– Тоша убил маму.
Соня упала в кресло, едва выдавив из себя:
– Как?
Захлебываясь слезами Эмма рассказала про найденную в квартире Анны Львовны ампулу новомодного сердечного лекарства и про бейсболку, висевшую на вешалке.
– Что мне делать? – вопрошала Поспелова.
– Не знаю, – прошептала Соня. – Может, пойти в милицию?
– Никогда! – воскликнула Эмма. – Мама нас разводила, ссорила, врала… Так ей и надо! Прости, что я прибежала, но мы ведь как сестры, а мне сейчас очень плохо. Я ненавидела маму, но теперь жалею ее. Это я виновата – подтолкнула мужа к убийству.
– Ты ни при чем, – прошептала Софья.
– Нет, – забилась в истерике Поспелова, – нет! Я жаловалась ему на мать каждый день, возмущалась ее поведением, вот Антон и решил меня от стресса избавить. Знаешь, какая мама плохая была! Просто гадина! Убеждала меня, что ты спишь с Антоном.
Софья вздрогнула, а Эмма заявила:
– Так ей и надо! Ой, мамочка, прости, прости… Я, я, я виновата! Антон надумал мне помочь. Он меня обожает, я единственная его любовь навсегда. Из-за меня он и убил. Мамуля, дорогая… Нет, сейчас пойду и повешусь!
В душе Сони началась борьба. С одной стороны, ей было жаль Эмму, которая перевалила на свои плечи вину Антона, с другой – ей мучили ревность и злость. В конце концов она не удержалась:
– Успокойся. Вероятно, Антон не так уж обожает тебя, чтобы ради твоего спокойствия убить тещу.
– Я его солнце! – с пафосом воскликнула Эмма. – Мы до сих пор как молодожены!
У Сони перехватило дыхание. Вот оно как? А ей Антон говорил, что живет с Эммой из жалости.
– А какой у нас секс! Со свечами, с музыкой! – шептала Эмма. – Каждый день, кроме одного. Антоша мной любуется, говорит: «Не рожай ребенка, моя статуэточка. Зачем нам младенец? Хочу любить только тебя».
Софья остолбенела. До сих пор подруги, несмотря на крайнюю близость, никогда не обсуждали свою интимную жизнь.
– Почему муж пропускает один день? – только и сумела спросить она.
– Антоша на «Скорой» дежурит, – тихо пояснила Эмма, – деньги зарабатывает. Он ради меня на все готов!
Кровь кинулась Соне в голову.
– В тот день он трахает МЕНЯ, – выпалила она. – Антон уверял меня, что ты бесплодна, поэтому он не может тебя бросить.
– Ты с ума сошла! – поперхнулась Эмма.
– Нет, – ответила Соня. – Уж извини, расскажу всю правду…
Подруги проговорили долго и в конце концов придумали план…
Я сделала небольшую паузу в рассказе, глядя в удивленное лицо Романа. А затем продолжила:
– Помнишь, как Антон, признаваясь в убийстве Анны Львовны, рассказывал о беседе с Соней, во время которой Калистидас сообщила любовнику о подозрениях жены? Поспелов тогда упомянул: «Мы замолчали, потом раздался странный звук „цик“. Я вздрогнул и спросил: „Что это?“ – „Я на первом этаже живу, – равнодушно ответила Соня, – камень в окошко попал“. Но это не было хулиганской выходкой подростков. Странный звук издал отключившийся диктофон. Софья рассказала Розе, что она записала беседу с любовником и дала послушать откровенные высказывания Антона Эмме. Поспелова теперь была абсолютно уверена, что Антон убил Анну Львовну, причем совершил он преступление не из желания избавить жену от авторитарной матери, а из банального денежного расчета.
Эмма отреагировала странно на предоставленное доказательство.
– Спасибо, – сказала она Софье, – но давай пока ничего не предпринимать.
Калистидас поразилась:
– Хочешь оставить все как есть? Ничего не скажем Антону? Будем две жены одного мужа?
– Мы уже таковыми являемся, – усмехнулась Эмма.
Соня окончательно растерялась, а Эмма спросила:
– Кто у тебя есть из близких?
– Роза, – ответила Соня.
– Она в Греции, вам с ней не встретиться.
– Верно.
– А еще кто?
– Ну… ты, – заявила Софья.
– У меня ты и Антон, – вздохнула Эмма.
– Еще Ксения Рябинкина, – вспомнила Калистидас.
– Она просто наша общая подруга. Верная, надежная, всегда придет на помощь… – уточнила Эмма. – Но… разве мы с ней близки, как с тобой?
– Нет, – прошептала Соня.
– Мы сестры!
– Да.
– Не по крови, а по жизни!
– Верно. – Соня заплакала. – Ну что я наделала? Зачем поддалась Антону?
– Сестры часто влюбляются в одного мужчину, – вкрадчиво заметила Эмма.
– Я об этом слышала, – всхлипнула Соня.
– И живут с ним счастливо!
Софья подняла голову и, думая, что ослышалась, переспросила:
– Как?
– Счастливо, – повторила Эмма, – в одном большом доме. Ведут хозяйство, рожают детей. Я придумала замечательный выход из положения.
– Какой? – одними губами спросила Соня.
– Продам дачу – она же моя! – мы купим коттедж подальше от Москвы, поселимся втроем, и у нас получится чудесная семья, – возбудилась Эмма. – Для окружающих выдадим тебя за мою сестру, у нас есть внешнее сходство. Сдам московские квартиры, денег нам хватит…
Только крайней истощенностью нервной системы Сони, на которую в последние годы сыпались одни несчастья: арест отца, смерть матери да еще и убийство Анны Львовны любимым человеком, – можно объяснить то, что она сказала, когда Эмма завершила свой пламенный спич:
– Я мечтаю жить с вами!
