готов встретиться с будущим.
– Ну ладно, – вздохнул О’Коннелл. – Предположим, я действительно являюсь каким-то перевоплощенным медджаем…
– Не совсем так.
– Мне все равно. Хорошо, пусть я буду воином Бога. И что с того? Чем это может нам помочь?
– Это духовная сторона твоей жизни, часть твоего сердца, твоей души. Если ты примешь ее, постигнешь ее суть и смысл, ты обязательно преодолеешь все испытания, которые ожидают тебя в скором будущем.
– Вот черт! – пожал плечами Рик. – Какие же испытания можно ожидать от нашего старинного приятеля? Я имею в виду Того, Чье Имя Не Называют.
Ардет-бей чуть заметно улыбнулся.
– Ну, теперь, когда он, без сомнений, почти полностью восстановил свои силы и даже внешний облик, я не вижу причин, почему бы нам, то есть мне... не назвать его настоящим именем.
– То есть Имхотепом, – подсказал О’Коннелл.
– Имхотепом, – кивнул предводитель медджаев. – А так как он возвращает себе былую мощь очень быстрыми темпами, то, боюсь, к тому времени, когда он достигнет Ам-Шира, с ним уже не сможет справиться даже сам Царь Скорпионов.
– А ведь этот Царь Скорпионов и сам шишка что надо, если не ошибаюсь?
– Шишка? – смущенно нахмурился Ардет-бей.
– Ну не мелкота какая-нибудь, не дервиш из пустыни.
– Ах, вот что ты имеешь в виду... Нет, не мелкота.
Эвелин оторвалась от рюкзака, который как раз собирала, и вмешалась в разговор:
– Если верить легенде, то Царь Скорпионов, отдав свою душу Анубису, таким образом, предал Великого Бога и, следовательно, был проклят навсегда.
– Когда был проклят старина Имхотеп, – сухо заметил Джонатан, – сила у него только возросла. Странный способ наказывать кого бы то ни было – добавлять ему мощи и силы.
– У богов на это есть свои причины, – возразил Ардет-бей, – и свои методы.
– А ведь Джонатан прав, – вмешался Рик, вставляя гильзы в патронташ. – Почему это ваши боги так потворствуют вечно проклятым? Почему бы просто не уничтожать неугодных и провинившихся, да и дело с концом?
Ардет-бей не мог найти ответа на этот вопрос, и тогда слово взяла Эвелин:
– Я могу объяснить это. Царь Скорпионов, например, жутко страдал от своего проклятия. Причем так, что это не могло быть ни описано на бумаге, ни передано из уст в уста.
– Значит, нигде об этом нельзя прочитать ни слова? – переспросил Джонатан, победно поглядывая на медджая.
Ардет-бей помрачнел:
– Леди права... никогда и никто не писал об этом... хотя слухи о том, что когда он восстанет, то примет не совсем человеческий облик, все же дошли до наших времен.
Эвелин чуть заметно улыбнулась.
– Он выступает в роли египетского буки, – заметила она. – Его именем родители пугают детей, а старшие ребятишки в семье – младших.
Это замечание заставило Эвелин, да и остальных, снова вспомнить об Алексе, и все замолчали. Вскоре брат и сестра закончили собирать рюкзаки, Рик и Ардет-бей все еще возились с оружием.
Эвелин направилась к носу шаланды, облокотилась о ее борт и принялась вглядываться в оранжевую пустыню, по которой тянулись пурпурные полосы от заходящего солнца.
Иззи сидел в своей кабине. Когда Рик направился к жене, лохматый летчик, заметив раздраженное выражение его лица, быстро заговорил:
– Между прочим, я стараюсь, как могу, и летим мы достаточно быстро! И твой многозначительный взгляд все равно не превратит мою летающую конфетку в ракету.
Рик кивнул и подошел к Эвелин.
Иззи крикнул ему вслед:
– Рик, мы будем на месте еще до восхода солнца! Даю слово. Можешь смело рассчитывать...
Рик оглянулся, и Иззи поспешил добавить:
– Ну... ты все равно надейся.
Рик подошел к Эвелин, которая на носу шаланды в одиночестве рассматривала однообразный пейзаж. О’Коннелл сразу понял, что Эви сейчас не расположена к разговорам. Все необходимые слова были уже сказаны. Теперь им оставалось главное: найти мальчика и спасти его.
Заметив озабоченный взгляд жены, Рик обнадеживающе подмигнул ей, обнял за талию и прижал к себе. Она улыбнулась ему, хотя улыбка получилась вымученной. Рик кивнул, отпустил Эви и вернулся к своему боевому товарищу Ардет-бею.
Эви не видела, как Рик, добравшись до своего места, остановился и принялся внимательно рассматривать татуировку на руке – пирамиду, обрамленную с двух сторон соколиными крыльями.
Наверное, Эвелин было бы интересно узнать, что ее мужа тоже терзают непонятные предчувствия. До ее слуха доносились какие-то едва уловимые звуки. Они словно отражались от блестящей поверхности Нила, как будто кто-то нараспев произносил заклинания на древнеегипетском языке. Вскоре Эвелин поняла, что этот четкий, страшный голос она уже когда-то слышала... Это говорил Имхотеп.
Эвелин захотелось сказать об этом Рику, но, когда она повернулась в сторону маленькой компании, поняла, что, кроме нее, эти таинственные слова больше никто не слышит.
Она облокотилась о борт шаланды, летящей над огненной гладью Нила, и начала потихоньку покачиваться в такт мелодии слов, будто загипнотизированная или зачарованная ею. Глаза Эвелин устремились куда-то вдаль, а тело раскачивалось все сильнее, так что со стороны могло показаться, будто миссис О’Коннелл вознамерилась вывалиться через не слишком высокий борт ветхого суденышка.
В это самое время в храме Карнака, в зале, окутанном легким туманом, повелитель Имхотеп, облаченный в роскошный наряд, почти не скрывавший его бронзовые мускулы, стоял возле небольшого бассейна, с поверхности которого и поднималась странная дымка.
Рядом с ним была его покорная смиренная Мила. Сегодня она выбрала для себя расшитое золотом темно-пурпурное платье с глубоким вырезом и прозрачными рукавами. И хотя одежда была изготовлена совсем недавно, мастера явно старались выдержать ее в стиле, навевающем мысли о древнем Египте.
Имхотеп воздел руки вверх и произнес несколько слов, которые гулким эхом разнеслись повалу. Глаза Милы засверкали – совсем как у миссис О’Коннелл, путешествующей на дирижабле, плывущем над Нилом, – и она точно так же начала раскачиваться из стороны в сторону, впадай в глубокий транс.
Имхотеп повернулся к ней лицом, и его голос приобрел одновременно и суровые, и добродушные нотки.
– Настало время, – заговорил он на древнеегипетском языке, – тебе стать той, кем ты были всегда... и кем оставалась до сих пор.