А в глубине пещеры, прячась во мраке, за этой сценой наблюдал Имхотеп. Ему давно была известна тайна жезла, которая только что открылась О’Коннеллу.
– Жезл Осириса, – тихо прошептал он на древнеегипетском языке.
Именно это оружие необходимо было потерявшей магические силы мумии, чтобы одолеть грозного противника. Но если сам перерожденный медджай или кто-нибудь из его оруженосцев поразит копьем чудовище, то О’Коннелл встанет во главе армии Анубиса, и Царю Скорпионов придется подчиняться новому владыке.
Этот придурок-англичанин и мальчишка, что стояли сейчас по другую сторону трещины, никак не могли справиться с волшебным оружием. Выступив из темноты, Имхотеп решительным шагом направился к ним.
Пока верховный жрец шел к дяде и племяннику, в пещеру ворвались Анк-су-намун и преследовавшая ее Эвелин, но, увидев жуткое чудовище, неистово мечущееся по пещере, обе застыли как вкопанные, забыв о смертельной вражде. Царь Скорпионов, клацая огромными клешнями и размахивая хвостом, никак не мог добраться до ловкого и юркого Рика. Чудовище разбивало вдребезги колонны и пьедесталы, пробивало в стенах огромные дыры, но О’Коннелл по-прежнему оставался неуязвимым, хотя две половины трупа Хафиса с разлившейся вокруг лужей крови и выпущенными внутренностями наглядно демонстрировали возможности монстра.
Анк-су-намун (или она от страха снова стала Милой?) боязливо прикрыла лицо ладонью, сквозь пальцы продолжая следить за неравной схваткой. Наконец Царю Скорпионов удалось задеть Рика хвостом, и американец, завертевшись в воздухе, снова врезался в стену. Безвольно раскинув руки и ноги, О’Коннелл сполз по стене на пол.
– Ри-и-ик! – звонко раскатился под сводами отчаянный крик Эвелин.
Ее голос произвел на О’Коннелла эффект разорвавшейся бомбы. Он вскочил на ноги и увидел по ту сторону провала любимую жену – живую и невредимую. Никогда еще Ричард О’Коннелл не чувствовал себя таким счастливым.
Смеясь и еле сдерживая слезы, он прокричал в ответ:
– Эви! Забирай Алекса, и немедленно уходите отсюда!
Стоило Рику ненадолго отвлечься, как последовал новый удар хвоста. На этот раз жало попало между широко расставленными ногами американца, пропахав в каменном полу глубокую борозду.
Отскочив в сторону, Рик едва не споткнулся об оброненный ранее трезубец. Крепко стиснув оружие, О’Коннелл решительно готовился встретить противника. Ярость отчаяния, вызванная смертью жены, сменилась прежним хладнокровием и уверенностью. Эвелин жива!
И он, Рик О’Коннелл, обязан сделать все, что в его силах, чтобы так было и впредь.
– Джонатан, черт тебя побери! – закричал он. – Ты долго еще будешь копаться с этой штукой?
Рик изо всех сил запустил трезубец в Царя Скорпионов, целясь в его торс. Но отвратительная тварь оказалась проворнее: она отступила назад, и трезубец отскочил, ударившись о непроницаемый хитин клешни.
Имхотеп уже преодолел провал и подкрадывался к Джонатану и Алексу. Те, путаясь в иератических знаках, вертели жезл так и сяк, надавливая на все выпуклости.
Мумии осталось преодолеть последние двадцать футов, когда у Джонатана дела, наконец, пошли на лад. Он повернул нижнюю часть жезла, торец открылся, и оттуда высунулось острое жало. Алекс ухватился за кончик, потянул и вытащил из корпуса телескопическое лезвие копья длиной около четырех футов. С громким щелчком угрожающее острие зафиксировалось в длинной рукоятке.
Имхотеп подобрался уже совсем близко к Джонатану и Алексу, когда дядя обратился к племяннику:
– Дай-ка эту штуку сюда. Это дело мужчины.
Хорошенько прицелившись, Карнахэн метнул копье мимо мумии прямо в чудовище.
В ужасе, оттого что все его мечты и надежды рушатся, Имхотеп отшвырнул Джонатана в сторону и издал отчаянный вопль:
– На-а-ай!
Царь Скорпионов совершил на месте стремительный пируэт и отбил хвостом смертоносное оружие. Ударившись о жало на хвосте, копье полетело по пещере, вращаясь, словно пропеллер.
О’Коннелл взвился в воздух и в немыслимом прыжке перехватил копье. Вскочив на ноги, он, как чемпион-легкоатлет, широко размахнулся и бросил смертоносное оружие, целясь в человеческую плоть Царя Скорпионов.
Острое, как игла, копье пробило грудь чудовища, пронзив сердце. Царь Скорпионов пошатнулся, и из его горла вырвался пронзительный крик. В нем странным образом смешались удивление, боль и ярость. Этот крик одновременно напоминал и звериное рычание, и человеческий стон.
Позабыв об Алексе и Джонатане, мумия перепрыгнула через трещину и бросилась вперед с отчаянным воплем: «На-а-а-й!» Правда, Имхотеп и сам уже понимал, что поздно что-либо предпринимать...
Царь Скорпионов, пьяно пошатываясь на своих многочисленных лапах, с тоской и угрозой смотрел на О’Коннелла. Из его груди по-прежнему рвался крик, и, если бы сейчас чудовище не умирало, его можно было принять за боевой клич.