– Здорово! – забила в ладоши Эмма. – Завтра едем продавать дачу.
– Уже? – напряглась Соня. – Так скоро?
– Чего тянуть? – спросила Эмма. – В театре, где я работаю гримером, есть бутафор, Юра Хорьков. Он разводится с женой. Радка, пронырливая пройда, решила у мужа побольше добра оттяпать. Короче, она купит дачу. С утра и двинем, ты, естественно, со мной. Теперь мы всегда и везде будем вместе!
– И Антон поедет? – перепугалась Соня. – Он знает о твоем плане?
– Пока нет, – улыбнулась Эмма. – Вот ему будет сюрприз! Мы все с тобой сами сделаем. Но пока молчок, нашему мужу ни слова!
Всю ночь Соня проворочалась в кровати с боку на бок, а около трех утра не выдержала, позвонила Розе.
– С ума сошла! – закричала нянька.
– Я его люблю.
– Не вздумай затеять эту глупость!
– Не могу жить без Антона.
– Эмма придумала бред! – возмутилась Роза.
– Люди так живут, – сопротивлялась Соня.
– Неправда, – пыталась отговорить ее Роза. – Выбрось из головы бредовую идею, скажи решительно «нет».
Калистидас повесила трубку. Подумала, что Роза просто не способна понять ее чувства. Соня более не одинока, у нее будет семья – муж, сестра. А уж что творится ночью в закрытом доме, никого не касается.
Эмма заехала за Соней утром. Поднялась в квартиру и протянула Калистидас свое изумительно красивое платье.
– Вот, надевай.
– Ну зачем, у меня есть новый летний костюм, – возразила Соня.
– Натягивай! – приказала Эмма. – Мне оно чуть маловато в бедрах, а тебе как раз. Мы же теперь одна семья! Бери, Антон обожает алый цвет. Ой как тебе пойдет!
Соня и опомниться не успела, как подруга натянула на нее расшитую пайетками шмотку. Следующий сюрприз ждал ее у подъезда.
– Ты сама за рулем! – ахнула Соня.
– Я имею права, – напомнила Эмма.
– Но это машина Анны Львовны.
– Мама умерла.
– Разве можно ездить на ее авто?
Эмма помахала перед носом Калистидас бумагой.
– Доверенность! Мама мне выдала.
– После кончины Анны Львовны документ потерял силу, – сказала Софья. – Вдруг ГАИ нас остановит?
– И откуда им знать, что хозяйка «Жигулей» умерла? – резонно отметила Эмма. – Садись на переднее сиденье, сзади Хорькова устроилась. Или ты боишься со мной прокатиться?
– Да нет… – неуверенно ответила Соня и устроилась на пассажирском месте около водителя.
Глава 33
Я снова на секунду замолчала и посмотрела на Романа.
– Мне прислали из Москвы показания Ивана Субботина. Знаешь, меня сразу насторожила одна деталь – он вытащил Эмму, а пассажирку, сидевшую сзади, спасти не сумел. Понял?
– Нет! – рявкнул Роман, злясь неизвестно на кого. – Нет!
– Если две женщины захотят поехать в машине, они сядут рядом.
– Не факт.
– Неудобно же разговаривать! – возмутилась я. – Сидящей за рулем придется поворачиваться, или подружка будет наклоняться к ней. Лучше сидеть рядом! Но место рядом с водителем оказалось, по словам Субботина, свободным. И я предположила: там все-таки был пассажир, но он ушел, сбежал после катастрофы. Если же учесть, что у Хорькова пропала жена… Хитрый план! Эмма знала, что Юрий мечтает избавиться от супруги, ведь они работали в одном театре, а за кулисами сплетни бегут быстрее, чем огонь по соломе.
Роман потер затылок и буркнул:
– Дальше.
– Это Эмма звонила Юрию в день гибели Рады!
– Хорьков вроде говорил с мужиком.
– Нет, – засмеялась я, – это ошибка. Сейчас объясню. Голос был гнусавый, вроде человек чуть выпил, и слышалось странное причмокивание. Понял?
Роман побагровел:
– Хватит, как безумный попугай, одно и то же спрашивать.
Я отвела глаза в сторону. Нет, все мужчины похожи! Когда до Олега доходило, что жена сумела раскопать истину, увидеть и связать вместе то, что не удалось заметить и соединить ему, он тоже начинал кипятиться.
– Эмма работала в театре гримером, – напомнила я, – следовательно, знала массу профессиональных уловок. Актеры используют специальную вкладку, которую запихивают в рот, отчего сразу изменяется дикция. Это древняя примочка, еще в твоей Греции во времена Софокла артисты клали под язык камень, что позволяло им обмануть зрителя: в первом акте парень в красном плаще, с коротким носом говорит баритоном, а во втором отделении тот же юноша одет в синюю тогу, гнусавит, и нос у него длинный. Не понимаю почему, но вкладка, кроме дикции, меняет еще и тембр голоса.
– Неужели в театре до сих пор в ходу пещерные приемы? – усомнился Роман. – Мы живем в век компьютеров.
– В кино легко применить новейшие технологии, – кивнула я, – но как это проделать на сцене, в момент непосредственного контакта со зрителем? Да, за кулисами до сих пор пользуются тем, что ты называешь «пещерными приемами». Эмма отлично знала, какие сложные отношения у Хорькова с женой, и рискнула. Конечно, существовал шанс, что Юрий побежит в милицию, но Эмма неплохо знала бутафора, поэтому придумала историю о сбитом прохожем. Юрий, не очень умный, а главное, алчный человек, испугался, затаился и лишь через месяц отнес заявление участковому. Сбежавших жен милиция искать не торопится, и задуманное сошло ей с рук. Впрочем, удался весь план…