– Харум бара шад, – произнес Ардет-бей. – Вечная благодарность вам, мои отважные друзья.
Конечно, те, кто сейчас находился в лодке, не могли слышать его слова, но они знали, что хочет сказать им этот всадник, и разделяли его торжество. О’Коннелл отсалютовал товарищу. Он испытал немалое облегчение, увидев медджая живым, и теперь надеялся на новую встречу – неважно, придется для этого совершить очередное опасное путешествие или нет.
Эви от всей души радостно махала рукой Ардет-бею, мысленно желая ему всего хорошего.
– Я уж было подумал, что потерял тебя, – признался Рик.
– Так оно и было, но только ненадолго.
– Это «ненадолго» показалось мне вечностью. Больше так не делай... Кстати, что он сказал?
– Имхотеп. Перед тем, как упасть. Он сказал что-то на древнеегипетском языке.
Эвелин кивнула:
– Он сказал: «Любовь, которая может пережить даже храмы великих богов».
– Вот это да! Он имел в виду себя и ту женщину?..
– Нет, он говорил о нас с тобой. Мне кажется, что под конец... он начал завидовать нам. – Пытаясь отделаться от мрачных воспоминаний, она озорно улыбнулась: – Хочешь узнать, как выглядит рай?
– Не-а. – Рик просто смотрел на свою любимую жену и наслаждался этим. – Я уже это знаю.
Отважный путешественник обнял библиотекаршу своими сильными руками, и их уста слились в долгом и страстном поцелуе, достойном медджая и египетской принцессы.
– Боже мой! – скривился Алекс. Так, наверное, поступил бы любой из его сверстников, став свидетелем «телячьих нежностей» своих родителей.
– Меня тоже увольте от такого зрелища, – поморщился Джонатан, возвращаясь к своему алмазу.
И только Иззи одобрительно кивал. Его вполне устраивала такая романтическая сцена. Теперь он понимал, почему О’Коннелла больше не интересовали танцовщицы, да и все остальные дамы в этом мире. О них обо всех можно забыть ради одной такой женщины. Он прибавил горячего воздуха, и дирижабль послушно поплыл в сторону заката.
В конце концов, Рик и Эвелин были героями и имели полное право на открытое проявление нежных чувств.