А отважный путешественник, не обращая внимания на собственные раны, синяки и ссадины, скрежетал зубами и, не отрываясь, смотрел в искаженное страданием лицо монстра.
– Теперь ты должен повиноваться только мне, – наконец произнес Рик. – А потому... отправляйся в ад!
Глаза Царя Скорпионов расширились, и проклятие Анубиса вступило в свою завершающую фазу. Чудовище взорвалось облаком черного пара. О’Коннелл непроизвольно зажмурился и закрыл лицо рукой, но ни одна, даже самая мельчайшая частичка не коснулась его. Но было ни отлетающих конечностей, ни кусков плоти, ни потоков крови, потому что Царь Скорпионов превратился в ничто.
А на окраине Ам-Шира поредевшие отряды медджаев готовились к последней безнадежной битве с противником, значительно превышающим их числом. Вскоре неравный бой закипел на песчаных дюнах, залитых кровью воином пустыни. И тут совершилось нечто удивительное, о чем уже к концу дня в пустыне слагали легенды. Орды свирепых собакоголовых воинов внезапно рассыпались черным песком, из которого и возникли, и золотые дюны Сахары поглотили прах адских созданий.
– Хвала Аллаху! – произнес Ардет-бей, удивленный тем, что остался в живых.
Но он удивился бы еще больше, если бы знал, что сейчас происходило в оазисе Ам-Шир. Из-под подножия пирамиды вырвались клубы черного пара и гигантским грибом поднялись в небо. В огромном облаке угадывались черты лица Царя Скорпионов. Никто не видел, как Царь, издав последний вопль бессильной ярости, черным паром всосался обратно под основание пирамиды, и массивное золотое сооружение задрожало, как в лихорадке.
Пещера ходила ходуном, как при землетрясении, а О'Коннелл и Имхотеп вновь стояли по разные стороны бездонного провала, готовые возобновить схватку.
Но этому не суждено было осуществиться. Страшные вибрации разорвали бездонный разлом, сделав его еще шире. Потерявшие равновесие противники каким-то чудом успели уцепиться пальцами за края бездны.
– Нет! – в отчаянии закричала Эвелин и, не обращая внимания на то, что вокруг все рушится, устремилась на помощь мужу. Путь ей преградили падающие сверху сталактиты с острыми, как бритва, краями. Они напоминали гигантские, размером с бревно сосульки, застигнутые внезапной оттепелью.
Рик и Имхотеп, цепляясь из последних сил за край провала, висели бок о бок над бездной. Под их ногами разверзлась наполненная непроницаемой тьмой пропасть, открывающаяся, казалось, в самые глубины ада.
Силы быстро покидали их. Оказавшись рядом в таком отчаянном положении, враги обменялись красноречивыми взглядами. Каждый словно признавался другому, что долго не протянет. И герою, и злодею необходима была помощь со стороны.
Имхотеп и Рик видели, какой смертельный ливень падающих сталактитов и камней мешает остальным прийти к ним на помощь. Каждый видел свою любимую женщину, страдающую от невозможности броситься на выручку избраннику.
Едва удерживаясь на ненадежном краю бездны, О’Коннелл прокричал, обращаясь к Эвелин:
– Уходи! Уходи отсюда! Не смей оставлять Алекса!
Находящийся в таком же незавидном положении Имхотеп взывал к своей возрожденной возлюбленной на понятном им обоим древнем языке:
– Анк-су-намун! Помоги мне! Прошу тебя, помоги!
Женщины смотрели на теряющих последние силы мужчин, а непрекращающийся град каменных обломков возводил между ними непреодолимую преграду.
Но Эвелин не боялась смерти – она не так давно с ней уже встречалась.
Молодая женщина бросилась вперед, лавируя между падающими сталактитами. Она словно обезумела в своем желании спасти любимого, отца своего ребенка.
– Не смей! Не смей сюда приближаться! – кричал О’Коннелл, но Эви и не думала его слушать. Рика одновременно охватило раздражение, вызванное ее упрямством, и гордость за ее беззаветную храбрость.
Анк-су-намун, которой тоже не раз пришлось побывать в объятиях смерти, стояла неподвижно. Она словно превратилась в одну из холодных безразличных статуй.
Внезапно Мила сорвалась с места и побежала… в обратную сторону, к тоннелю, ведущему из пещеры на верхние ярусы пирамиды. Она не думала больше об Имхотепе, оставляя своего возлюбленного на произвол судьбы.
Имхотеп, пальцы которого уже онемели, не поверил своим глазам:
– Анк-су-намун!
Но она исчезла в темноте тоннеля.
О’Коннелл посмотрел в лицо своего врага и увидел, как его надежды рушатся подобно пещере, в которой они сейчас находились.
– Анк-су-намун... – шепотом произнес Имхотеп.
В этот миг Эвелин отчаянным прыжком достигла края бездны и изо всех сил вцепилась руками в запястья Рика. Извиваясь на полу от нечеловеческих усилий, она все-таки ухитрилась вытащить мужа из все расширяющегося провала. Через несколько секунд супруги уже были в безопасности.
О’Коннелл взглянул на гибнущего Имхотепа и поймал себя на мысли, что едва удерживается от желания протянуть руку помощи этому достойнейшему из врагов.
Имхотеп смотрел на стоявших рядом Рика и Эвелин, и что-то похожее на бледную улыбку скользнуло по его губам. Бывший верховный жрец прошептал по-древнеегипетски какие-то слова, разжал пальцы, и его тело поглотила вечность.