– Ага, – кивнула я, – знаю и даже присутствовала на ней.
Олеся опустила глаза.
– Мда… Вспомним слова известной поэтессы, которая говорила, что стихи растут из сора. Но вот модные веяния, те вообще возникают из глупости и мгновенно разлетаются по миру. Во время тусовки корреспондент взяла интервью у известной российской писательницы. Репортер спросила: «Что у вас на ногах?» И детективщица ответила: «Это „Смоляковки“. Прозаик Милада Смолякова является музой великого итальянского модельера Тараканелли, он придумал ботиночки для обожаемой писательницы и назвал их „Смоляковки“ в ее честь».
– Стой! – заорала я. – Неправда! Сейчас расскажу, как обстояло дело! В салфетках стояла я! И назвала их – «Виолки»!
Олеся покраснела.
– Журналисты странные люди, – дипломатично сказала она, – у них в голове прочно засело: если детективный жанр, то Смолякова. Девушка перепутала имена, прямой речи писательницы в эфир не дали, лицо ее не показали, акцент сделали на салфетках и назвали их «Смоляковки». Через три дня вся Москва нацепила эту нелепицу. Побочный эффект от репортажа: резкий взлет тиражей Смоляковой!
– Они у нее и так зашкаливали, – растерянно заметила я.
Олеся развела руками.
– Глупо вышло. Милада-то ни сном, ни духом о «пиар-акции» не знала, а мы сразу поняли, кто в салфетках по Греции рассекал. Да и фамилия модельера – Тараканелли сама за себя говорит. Но разве борзописцам втолкуешь истину? Смолякова чувствует себя виноватой. Она позвонила мне и спросила: «Кто на самом деле „автор“ модной обуви?» Ну я и ответила, что Виолова. Гарик тоже напрягся. Он, правда, знает тебя и понимает: ты не из тех, кто затевает драки из-за ерунды.
– Драка – чудный способ разрядить обстановку, – смиренно ответила я.
Олеся попыталась улыбнуться:
– Если возникнет идиотский конфликт, то получится, что обе стороны ни при чем!
Я ухмыльнулась. Тот, кто считает, что обе стороны в конфликте ни при чем, по всей видимости, не принимал в нем участия. Но я не собиралась драться с Миладой из-за идиотской ошибки журналистов. Хотя, конечно, взлет тиражей писательнице Арине Виоловой не помешал бы.
– Да еще ситуация с Рябинкиной… – Олеся совсем загрустила. – Ты ведь однажды уже ушла из «Марко»… Понимаешь?
Я кивнула. Конечно, понимаю. Теперь ясно, по какой причине Олеся примчалась в аэропорт, ее прислал Ребров, который сам побоялся беседовать со мной. Конечно, мы добрые друзья, но ведь Виолова еще и перспективный автор.
– И от нас ты можешь уйти в любое время, никаких козней «Элефант» строить не станет, – грустно завершила монолог редактор. – Мы очень-очень любим тебя, ценим, хотим работать вместе, но ты, повторяю, совершено свободна и…
Я повернулась и обняла Олесю. Главное, что у человека есть право выбора. Если я могу спокойно уйти, то непременно останусь.
– Гарик все-таки тряпка, – неожиданно сказала Олеся. – Как мог старался уйти от беседы с тобой.
Мне стало смешно. Конечно, Ребров трусоват, но это еще не самое отвратительное человеческое качество, оно иногда даже полезно. При виде рычащего льва лучше трусливо убежать, чем храбро лезть с ним в драку.
Я стараюсь не обзывать представителей сильного пола ветошью. Ведь если сравнить мужчину с тряпкой, то тогда получается, что женщины швабры.